На чистой кухне Хеммер и Акер обнаружили несколько подозрительных вещей. В свете фонаря Акера были видны латунные осколки, разлетевшиеся по всему помещению. Некоторые из них застряли в покрытых штукатуркой стенах, другие были рассыпаны по кухонному столу и полу, словно маленькие, неправильной формы блестки. В воздухе чувствовался неприятный, определенно смешанный, резкий запах. На конфорках стояли пустые металлические сковороды, и на них, смердя, выгорал старый жир – но это была только часть запаха; в нем было что-то еще, неуловимое и в то же время хорошо знакомое. Только сковороды не были полностью пусты. На дне их тоже лежали латунные осколки.

– О, черт! – выругался Хеммер. Он наконец-то вспомнил, что за запах примешивается к вони, идущей от сковород: газ. Так пахло в доме его бабушки, когда на ее старой плите гасли запальные горелки. Но на этой плите они работали, да и конфорки тоже.

В одно мгновение в его мозгу все соединилось в одно. Женщин не было в доме – они давным-давно ушли отсюда. И шум, который слышали его люди, не был шумом выстрелов – пули просто взрывались в раскаленных сковородах. И по меньшей мере один осколок пробил газовый шланг.

Он ясно представил себе, как из небольших отверстий в шланге вытекают тонкие струйки горючего газа, как они собираются в плотную массу в ограниченном пространстве кухни и как эта масса медленно, неуклонно подбирается к горящим конфоркам.

И затем, неожиданно для него самого, ему не пришлось воображать то, что должно было произойти дальше.

Солдаты, воюющие с пожаром в гараже, могли быть вполне довольны собой. Когда полковник выйдет из дома, он будет рад узнать, что они почти справились с огнем. Да, небо светлело с каждой минутой, но с рассветом поднялся ветер, который тут же принялся разгонять черное дымное облако. К восходу солнца его можно будет принять за дым от большого мусорного костра.

А затем в доме что-то взорвалось, и вся задняя половина здания, будто встав на пути вдоха какого-нибудь великана, провалилась внутрь. Дом будто всосал ее. А полковник и Акер еще не вышли оттуда.

Некоторые солдаты, не успевшие оценить ситуацию, нерешительно двинулись к дому, остальные задрали голову и с ужасом смотрели в небо, где планировали поднятые в воздух взрывом горящие дощечки кровельной дранки. Одни пролетели у них над головами и упали в лесу, но другие попали в огромную бензиновую лужу, образовавшуюся на бетонном пятачке перед бензонасосами и на дороге. Когда возник пожар в гараже, солдаты бросили все силы на устранение немедленной угрозы и полностью локализовали его, набросав достаточное количество земли между гаражом и насосами, но они до сих пор еще ничего не предприняли в отношении моря бензина, разлившегося перед автозаправочной станцией. В этом состояла их ошибка.

27

Услышав звук взрыва, бежавшие через еще темный лес женщины остановились. От страха и от быстрого бега в неудобном, полусогнутом положении они задыхались, и, как только они прекратили движение, с них ручьем потек пот, заливая глаза и пропитывая одежду.

Они обернулись и посмотрели в сторону города, надеясь увидеть столб огня, который означал бы, что их план сработал.

– Проклятье, – тихо сказала Грейс. Что-то взорвалось, но взрыв был совсем не громкий, а возникший огонь едва виднелся в просветы между деревьями. Даже маслянистое облако от пожара в гараже начало рассеиваться. Нечего и думать, что кто-нибудь, увидев его, решит, что следует поехать и посмотреть, что случилось.

– Бензонасосы? – спросила Энни.

Грейс отрицательно покачала головой:

– Насосы не могут взорваться. Там очень много предохранительных устройств. Может, что-нибудь в гараже. Настоящим сигналом этот взрыв, конечно, не станет, но он повышает наши шансы по-тихому убраться отсюда. Но все равно смотрите в оба. Возможно, кто-нибудь все же остался в оцеплении. – Она повернулась и побежала вперед.

Значит, на помощь надеяться нечего. Не будет ни пожарных машин, ни полиции, ни зевак, съехавшихся поглядеть на пожар, – потому что план не сработал. Огонь не разгорелся как надо.

