По словам Болотова, "возобновление иконоборства после VII Вселенского Собора явилось на сцене истории словно для того, чтобы дать доказательство, что это движение погибает на церковной почве своею естественною смертью от истощения сил. Иконоборцы-эпигоны были уже не то, что иконоборцы-инициаторы. Встречена была эта реставрация икономахов в политических сферах, правда, сочувственно, но, кажется, только потому, что военные неудачи при Рангаве слишком живо напомнили византийцам славные победы Льва III и Константина. Это было оживление военно-династического предания. Но династия Копронима угасла, и для этой традиции не оставалось практической почвы".

Феофил был вдовцом; став императором, он решил жениться второй раз. Летописец об этом рассказывает так: "Мать Феофила Евфросиния послала по всем областям и собрала красивых девиц для брачного выбора Феофилу. Поставив их всех в палате, называвшейся Жемчужный Триклиний, мать дала Феофилу золотой перстень со словами: отдай той, которая понравится. Была в числе невест одна благородная девица, по имени Икасия, чрезвычайно красивая. Феофил, увидев ее и восхитившись ее красотой, сказал: не через жену ли произошло зло? Икасия со скромностью возразила: но через жену же берет начало и лучшее. Оскорбленный возражением, царь отверг Икасию и отдал перстень Феодоре, родом пафлагонянке". Она была полуармянка. Икасия (Кассия) ушла в монастырь и стала писательницей церковных стихир. Ей принадлежат 1-я, 3-я, 4-я и 5-я песни канона Великой Субботы и стихира на вечер Великого Вторника самогласна: "Господи, яже во многие грехи впадшая жена…", которую она якобы написала под влиянием отказа царя.

Итак, в 831 г. Феофил женился на Феодоре. С ней в его семью вошло тайное иконопочитание. Феофил закрывал на это глаза, но не мог не знать этого. В 842 г. он заболел и умер. Перед смертью он казнил любимого войсками генерала Феофова, опасаясь соперничества для сына, и умер с его головой в руках.

7. На престол вступила вдова Феофила Феодора, как регентша трехлетнего Михаила III, известного впоследствии под прозвищем Пьяница.

Уже через несколько месяцев после смерти Феофила происходило "Торжество Православия". Была восстановлена веротерпимость. Константинополь быстро наполнился вернувшимися из подполья и ссылок монахами. Патриарх Иоанн Грамматик был низложен, а вместо него утвержден св. Мефодий, бывший исповедником при Феофиле. Царица поставила условием своего содействия восстановлению икон, чтобы на ее мужа не произносилась анафема и чтобы он был прощен как, якобы осознавший в последние минуты свои заблуждения и покаявшийся и лобызавший св. иконы. Наверное, она сама прикладывала к его устам иконы, когда тот был уже без сознания.

Епископы колебались, но в конце концов дали царице письменный документ о прощении.

Феодора устроила открытое церковное торжество, которое пало на первое воскресенье Великого поста. В тот год – в 843-м – это было 11 марта. С тех пор Торжество Православия всегда отмечается в первое воскресенье Великого поста. Иерархия была приглашена на торжественный обед во дворец. В том числе там был Феофан Начертанный. Феодора оказала ему знаки внимания и выразила сожаление за все, что он претерпел за иконы. Феофан не выдержал и резко ответил: "За эти письмена я буду судиться с твоим мужем и царем пред нелицеприятным судом Божиим". Феодора заплакала и обратилась к патриарху: "Что же значит данное вами прощение, если царь не только не считается прощенным, но и вызывается и привлекается к допросу на суде Божием?" Неприятный для царицы эпизод кое-как удалось замять.

Со временем праздник Торжества Православия приобрел всеобщий широкий характер торжества Церкви над всеми ересями.

Патриарх Мефодий умер в 847 г. Его преемником стал патриарх Игнатий (сын императора Михаила). В историографии с этого времени обычно отсчитывают "эпоху Фотия" – время целого ряда переворотов, и государственных, и церковных. Но иконоборчество более не всплыло ни разу. Оно умерло естественной смертью.

