между самим таинством и действием таинства, чего не делал Кип-

риан. «Aliud est sacramentum, aliud virtus sacramenti».57 Действие

таинства, которое может иметь место лишь там, где сохраняется

единство церкви, есть любовь. «Не имеет Божией любви тот, кто

не любит единства церкви, из этого видно и с полным правом

можно сказать, что лишь в кафолической церкви человек прини-

мает Святого Духа» (De baptismo, 111,21). Но само таинство сохра-

няется независимо от того, существует ли его действие или нет.

«Так же как крещеный не теряет таинства крещения, если он от-

падает от единства церкви, так и рукоположенный не теряет таин-

57 «Таинство — одно, сила таинства — другое». — Прим. перев.

101

ства совершать крещение, если он отпадает от единства церкви»

(De baptismo, 1,2). Крещеные нечестивцы и еретики имеют кре-

щение так же, как и праведные; но любви они не имеют.

Августин использует слово «таинство» («sacrament») в более

широком смысле, чем мы. По его мнению, крещение и причастие

являются главными таинствами. Они происходят от Христа и

наряду со словом образуют основание церкви (Ин. 19:34). Августин

проводит резкое разграничение между внешними знаками,

элементами таинства, и их духовным содержанием. Таким же об-

разом он различает внешнее слово и Дух, который говорит в слове.

Внешние знаки есть символы, указывающие на духовную ре-

альность. Августин представляет себе духовное действие как

параллельное внешнему событию. Они связаны на основании по-

веления Божия, но в то же время различны. Это «символическое»

понимание связано у Августина с мировоззрением неоплатоников.

Внешние вещи строго отделены от духовного, но в то же время они

могут представлять собой символы, указывающие на

божественное, в которых оно приближается к нам. Таинства есть

внешние знаки, вмещающие духовное содержание. Но они не

обязательно связаны с ним.

Противостояние с донатистами также затрагивает понятие о

церкви вообще. Как упоминалось выше, противники считали церко-

вью лишь сообщество святых, ограниченное их общиной. Возра-

жая, Августин говорит, что для них церковь существует

лишь в Африке. Для него же она является всей Христовой

церковью, распространившейся по всему миру. Эта церковь

основана на слове Христа, и в ней преподаются таинства. От этого

сообщества нельзя отделить нечестивцев и лицемеров. Те люди,

которые внешним образом принадлежат к церкви, должны

причисляться к ней, даже если у некоторых из них нет Духа или

любви. Последние не принадлежат к общению святых, к церкви в

собственном смысле слова. Ибо церковь в этом смысле для

Августина включает лишь благочестивых, тех, в ком действует

Святой Дух и в ком Он зажег любовь, «caritas». Они составляют

внутреннее невидимое сообщество, «единство Духа в союзе мира».

Через свое взаимное общение они выражают любовь, которая

излита в них через Дух Христов, и таким образом они образуют

духовное единство во Христе, являются телом Христовым. Эта

внутренняя церковь, скрепляемая невидимым соединением любви,

«invisibilis caritatis compages» не совпадает с внешней церковной

организацией, христианским миром. Внешняя церковь состоит из

всех тех, кто исповедует имя Христа и принимает таинства. Это

внешнее церковное сообще-

102

ство устанавливается через таинства и освящается словом и таин-

ством. Итак, его святость состоит не в святости его членов или в

харизме служителей. Но в этой церкви истинные христиане

и лицемеры находятся рядом друг с другом и живут вместе, как

пшеница и плевелы должны расти вместе до времени жатвы.

Итак, Августин говорит о церкви в двух значениях этого слова:

как о внешнем церковном сообществе и как об общении святых

или сообществе истинно верующих. Эти понятия не совпадают, ибо

во внешней церкви есть много нечестивых или не истинно

верующих. Но между ними сохраняется такое соотношение: сооб-

щество святых всегда находится внутри внешнего сообщества

церкви. Лишь там, где люди живут в единстве церкви, может быть

истинная вера. За пределами этого сообщества нет никакого спа-

сения, ибо там нет ни Духа Христова, ни любви.

Однако иногда Августин говорит о церкви в третьем значении,

когда он определяет ее как «numeras praedestinatorum».58 Этот круг

верующих не совпадает ни с внешним сообществом церкви, ни с

общением святых. Он не совпадает с внешней христианской

церковью, ибо можно думать, что Бог избирает людей и за преде-

лами церкви (здесь в качестве примера упоминается Иов, который

не был израильтянином) или тех, кто не приобщился к таинствам

(покаявшийся разбойник). Избранные также не все те, кто сейчас

принадлежит к общению святых. Ибо можно вообразить, что

некоторые из них со временем отпадут, поскольку не имеют дара

сохранения веры (donum perseverantiae). Избранными являются

лишь те, кто стал причастен благодати, а также до конца устоял в

вере. Природа вещей такова, что ни один человек не может видеть

или судить о том, кто принадлежит к собранию избранных. Можно

так проиллюстрировать тройственное понятие о церкви у

Августина:

А = внешнее установление спасения,

христианский мир; Б = общение

святых, невеста Христова,

невидимое сообщество любви; В =

собрание предопределенных к

спасению

58 «Число предопределенных». — Прим. перев.

103

Учение Августина о церкви имеет значение не только в свете

борьбы с донатистами, но также для понимания его представлений

о Царстве Божием и царстве мира, которое он приводит в

своем великом произведении «De civitate Dei».59 Состоящий из 22

книг, написанных в 413-426 гг., этот труд можно рассматривать как

апологию против обвинений язычников в том, что христиане

являются причиной несчастий, постигших общество, а также как

изложение событий мировой истории как борьбы язычества и хри-

стианства. «Civitas Dei»60 и «civitas terrena»61 предстают здесь, од-

нако, не как два правительства, власть которых должна быть уре-

гулирована, а как два сообщества («societates»), которые от начала

до конца времен находятся в состоянии борьбы друг с другом. Это

противостояние определяет ход истории и образует ее внутренние

связи. Оба сообщества скреплены узами любви. В одном случае

речь идет о тех, кто любит Бога до самоотречения, в другом слу-

чае — о тех, кто любит самого себя настолько, что презирает

Бога. Это различие существует уже в ангельском мире между

добрыми и злыми ангелами и проявляется в человеческом мире со

времен Каина и Авеля. О Каине сказано, что он построил город,

тогда как Авель жил на земле как пришелец. Через Христа град

Божий обретает конкретное воплощение в церкви, общении святых,

тогда как земное государство выступает в облике Римской

Империи и других языческих царств.

Таким образом, нельзя сравнивать эти оба понятия «civitas Dei»

и «civitas terrena», о которых говорит Августин, с современным про-

тивопоставлением церкви государству. Взгляд Августина шире. Он

говорит о двух линиях развития, о двух сообществах, действующих

в ходе исторических событий, а не о внешних силах или