И она заговорила. Снова повторяется чудовищный перечень: аборты, умерщвление младенцев, черные мессы, отравления с помощью специально обработанного белья, перчаток, духов… Колдунья признается, доносит, проклинает, а доски все сильнее сдавливают ее ноги.

— Лапер сделала десять тысяч абортов! — кричит Ла Вуазен.

Десять тысяч. Волосы шевелятся от ужаса. А разве саму Ла Вуазен не обвиняли в том, что она закопала в своем саду сотни детских трупиков? Новее это не главное. Главное то, что касается двора и короля, те установленные в ходе расследования факты, которые могут быть истолкованы как свидетельство преступных замыслов против Людовика XIV. В том числе знаменитое отравленное прошение, которое должны были подать королю.

Присутствующие затаили дыхание. Между двумя криками Ла Вуазен сознается:

— Мадам де Вивон и мадам де Ламот просили у меня зелья, чтобы избавиться от своих мужей.

Мадам де Вивон — свояченица мадам де Монтеспан, фаворитки Людовика XIV, особы неприкосновенной, подарившей королю шестерых детей, которые были узаконены парламентом,[16]

— Вы знакомы с Като?

— Да.

— Что за дела были у вас с пей?

Ответ Ла Вуазен сопровождается стонами.

— Никаких дел, просто я гадала ей по руке,. А когда я сказала, что ей будут благоволить знатные люди, она попросила меня посодействовать в устройстве на службу к мадам де Монтеспан.

Итак, заветное имя произнесено, Като действительно одна из камеристок фаворитки. Чувствуется, что допрос приближается к опасной черте,

— Что же вы сделали для того, чтобы выполнить просьбу Като? — спрашивает председатель суда Бушера.

— Я попросила се прислать мне рубашку, И в церкви Святого духа стала выполнять девятидневный молитвенный обет. Но с той поры я Като больще не вндала и не знала, что она поступила на службу к мадам де Монтеспан.

— А что вы получили от Като в награду за услугу?

— Один экю и колечко, которое ничего не стоит. Последние слова Ла Вуазен заглушает сильный удар молотка. Между досками вбивают третий клин. Допрос продолжается.

— У вас были какие-нибудь дела с мадемуазель дез Ойе?

Мадемуазель дез Ойе—тоже одна из камеристок мадам де Монтеспан. Но у короля к ней особое отношение; когда фаворитка заставляет его слишком долго ждать, он иногда забавляется с этой прехорошенькой девушкой. Забавы эти зашли настолько далеко, что у короля появился еще один внебрачный ребенок. Поэтому нес, что связано с мадемуазель дез Ойе, имеет отношение и к королю, и Ла Вуазен, несмотря на пытки, несмотря на нестерпимую боль, прикусывает язык. Она отпирается из последних сил.

— Мне о ней ничего не известно.

Как узнать правду? Председатель суда оставляет прелестную мадемуазель дез Ойе, но возвращается к окружению мадам де Монтеспан. Итак, снова мадам де Монтеспан. Ла Рени весь обращается в слух. Он подозревает, что Ла Вуазен устроила на службу к фаворитке короля некую Вертемар, любопытную особу, которая нередко наведывалась к колдуньям и отравительницам.

— Зачем Вертемар хотела устроиться к мадам де Монтеспан? — спрашивает председатель суда.

— Не знаю, — отвечает Ла Вуазен. — Она просто хотела пойти на службу к какой-нибудь знатной особе. Она мне даже подарила жемчужное колье. Но я ничего не смогла сделать для нее.

— А что вы делали для того, чтобы устроить этих женщин к мадам де Монтеспан?

— Ничего.

И снова Ла Вуазен набирает в рот воды. Тишину нарушает удар молотка. Вбивают четвертый, пятый клин. Ла Вуазен продолжает терпеть, несмотря нa страшные муки, которые отражаются на ее искаженном болью, покрытом потом лице.

— Вы знали при дворе людей, которые были причастны к торговле ядами или которых можно заподозрить в такой торговле?

Какое-то мгновение Ла Вуазен колеблется. Неужели она заговорит? Палач наносит новый удар молотком по клину. Но отравительница еле слышно шепчет:

— Я ничего не знаю.

И вот задают долгожданный вопрос, — вопрос э знаменитом прошении, которое предполагалось передать королю. Но Ла Вуазен снова повторяет то, что сказала вчера. Лесаж должен был подготовить это прошение. Так что же это значит… подготовить? Ла Вуазен ничего не знает об этом. Она не хочет больше говорить. Несмотря на седьмой и восьмой клинья. Чрезвычайный допрос закончен. Колдунью развязывают и позволяют ей вытянуться на матраце. Председатель суда снова уговаривает ее сказать всю правду. Носила ли она порошки в Сен-Жермен и Версаль? И зачем?

