— Как хорошо, что на мне была новая футболка, — мечтательно говорит она.

У меня перед глазами проплывает нескончаемая вереница вполне достойных мужчин, которых я три года без устали таскала к Лауре на смотрины. Ни один из них не вызвал у нее ни малейшего интереса. Она ни разу даже не моргнула при виде очередного кандидата на место в ее сердце, не говоря уже о том, чтобы светиться, как сейчас. Она фантастически красива. Из-за мимолетного флирта, краткого мига, который не достиг бы даже самой низкой отметки на моей сексуальной шкале Рихтера, она явно свалилась в штопор.

— Интересно, как его теперь можно найти, — размышляет вслух Амели.

— А зачем ей нужно его искать? — задаю я резонный вопрос.

— Посмотри на нее. Она ведь по уши влюблена. Амели и Лаура начинают хихикать. Я наливаю еще вина и пытаюсь придумать какую-нибудь другую тему для разговора. Не то чтобы я не хочу, чтобы Лаура была счастлива, — я хочу, чтобы она была очень счастлива и чтобы у нее было все, что есть у меня, — но у нее ничего не получится, если она свяжется с двойником Элвиса. С таким человеком счастья ей не видать как своих ушей. Ни стабильности, ни постоянного дохода. Я вышла замуж за Филипа не из-за денег, но я рада, что они у него есть. Лауре нужен человек, который поможет ей поставить Эдди на ноги. Или если уж он не находится, то ей, по крайней мере, стоит избегать тех мужчин, на которых уходит больше денег, чем на Эдди, и которые способны заработать примерно столько же, сколько четырехлетний мальчишка.

— Я думаю, мы можем попробовать отыскать паб в Ричмонде, в котором он выступает, — если он получил ту работу, о которой говорил, — предлагает Амели.

— Но она же не может просто прийти туда, словно какая-нибудь фанатка, — возражаю я.

— Почему бы и нет? — спрашивает Амели и улыбается Лауре.

Лаура с надеждой улыбается в ответ.

Подавая пиццу на стол, я сильно гремлю тарелками. Я надеюсь, что мой протест всем ясно виден. Моя шея хрустит от напряжения, а живот ведет себя так, будто я выполняю сложное упражнение, какое не увидишь ни в одном гимнастическом зале, но которое по своей мучительности эквивалентно нескольким сотням подъемов корпуса из положения лежа на спине. Я представляю себе, как кто-то вынимает из меня все внутренности, выставляет их на боксерский ринг против Тайсона, а после того, как они выдерживают несколько раундов, заталкивает их обратно мне в глотку. Элвис мне никогда не нравился.

Я отношу пиццу и салфетки наверх, детям, хотя обе мамы предупреждают меня, что если я позволю им есть наверху, то мне предстоит в течение следующих нескольких лет соскребать с ворсистого ковра кетчуп. Я оставляю их мрачные предсказания без внимания — частично из-за того, что хочу показать, что у меня в доме все по-простому и без церемоний, но большей частью из-за того, что чистить ковер придется не мне.

Когда я возвращаюсь вниз, мои подруги обсуждают возвращение на экран сериала «Стук сердца», но Лаура время от времени погружается в себя, и на лице у нее появляется мечтательная улыбка, свидетельствующая о том, что она думает о своем уличном музыканте. Я из принципа отказываюсь ей потакать, и мы продолжаем вялый разговор о рецептах Делии Смит, экранизациях хороших романов и о том, какую прическу стоит сделать Амели (она собирается кардинально изменить внешность). К полуночи, когда в каждой из нас плещется уже больше бутылки вина, я решаю отправиться спать. Лаура и Амели в один голос заявляют, что лягут попозже, так как хотят посмотреть какой-то фильм — без сомнения, ужасный, так как он был снят в восьмидесятых. Закрывая за собой дверь гостиной, я слышу, как Амели спрашивает:

— Ну, так что он пел?

Неожиданно я чувствую себя маленькой девочкой, не принятой в игру. И, странным образом, это меня злит, хотя в изгнание я отправилась сама и, следовательно, злиться я вправе тоже только на себя.

