Дело передается Германии

Первым шагом к слушанию перед германским сеймом должно было стать решение о том, что суд над Лютером будет происходить в Германии, а не в Риме. Для этого 8 августа он обратился к курфюрсту с просьбой вмешаться. Прошение было подано не непосредственно курфюрсту, но капеллану суда Георгу Спалатину, которому с этого времени предстояло играть важную роль, выступая в роли посредника между профессором и князем. Фридриху хотелось уверить окружающих в том, что его правая рука не ведает о действиях левой. Из осторожности курфюрсту было совершенно нежелательно создавать впечатление, что он разделяет позицию Лютера или поддерживает его лично. По уверениям курфюрста, за всю свою жизнь он не сказал Лютеру и двадцати слов. Теперь, в ответ на переданное Спалатином прошение, Фридрих вступил в переговоры с папским легатом, кардиналом Кайэтаном. Он просил кардинала лично провести слушание дела Лютера в связи с приближающимся имперским сеймом в Аугсбурге. Слушание должно было проходить не перед сеймом, а конфиденциально, но во всяком случае на немецкой земле. Это преимущество, однако, сводилось на нет компетентностью и характером Кайэтана, высокопоставленного убежденного и эрудированного паписта. Вряд ли он проявит терпимость к "Ответу Приериасу" или "Проповеди об отлучении" Лютера. Особенно маловероятной представлялась его снисходительность в свете того, что императору Максимилиану сообщили отрывки из нашумевшей проповеди, и 5 августа тот сам обратился к папе с письмом, в котором просил "положить конец вредоносным нападкам Мартина Лютера на индульгенции, а иначе смущение охватит не только простолюдинов, но и князей". Имея против себя императора, папу и кардинала, Лютер вряд ли мог рассчитывать, что ему удастся избежать костра.

В мрачном настроении отправлялся он в Аугсбург. Сейчас ему грозила куда большая опасность, чем три года тому назад, когда он прибыл в Вормс как защитник пробудившейся нации. А теперь он был всего лишь монахом-августинцем, заподозренным в ереси. Лютер видел перед собой пламя костра. Он сказал себе: "Настало время умереть. Какой позор я навлеку на своих родителей!" По дороге он разболелся, что не способствовало укреплению его духа. Еще более тревожными были вновь и вновь приходившие в голову мысли о возможной правоте его критиков: "Неужели ты один такой умный, а все остальные целые века пребывали в заблуждении?" Друзья Лютера советовали ему не входить в Аугсбург, не получив прежде гарантию своей безопасности. В конце концов Фридрих заручился таковой от императора Максимилиана. Кайэтан же, когда к нему обратились по этому вопросу, ответил так: "Если вы мне не доверяете, зачем спрашивать мое мнение; если же доверяете, то какая нужда давать охранную грамоту?"

Однако кардинал был далеко не так уверен в себе, как желал показать Лютеру. Открытие сейма уже состоялось, и за это время он многое узнал. Миссия Кайэтана заключалась в том, чтобы побудить север присоединиться к новому великому крестовому походу против турок. Следовало примириться с богемскими еретиками, чтобы они также могли принять участие в этом предприятии. Следовало собрать деньги на крестовый поход. С помощью уступок и наград надо было привлечь к нему знать. Для этого и возвысили архиепископа Майнцского до сана кардинала, а императора Максимилиана наградили шлемом и кинжалом защитника веры. А заодно нужно было и вырвать плевелы из виноградника Господнего.

Сейм открылся с соответствующей средневековому этикету пышностью. Кардиналу были оказаны все подобающие почести. Альбрехт Майнцский встретил известие о сане кардинала с приятным смущением, император же принял кинжал без излишней скромности. Но когда перешли к делу, выяснилось, что князья не готовы воевать против турок под эгидой Церкви. Они отвоевали свое в крестовых походах, а теперь утверждали, что налог после всех обложений, взимаемых Церковью, собрать не удастся. Как и на предыдущих сеймах, были предъявлены жалобы немецкого народа, но на этот раз в них можно было рассмотреть угрозу. Документ гласил:

"Сии сыны Нимрода захватывают монастыри, аббатства, пребенды, канонаты и приходские церкви, оставляя церкви без священников, а стадо без пастырей. Аннаты растут, и распространение индульгенций ширится. В представленных на рассмотрение церковного суда делах Римская Церковь улыбается обеим сторонам в ожидании мзды. В нарушение законов природы немецкие деньги летят через Альпы. Присылаемые нам священники есть пастыри единственно лишь по названию. Вся их забота заключается в том, чтобы стричь шерсть и жиреть на грехах народа. Они пренебрегают служением заказных месс, и набожные жертвователи взывают к справедливости. Просим Святого папу Льва положить конец этим дурным делам".