— Я была бы последней презренной тварью, — тихо произносит она, — если бы не признала правду теперь, когда меня ничего больше не ждет, кроме смерти, когда вскоре я должна буду держать ответ за все мои деяния перед всевышним…

И снова она отвергает все обвинения, касающиеся двора и короля.

Вечер опускается над Парижем. Ла Вуазен помогают взобраться на двухколесную повозку и сразу же везут на Гревскую площадь. Ла Вуазен отказывается приносить публичное покаяние перед собором Парижской богоматери. Повозка продолжает катиться, и толпа расступается, чтобы пропустить ее. Сегодня люди собрались посмотреть, как будут жечь ведьму, отравительницу, которая совершила столько преступлений, которая зналась с высокопоставленными особами и которой известно столько тайн!

На балконах зданий, расположенных вокруг площади, собралась вся парижская знать. Ждут, чтовот-вот случится что-то необычное. Но нет, ничего не происходит. Ла Вуазен стаскивают с повозки и ведут па костер. Может, теперь, в последний момент, она заговорит и назовет имя, только одно имя?

Ее привязывают веревками к столбу. Потом забрасывают соломой. Она мечется, мотает головой, пытаясь отстраниться от соломы, которая не дает ей дышать. Открывает рот. Все думают, что она собирается что-то сказать. К осужденной подходит палач. Голова Ла Вуазен вдруг бессильно падает. Впоследствии очевидцы будут уверять, что палач оглушил ее поленом, Длинные, яркие языки пламени взвиваются в небо Парижа.

Спустя всего два дня после казни Ла Вуазен дело о ядах вновь оказывается в центре внимания двора и короля, который собирается лично вмешаться в ход дальнейшего расследования. Но на этот раз Людовик XIV намеревается избежать громкого, скандального процесса, — процесса, который может бросить тень на него самого.

Итак, 21 февраля 1680 года Ла Вуазен была заживо сожжена на костре. Ведьма поплатилась за содеянные преступления. Все, кто имел с ней дело — и простолюдины, и знатные особы, — вздохнули с облегчением. Но неожиданности на этом не кончились. Буквально через два дня начинается новая стадия расследования: судебные чиновники «Огненной палаты» допрашивают дочь Ла Вуазен Мари-Маргариту двадцати одного года, И Мари-Маргарита делает ошеломляющие признания. Она подтверждает, что ее мать занималась магией и колдовством, и сообщает два чрезвычайно важных факта: во-первых, прошение, предназначенное для передачи королю, было отравлено и, so-вторых, в это же время подготавливалась попытка отравления мадемуазель де Фонтанж — ей должны были послать отравленные ткани.

Мадемуазель де Фонтанж — последняя победа короля. Эту глуповатую, рыжеволосую спесивицу король одаривает золотом и поцелуями, к величайшему неудовольствию фаворитки, прекрасной и гордой мадам де Монтеспан. Кому же выгодно устранить мадемуазель де Фонтанж? При дворе уже ползут сплетни… Неожиданно ход событий ускоряется: агентам Ла Рени удалось разыскать еще одну ведьму и ворожею — Ла Филастр. Она сразу же кается в том, что совершала черные мессы и занималась колдовством, сознается, что пыталась поступить на службу к мадемуазель де Фонтанж. Круг замыкается. Теперь нет никаких сомнений, что замышлялось убийство соперницы мадам де Монтеспан.

Между тем аресты продолжаются. Это дело о ядах напоминает огромный запутанный клубок: чем больше его распутывают, тем больше он запутывается… Только что господин де Ла Рени арестовал еще одного — кривого, безобразного старика с отвисшей нижней губой. Это аббат Гибург из церкви св. Марка. Он также сознался в том, что служил черные мессы на животе женщины. Речь шла, кажется, о том, чтобы вызвать дьявола. «Что это была за женщина?»—задает вопрос следователь. «Не знаю, клянусь вам, не знаю…»— Гибург лжет, это несомненно. Лжет, потому что трусит. Но ведь говорят другие. Языки развязываются очень быстро. Прежде всего это дочь Ла Вуазен, которая 26 июля дает дополнительные показания. Прелюбопытная девица! Она неглупа, хитра и вовсе недурна, эта Мари-Маргарита!