Для Энни это было горькой пилюлей. Сейчас даже она, всегда отличавшаяся независимостью и уверенностью в себе, была бы не прочь, чтобы из-за гребня холма появилась летящая галопом конница – предпочтительнее всего с порцией мартини.

Она попыталась сглотнуть, но слюны во рту почти не было, и нечем было смочить сухое раздраженное горло. Надо было попить. Да, точно, именно это и нужно было сделать – между поджариванием пуль и поджогом гаража. Остановиться где-нибудь и выпить стакан чаю со льдом.

Интересно, как далеко они уже ушли и скоро ли доберутся до шоссе, на котором у них сломалась машина, – принимая во внимание тот факт, что они, скорее всего, движутся под острым углом к нему. Надо же. Она почти забыла, что все началось с поломки машины. Неужели это было только вчера?

«Будто играешь в вышибалу», – подумала Грейс, маневрируя между тонкими стволами сосен второго и третьего поколения, растущих плотной группой. Выросшие под кронами своих гигантских родителей, они хирели от недостатка света, и многие из них уже давно погибли и высохли, а некоторые, накренившись, лежали на соседних деревьях и являли собой вынужденную пародию на жизнь – они просто не могли упасть, так как для этого не хватало места. Лучина для растопки.

Она споткнулась всего один раз, но Энни отреагировала сразу же:

– Осторожнее!

Грейс улыбнулась на бегу. Энни опять ее защищает. («Ты слишком мало ешь». «Ты слишком мало спишь». «Ты не надела шляпу?» «Ты что, с ума сошла?» «Думаешь, ты заколдована против воспаления легких?») Эта сторона натуры Энни не проявлялась с тех пор, как начался этот кошмар, – словно этот город высосал часть ее личности, и она начала возвращаться только сейчас, когда они оставили город за спиной.

После пяти минут бега даже Грейс, которая была в очень хорошей физической форме, почувствовала жгучую боль в боку. Три женщины хватали ртом воздух, но содержание кислорода в воздухе, казалось, понижалось с каждым их вдохом. Они покрыли не слишком большое расстояние – поначалу они попали в почти непроходимый участок леса, – но чувствовали себя так, будто бежали уже много часов.

– Подожди… – выдохнула Энни. Она все больше отставала от Грейс. – Давай… остановимся… на минутку.

Они остановились и уронили голову на грудь, пытаясь отдышаться и сплевывая вязкую слюну. Отдохнув немного, они повернулись в ту сторону, откуда пришли, и прислушались. Они боялись услышать шум раздвигаемых и ломаемых ветвей, крики многих людей, бросившихся в погоню, но слышали только далекое потрескивание огня и свист собственного дыхания.

Затем они снова побежали и сохраняли темп столько, сколько могли. Окончательно потеряв силы, они перешли на рысцу, а потом на быстрый шаг. К этому времени лес начал редеть. Уже некоторое время они слышали только те звуки, которые производили сами: шум дыхания и топот трех пар ног.

Теперь они шли среди старых сосен, кроны которых были настолько густыми, что под ними не рос подлесок. Поэтому двигаться им стало гораздо легче – они даже выстроились в шеренгу.

– Наверное, мы уже рядом с шоссе, – сказала Грейс. – Но на дорогу нам выходить нельзя. Кто-то из них наверняка курсирует по ней. Они по-прежнему хотят нас убить. Только мы знаем, что на самом деле произошло в этом городе.

Энни досадливо фыркнула:

– Замечательно. И что нам делать? Тащиться до ближайшего города через лес? Да и где он, этот ближайший город?

– Мы должны будем действовать так, чтобы увидеть каждого, кто едет по дороге, раньше, чем он увидит нас.

«С ума сойти, до чего это несправедливо! – думала Энни, глядя на запачканные носы фиолетовых кед. Они поочередно появлялись в поле ее зрения. – Левой-правой, левой-правой, христово воинство. Маршируем, левой-правой, на войну».

– Стойте, – сказала Грейс и остановилась сама, глядя вперед. – Вон оно. – Она указала на ленту асфальта, видимую в просветы между стволами. Шоссе лежало на высокой насыпи и было отделено от леса кюветом, заросшим высокой травой.