В качестве основы был избран диалект немецкого языка, который использовался в качестве юридического в княжестве Саксонском. Лютер обогатил его заимствованиями из многих других немецких диалектов, с которыми он познакомился во время своих путешествий. Перевод продвигался необычайно трудно. Первый вариант не удовлетворил Лютера. Впервые перевод Нового Завета был издан в сентябре 1522 года, но редактировал его Лютер вплоть до своей смерти в 1546 году. Последней печатной страницей, на которую он смотрел, была правка последней редакции Нового Завета. К переводу Ветхого Завета Лютер приступил после возвращения из Вартбурга. Полный перевод всей Библии появился лишь в 1534 году. И вновь Лютер постоянно исправлял и улучшал его, работая вместе со своими сподвижниками.

Порой Лютеру удавалось добиться наиболее точного перевода с первого раза. Иногда же приемлемый результат достигался лишь с огромным трудом. В таком случае вначале Лютер делал буквальный перевод, сохраняя при этом порядок слов оригинала. Далее он рассматривал каждое слово отдельно, подыскивая для него все возможные синонимы. Из них Лютер отбирал те, которые не только наилучшим образом передавали смысл, но и сохраняли при этом ритм оригинала. Затем он откладывал то, что у него получилось, в сторону и переводил текст заново, на этот раз стремясь наилучшим образом передать его дух. И, наконец, требовалось свести воедино наиболее точный и наиболее свободный варианты. Иногда ему не хватало терминов, и тогда Лютер занимался поисками слов. Для того чтобы подыскать названия для драгоценных камней в 21-й главе Откровения, он исследовал дворцовые сокровища Саксонского княжества. Чтобы найти названия для упоминаемых в Библии монет, он обратился к нумизматическим коллекциям Виттенберга. Когда настала очередь описать жертвоприношения, о которых повествует Книга Левит, и Лютеру понадобились термины для обозначения внутренностей козлов и тельцов, он не раз ходил на бойню, чтобы расспросить мясников. Большие трудности возникли с переводом названий птиц и зверей, упоминаемых в Ветхом Завете. Лютер писал Спалатину:

"У меня не возникает сложностей относительно ночных птиц - совы, ворона, филина, неясыти, совки, а также хищников - ястреба, сокола, коршуна и пустельги. Я вполне способен совладать с волом, косулей и серной, но как мне быть, черт меня подери, с тарагелафусом, пигаргусом, ориксом и камелопардом [названия животных в Вульгате]?"

Другой сложностью был перевод идиом. Лютер твердо придерживался точки зрения, что идиому одного языка необходимо переводить аналогичной идиомой другого. Он презрительно отзывался о переводе Вульгаты: "Приветствую тебя, Мария, полная благодати?" - "Какой немец поймет это в буквальном переводе? Он знает, что такое кошелек, полный золота, или что такое полный пива бочонок, но как ему представить себе девушку, полную благодати? Я предпочел бы сказать просто: "LiebeMaria". Какое слово может быть богаче слова "liebe"?

Это, несомненно, звучное слово, но значение его не совсем то же самое, что "наделенная благодатью", и Лютер не использовал liebe в своем окончательном варианте перевода. Перед переводчиком возникает проблема: должен ли он всегда искать свое, национальное слово, которое может иметь особый, местный оттенок значения? Если француз назовет центуриона жандармом, а немец сделает из прокуратора бургомистра, то Палестина сразу же сместится на запад. Именно это отчасти и произошло в переводе Лютера. Иудея была перенесена в Саксонию, а дорога из Иерихона в Иерусалим проходила тюрингскими лесами. Используя нюансы и оттенки значений, Лютер придавал тексту особый местный колорит. Когда Лютер читал: "Вот река, и потоки ее веселят град Божий", перед взором его возникал средневековый город с его стенами и башнями, окруженный рвом, по которому, конечно же, весело бежит ручей, оживляя мрачные берега.

То, что невозможно было передать словом, дополняли иллюстрации. Лютеровские Библии были щедро иллюстрированы. Особенно это относится к началу Ветхого Завета и к книге Откровения в Новом Завете. В Германии сложилась традиция иллюстрировать лишь эти части Библии. Евангелия и Послания украшаются лишь начальными буквами. Причины этого непонятны. Безусловно, не было никаких препятствий к тому, чтобы проиллюстрировать Евангелия. Достаточно лишь взглянуть на дюреровскую "Жизнь Марии", или на гравюры, изображающие страсти Господни, или на картины Христа-младенца Шонгауэра. В рамках упомянутых ограничений Библия Лютера была иллюстрирована щедро. В различных прижизненных ее изданиях насчитывается около пятиста гравюр. Нельзя сказать, что это были лучшие образцы искусства, но они действительно германизировали Библию. Моисея и Давида вполне можно было спутать с Фридрихом Мудрым и Иоганном Фридрихом.

