— Гм, нет.

— Значит, этим следует заняться в первую очередь. Мы должны об этом позаботиться не откладывая — купить место, особенно хорошее, становится все труднее и труднее. Разумеется, мы не говорим о кремации.

Мигель, с трудом обуздывая нетерпение, помотал головой:

— Нет. Но я-то хотел с вами обсудить…

— Затем встает вопрос о вероисповедании ваших родителей. Какая потребуется служба? Есть и другие вопросы, которые следует решить.

И Филд протянул буклет, напоминавший тщательно разработанное ресторанное меню. Это был длинный прейскурант услуг, например таких, как “обмывание, дезинфекция, одевание и гримирование покойного — 250 долларов”, “особые процедуры после вскрытия тела — 125 долларов” и “различные формы помощи со стороны церкви — 100 долларов”. “Традиционный пакет услуг” — 5900 долларов — помимо всего прочего, включал положение креста в руки покойного — 30 долларов. За гроб взималась отдельная плата — цена доходила до 20 600 долларов.

— Меня-то, собственно, интересуют гробы, — сказал Мигель.

— Понимаю. — Филд поднялся. — Пожалуйста, следуйте за мной.

На сей раз он повел Мигеля вниз по лестнице, в подвал. Они вошли в помещение с красным ковром на полу, где были выставлены образцы; Филд начал с гроба стоимостью в 20 600 долларов.

— Это наш лучший образец. Изготовлен из сорокавосьмимиллиметровой стали и имеет три покрытия — стеклянное и два медных; рассчитан на веки вечные.

Снаружи гроб был декорирован прихотливым узором. Изнутри — обит бледно-лиловым бархатом.

— А нельзя ли что-нибудь попроще? — спросил Мигель. Они остановились на двух гробах — один побольше, другой поменьше — за 2300 и 1900 долларов.

— Моя мать очень миниатюрная женщина, — пояснил Мигель. А про себя подумал: “Ростом с одиннадцатилетнего мальчика”.

Тут Мигель обратил внимание на несколько грубо сколоченных, простых ящиков. Он спросил про них у Филда, и тот объяснил:

— Это для правоверных иудеев, которые стремятся к простоте. На дне каждого ящика просверлены два отверстия, чтобы “прах с прахом соединился”. Вы не еврей?

Мигель отрицательно покачал головой, и Филд доверительно прошептал:

— Откровенно говоря, я бы не хотел, чтобы мои близкие покоились в таком вот ящике.

Они вернулись в кабинет, и Филд продолжил:

— Теперь я предлагаю обсудить оставшиеся проблемы. Начнем с места захоронения.

— В этом нет нужды, — ответил Мигель. — Я бы хотел просто заплатить за гробы и забрать их. Филд был потрясен.

— Это невозможно.

— Почему?

— Так никогда не делается.

— Видимо, мне с самого начала следовало все четче объяснить. — Мигель начал понимать, что дело это не такое простое, как он думал. — Мои родители хотят иметь гробы сейчас и поставить их дома, чтобы каждый день видеть. Они хотят привыкнуть к своему, с позволения сказать, будущему жилищу.

Филд явно растерялся.

— То, что вы говорите, невозможно. Мы здесь, если можно так выразиться, занимаемся всем “пакетом” услуг. Ваши родители могут приехать и взглянуть на гробы, в которых потом будут покоиться. Но гробы должны оставаться у нас до тех пор, пока в них не возникнет необходимость, — так уж у нас заведено.

— А вы не могли бы…

— Нет, сэр, об этом не может быть и речи. Мигель почувствовал, что вместо заинтересованности у собеседника возникает подозрительность.

— Хорошо. Я все обдумаю и, возможно, приеду еще.

Филд проводил Мигеля до дверей. А у Мигеля не было ни малейшего намерения возвращаться. Он видел, что и без того произвел ошеломляющее впечатление.

На следующий день Мигель побывал еще в нескольких похоронных бюро. Однако ответ был один и тот же. Никто не соглашался продать ему гробы без “пакета” услуг.

Тогда Мигель понял, что совершил ошибку, пытаясь действовать без чьей-либо помощи, и вернулся в Куинс, к своим связным из “Малой Колумбии”. Через несколько дней его направили в небольшое, обшарпанное похоронное бюро в Астории, неподалеку от Джэксон-Хейтс. Так он познакомился с Альберто Годоем.