Кайэтану не удалось добиться ни одной из своих основных целей. Участие в крестовом походе и налог были отвергнуты. Сумеет ли он добиться большего успеха в искоренении плевелов в винограднике Господнем? Кайэтан чувствовал, что в этом деле следует проявить осторожность, однако он был ограничен в своих действиях папскими инструкциями, которые позволяли ему либо примирить Лютера с Церковью, если он откажется от своих взглядов, либо - в противном случае - направить его скованным в Рим. Следовало заручиться поддержкой светской власти, особенно императора Максимилиана, чье обращение к папе, вполне возможно, и побудило того дать такие инструкции.

Истинность этого папского документа оспаривалась сначала Лютером, а впоследствии и современными историками на том основании, что папа не мог принять такое решение до истечения им же самим определенного шестидесятидневного срока. Но папа предоставил Лютеру шестьдесят дней лишь на то, чтобы предстать перед судом, не связывая себя никакими обещаниями в случае, если он этого не сделает. Помимо того, как писал Кайэтану кардинал Де Медичи, "в случае же возмутительной ереси нет нужды в соблюдении дальнейших церемоний или последующих вызовах в суд".

Истинность этого документа установить с абсолютной точностью невозможно, поскольку оригинал до нас не дошел. В архивах Ватикана, однако, содержится рукопись другого - ничуть не менее категоричного - письма, написанного папой Фридриху в тот же день.

"Да пребудет с тобою апостольское благословение, возлюбленный сын мой. Мы помним о том, что первым достоинством твоей благороднейшей семьи было стремление к утверждению веры Божьей, равно как и чести, и достоинства Святейшего престола. Ныне же мы слышим, будто сын беззакония, брат Мартин Лютер из августинских монахов, возбуждающий себя против Церкви Божьей, пользуется твоей защитой. Хотя и знаем мы, что это не так, однако должны призвать тебя оградить репутацию своей достойнейшей семьи от подобного несчастья. Будучи извещенными магистром священной палаты о том, что поучения Лютера содержат ересь, мы повелели ему предстать перед кардиналом Кайэтаном. Мы призываем тебя проследить за тем, чтобы сей Лютер был предан в руки и под правосудие нашего Святейшего престола, в противном же случае будущие поколения поставят тебе в вину содействие укреплению наипагубнейшей ереси против Церкви Божьей".

Встреча с Кайэтаном

Это письмо не оставляет сомнений относительно содержания данных Кайэтану инструкций. Совершенно очевидно, что они ограничивали его свободу действий, а последующие указания еще более ограничивали его, предписывая провести следствие по учению Лютера. Никакого диспута не будет. Состоялись три встречи - во вторник, в среду и в четверг - с 12 по 14 октября 1518 года. Среди присутствовавших был и Штаупиц. В первый день Лютер со всем смирением распростерся перед кардиналом, а тот с отеческой лаской поднял его, а затем призвал отречься от своих взглядов. Лютер отвечал, что он предпринял утомительное путешествие в Аугсбург вовсе не для того, чтобы проделать здесь то, что он мог бы совершить и в Виттенберге. Он хотел бы получить разъяснение относительно своих заблуждений.

Кардинал сообщил, что главное из них - это отрицание учения о церковной "сокровищнице заслуг", содержащегося в папской булле Unigenitus, изданной папой Климентием VI в 1343 году. "Здесь, - сказал Кайэтан, - перед вами произнесенные папой слова о том, что заслуги Христа есть сокровище индульгенции". Хорошо знавший этот текст Лютер ответил, что если в булле сказано именно так, он согласен отречься. Кайэтан хмыкнул и показал на то место в булле, где говорилось, что Христос Своею жертвой обрел сокровище. "Да, - сказал Лютер, - но вы говорили, что достоинства Христа есть сокровище. Здесь же говорится о том, что Он обрел сокровище. Иметь и обрести вовсе не одно и то же. Не следует полагать, что мы, немцы, не сильны в грамматике".