Император Михаил III Пьяница, достигнув 16-летнего возраста, заключил своих мать и сестер в монастырь и воцарился единолично. Он правил до 867 г., когда был убит своим собутыльником, бывшим конюхом Василием, воцарившимся после него и основавшим Македонскую династию.

8. На Западе Собор 787 г. был воспринят плохо. Перевод его ороса на латынь оказался весьма неудачен, да и вообще франки слабо разбирались во всех этих тонкостях. Главное, они не смогли уловить разницу между проскинисис и латрея.

В ответ на посланные папой Адрианом I акты VII Никейского Собора Карл (около 794 г.) направил ему так называемые "Libri Carolini Qutuor", составленные около 790 г. по его поручению франкскими богословами. В книгах выражается обида, что на Вселенском Соборе обошлись без всякого участия франков, в то время как сами франки, ничтоже сумняшеся, почитали себя куда выше восточных богословов. Библейские доводы отцов Собора о законности иконопочитания авторы книг отвергают, считая, что греки оказались неспособными понять глубокий таинственный смысл этих отрывков из Писания. Интересно и такое странное требование авторов "Libri Carolini": признавать только свидетельства латинских отцов, а из греческих – только тех, творения которых известны в латинском переводе.

"Libri Carolini" являются убедительным аргументом против теории о папстве как патриархате Запада. При созыве Вселенского Собора императоры обыкновенно довольствовались тем, что извещали папу, а тот присылал своих легатов. Византийцы вполне готовы были считать, что голос папы и есть голос всего Запада. Однако очевидно, что франки, при всех своих особых отношениях с папством, не разделяли этого убеждения: им казалось зазорным то, что папа решил это дело без их согласия. И в то время когда Адриан давал свое согласие и уверял Восток в том, что на Западе все обстоит благополучно, на самом деле ему приходилось сталкиваться с большими трудностями. Но по-своему франкские богословы были правы: из-за плохого перевода и неразумения ими терминов им, действительно, могло показаться, что греческие отцы призывают воздавать иконам то поклонение, которое тварь воздает только Богу. Но, отвергая этот взгляд, франки слишком опасно приблизились к иконоборчеству.

Взгляды франкских богословов по данному вопросу сводятся к следующему: 1) оба собора (754 г. и 787 г.) не правы, так как иконы не идолы, но и служить иконам не должно; 2) одному только Богу должно служить, одному только Ему воздавать поклонение, одного Его славить; 3) святым должно быть воздаваемо почитание; 4) иконы, за отвержением всякого им служения и поклонения (во всех формах, например, воскурением фимиама и возжиганием свеч), дозволяется употреблять для памяти о прошедшем и для украшения; 5) иконы нельзя сравнивать со священными сосудами, Евангелием, крестом, мощами святых; 6) но с другой стороны, как предметы священные, иконы не следует ставить в местах нечистых, например, при дорогах.

На Франкфуртском соборе 794 г. VII Вселенский Собор был окончательно отвергнут и приняты такие же, как и в "Libri Carolini", полуиконоборческие постановления. Вот его второе правило: "Предложен был для обсуждения вопрос о новом соборе греков, который они составили в Константинополе для установления поклонения иконам и в котором написано, что те, которые не чествуют икон святых служением и поклонением также, как Божественную Троицу, предаются анафеме. Названные выше святые отцы наши всячески отвергли и презрели и поклонение и служение, и согласно осудили".

И тут папа Адриан I – несгибаемый борец за честь престола св. Петра, писавший столь дерзновенные послания в далекий Константинополь, – направил весьма смиренное письмо не столь далекому королю Карлу. Он приносил извинения перед Карлом за участие своих легатов в VII Вселенском Соборе, говоря, что он понимает ошибки греков, но должен был поддержать их ради мира церковного.

В этом папа оказался весьма далек от "непогрешимости": по существу, ради политической конъюнктуры он поддержал ересь своих новых могущественных друзей. И это в то время, когда он столь бесстрашно обличал иконоборческую ересь далеких и, следовательно, безопасных для него византийских императоров…