Заведение Годоя по сравнению с заведением Филда было все равно что дешевый супермаркет по сравнению с магазином Тиффани. Да и сам владелец казался каким-то облезлым и потертым.

Годой был толстый, лысый, насквозь прокуренный и обрюзгший от пьянства. Его черный пиджак и брюки в серую полоску были в пятнах от еды. Говорил он скрипучим голосом, то и дело задыхаясь от присущего курильщикам кашля. В течение разговора с Мигелем, который начался в маленьком, тесном кабинете Годоя, он выкурил три сигареты, прикуривая одну от другой.

— Моя фамилия Новак, и я пришел, чтобы кое-что выяснить, — сказал Мигель. Годой кивнул:

— Знаю.

— У меня двое престарелых родителей…

— А-а, это, значит, так называется?

Мигель все же довершил свой рассказ — Годой слушал со смешанным чувством скуки и недоверия. Когда Мигель закончил, Годой задал единственный вопрос:

— Как будете платить?

— Наличными.

Годой стал чуть дружелюбнее.

— Пойдемте со мной.

Здесь образцы гробов были тоже выставлены в подвале, только ковер был темно-коричневый и потертый, да и выбор не то что у Филда. Мигель быстро нашел два подходящих гроба — один среднего размера, другой поменьше.

— За гроб обычного размера, — объявил Годой, — три тысячи долларов. За детский — две пятьсот.

Хотя слово “детский” не упоминалось в легенде и было близко к истине, Мигель пропустил его мимо ушей. Он был убежден, что общая сумма — 5500 долларов — по крайней мере вдвое превышала реальную стоимость гробов, но безоговорочно согласился. Наличные были при нем, и он расплатился стодолларовыми банкнотами. Годой потребовал еще 454 доллара на налог городу Нью-Йорку, Мигель добавил эту сумму, хотя сомневался, что городская казна когда-либо получит эти деньги.

Мигель задним ходом подал недавно купленный фургон фирмы “Дженерал моторе” к месту погрузки, где под бдительным оком Годоя гробы вкатили в кузов. Затем Мигель отвез их на конспиративную квартиру, где они и дожидались своего часа.

С тех пор прошел месяц, и сейчас, в поисках третьего гроба, он вернулся в заведение Альберто Годоя.

Мигель понимал, что появляться здесь лишний раз опасно. Он вспомнил, что Годой, как бы между прочим, назвал “детским” второй гроб. “Не мог ли Годой догадаться, — раздумывал Мигель, — что вчерашнее похищение женщины и мальчика каким-то образом связано с покупкой гробов? Едва ли”. Но Мигель был до сих пор жив только благодаря тому, что взвешивал все “за” и “против”. Однако решение перевезти третьего пленника в Перу было принято, и стало быть, кроме Годоя, обращаться все равно не к кому. Приходилось идти на риск.

Приблизительно через час после того, как они отъехали от здания ООН, Мигель велел Луису припарковать катафалк в квартале от похоронного бюро Годоя. Мигелю снова пришлось раскрывать зонт — шел проливной дождь.

В приемной похоронного бюро секретарша поговорила с Годоем по селектору, затем предложила Мигелю пройти в кабинет владельца.

Толстяк настороженно смотрел на Мигеля сквозь облако сигаретного дыма.

— Опять вы. Ваши друзья не извещали меня о вашем приходе.

— О нем никто не знал.

— Что вам угодно? — Какими бы мотивами ни руководствовался Годой при заключении первой сделки, было ясно, что сейчас он насторожен.

— Один пожилой друг попросил меня об услуге. Он увидел гробы, которые я приобрел для моих родителей, и ему так понравилась идея, что он поинтересовался, не мог бы я…

— Ну хватит! — Рядом со столом Годоя стояла старомодная плевательница. Он сплюнул в нее, вынув сигарету изо рта. — Слушайте, любезный, давайте не будем понапрасну терять время: мы оба знаем, что все это сказки. Еще раз спрашиваю, что вам угодно.

— Один гроб. Плачу, как в прошлый раз.

Глазки Годоя перестали бегать и впились в Мигеля.

— У меня тут неплохое дело. Да, иногда я оказываю услуги вашим друзьям, а они — мне. И вот что я хотел бы у вас выяснить: не окажусь ли я потом по уши в дерьме?