8. У МЕНЯ ЕСТЬ МЕЧТА

Вообще-то Амели не моя подруга — она подруга Беллы, хотя я довольно часто виделась с ней на вечеринках у Беллы (которые с некоторых пор правильнее было бы называть «приемами», так как теперь это настолько масштабное действо, что не вписывается в категорию вечеринок). Естественно, я знаю о трагической утрате Амели. Я бы хотела — если это вообще возможно — помочь сделать ее жизнь более сносной, в идеале более приятной. Этот повод для дружбы не хуже любого другого — и, на мой взгляд, даже лучше, чем одинаковый почтовый индекс.

По моим наблюдениям, когда дело касается дружбы, женщины чаще всего четко соблюдают границы. Они неохотно знакомят своих подруг между собой — как я думаю, боятся, что длинный язык доведет их до беды. Если А сплетничает с Б о чудовищно скучном муже (любовных похождениях, плохом финансовом положении) С, она, скорее всего, не захочет, чтобы С встретилась с А, так как боится, что попадет из-за этого в неловкое положение. К чести Беллы, она всегда старается собирать друзей в одном месте. Взять, к примеру, прошлую пятницу. С ее стороны это было так мило — пригласить нас с Амели на ужин. Наши дети прекрасно поладили, и это дало нам с Амели возможность пойти дальше фраз типа «Какие вкусные канапе» и «О, шампанское! Как раз вовремя», которыми ограничивались наши разговоры на «приемах у Беллы». Но при этом я совсем не уверена, что Белла была бы рада, узнав, почему Амели решила мне сегодня позвонить.

— Я нашла его.

— Как?

— Это было не так трудно. Я вышла в Интернет и нашла список пабов в Ричмонде. Затем я взяла в руки телефон и стала набирать все номера по порядку и спрашивать, не запланировано ли у них на ближайшее время выступление двойника Элвиса. На девятой попытке удача мне улыбнулась. Очевидно, Стиви Джонс устроился на эту работу совсем недавно. Каждую третью пятницу месяца он выступает в пабе под названием «Колокол и длинный колос».

— Амели, тебе пришлось сделать так много звонков! Мне так неудобно…

— То есть ты рада?

— Как мне тебя отблагодарить?

— Не надо меня благодарить. Я сама хотела это сделать, — твердо отвечает она.

Я решаю не развивать тему. Должно быть, я — это очень тяжелый случай, раз подруга моей подруги уверена, что мне нужна помощь в устройстве личной жизни.

— Если хочешь, я могу присмотреть за Эдди, — предлагает Амели.

— Значит, ты думаешь, что мне стоит пойти в этот паб и увидеться с ним?

— Да, конечно. Владелец паба сказал, что рассчитывает, что выступление твоего Стиви соберет большую толпу. Разве ты не хочешь увидеть его?

Да. Нет. Возможно. Я испытываю одновременно ужас и восторг. Только что на меня с неба свалился Стиви Джонс.

— Но как я пойду одна?

— Возьми с собой Беллу, — предлагает Амели. Некоторое время мы обе молчим. — Хотя, быть может, лучше не надо.

С прошлой пятницы Белла упомянула о Стиви всего дважды, и оба раза она назвала его «развязным, наглым уличным музыкантом».

— Ладно, тогда мы оставим ее с детьми, а с тобой пойду я, — решает Амели. — Мы даже можем не говорить Белле, куда идем, если ты думаешь, что это усложнит дело.

— А что, если он меня не помнит?

— Он тебя вспомнит.

— Мне нечего надеть. — Отговорка старая как мир.

— Чепуха, — говорит Амели тоном, свидетельствующим о том, что она распознает чепуху на слух и не приемлет ни в каком виде.

Я роюсь в памяти в поисках еще какой-нибудь отговорки, но сундук пуст.

Мне никто не нравился уже долгое время. Мне трудно признаться в этом даже себе, но, по правде говоря, я не помню, чтобы мне в жизни кто-нибудь нравился так же сильно, как Стиви. Я целую вечность была женой Оскара, и, хотя, когда мы только познакомились, я считала его очень привлекательным мужчиной, после нескольких лет совместной жизни он сильно упал в моих глазах. К тому времени, как я приобрела унизительную привычку проверять его карманы на предмет разоблачающих улик, мои чувства к нему выцвели до полной прозрачности.