Иллюстрации следующих друг за другом изданий лютеровской Библии, которые сделаны разными художниками - от Кранаха до Лембергера, интересны своим развитием. Можно сказать, что мы наблюдаем переход от Ренессанса к барокко. Сравните, как художники трактуют борьбу Иакова с Ангелом. У Кранаха гармонично использовано пространство. Персонажи изображены на красочном фоне. Лембергер же подчеркивает динамику и напряжение борьбы - даже деревья у него участвуют в схватке.

К сожалению, иллюстрации к Откровению оказались излишне злободневны. Слишком велико было искушение отождествить папу с антихристом. В первом издании Нового Завета, которое вышло в сентябре 1522 года, женщина в пурпуре, восседающая, на семи холмах, изображена в папской тиаре. В тиаре же предстает и великий дракон. Зверь, восстающий из бездны, облачен в монашескую сутану. В падшем Вавилоне можно легко узнать Рим. Безошибочно различаются Бельведер, Пантеон и Кастело де Сан-Антонио. Герцога Георга эти гравюры привели в такую ярость, что он направил бурный протест Фридриху Мудрому. Как следствие, в издании, вышедшем в декабре 1522 года, тиары на гравюрах превратились в безобидные венцы с одной короной, остальные же детали не подверглись изменениям. Фактически они остались незамеченными, так что Эмсер, католический оппонент Лютера, заимствовал фрагменты гравюр Кранаха для иллюстрации собственного издания Библии. В Новый Завет издания 1530 года Лютер включил пояснение относительно того, что жабы, выходящие из уст дракона, - это его противники, Фабер, Экк и Эмсер. В полном издании Библии, которое вышло в 1534 году, после смерти Фридриха Мудрого, гравюры были переделаны и папские тиары восстановлены.

Доктринальные проблемы перевода

Наибольшая трудность при переводе заключалась не в том, чтобы сделать библейские сцены наглядными, но в том, чтобы передать дух и идеи Библии. "Искусством перевода наделен не всякий. Оно требует истинно набожного, верного, усердного, богобоязненного, опытного и мудрого сердца". Лютер не счел нужным добавить, что искусство перевода требует также немалых познаний. Однако Лютер по-своему понимал Библию, и это в определенной степени влияло на все, что он сделал и что оставил незавершенным. Он не пытался хоть в какой-то степени сгладить расхождения, поскольку встречающиеся в Писании обычные ошибки не тревожили его. Иногда он говорил о том, что каждая йота Священного Писания священна, иногда же демонстрировал полное равнодушие к таким серьезным огрехам, как неверное цитирование Ветхого Завета в Новом Завете. Для него Библия и Слово Божье не были понятиями строго тождественными. Слово Божье - это искупительная работа Христова, которая обрела конкретные формы в Писании, когда Бог во Христе облекся в человеческую плоть. Поскольку же, воплотившись в человека, Христос обрел все особенности человеческого характера, то Писание, будучи средством передачи Слова, не избавлено от .всех присущих человеку недостатков. Поэтому Лютер не испытывал ни малейшего искушения исправлять цитаты из пророков в Евангелии для того, чтобы они соответствовали тексту Ветхого Завета. Точно так же не пытался он согласовать и предсказания об отречении Петра с рассказом о фактическом отречении.

Когда же речь шла о вопросах вероучения, дело обстояло совсем иначе. Лютер прочитывал Новый Завет в свете слов Павла о том, что праведный жив будет верою, но не делами закона. От Лютера не ускользнуло то, что мысль эта звучит в Новом Завете по-разному, а в Послании Иакова даже как бы и отрицается. Поэтому в своем предисловии к изданию 1522 года Лютер называет Послание Иакова "соломенным посланием". Однажды Лютер заметил, что отдал бы свой докторский берет тому человеку, который сумеет примирить Иакова с Павлом. Но при этом он не пытался изъять Послание Иакова из канона Писания. В конце концов он сам заслужил собственный берет, найдя решение этой проблемы. "Вера, - писал он, - дело живое и беспокойное. Она не может быть застывшей. Не делами мы спасаемся; однако же, если дел нет, значит, что-то неладно с верою". Таким образом, он просто истолковал Иакова, применив к нему идеи Павла. Результатом этого было возникновение в Новом Завете иерархии ценностей.. На первое место Лютер поставил Евангелие от Иоанна, за ним следовали послания Павла и Первое послание Петра, затем три остальных Евангелия, а Послание к Евреям, послания Иакова, Иуды и Откровение занимали второстепенное место. Лютер с сомнением относился к Откровению из-за неясности этой книги. "Откровение должно открывать", - говорил он.