Тут Сешес страшно посерел, в глазах засветилась такая ярость, что у меня ажно мурашки по спине пробежали. Ладонь под нос капитану протянул, а на ней огонёк мерцает, как живой. Будто в ладони зажигалка бензиновая спрятана. Огонёк вдруг форму меняет и, сворачиваясь шариком, зависает над ладонью. И резко гаснет. Одновременно с этим командир теряет сознание и безвольно откидывается на землю. Тут я и не выдерживаю:

— Товарищ капитан, ну зачем вы его из себя вывели — он ещё после вашего лечения полностью выложился, потом контузия. Ну и что теперь с ним делать? Убедились? Увидели? А он может сейчас кони двинет.

Впрочем, капитан сам выглядит не особо красиво, видно и ему демонстрация да на свежую контузию здоровья не добавила.

— Старшина, не трави душу, сам не понимаю что центр отправлять. Вот теперь придётся про магию писать. А там ведь тоже не дураки сидят, скажут — свихнулся Кадорин от контузии. А по другому не могу. Ну не могу я в центр такое отправить.

Вздохнув, капитан подтянул к себе планшетку и закусив кончик карандаша вопросительно посмотрел на меня:

— Ну что — поможешь боевую характеристику на вашего командира составить или мне одному отдуваться?

— Что-ж хорошему человеку не помочь-то. Только давай Сергея ещё позовём, он с командиром подольше моего по лесам бегает и знает о нём поболе. А как Сешес очнётся пусть проверит, может ещё что дополнит. Вот тогда то можно цедулю и в штаб отправлять. Не бери в голову капитан — пусть начальство само решает, как дальше быть. С чистой совестью-то и жизнь веселее кажется.

— Эх старшина, старшина — всё у тебя просто решается. А если в штабе не поверят — решат что капитан Кадорин А.Г. из-за большой психологической нагрузки сломался и теперь строчит абсолютную ахинею в надежде, что его заберут обратно за линию фронта. Что тогда? Как мне про эту вот магию писать?

— Капитан, ну как дитё малое — ну напиши руководству о том, что встретил партизанский отряд товарища Сешеса, ну там напиши, как сражаются. Можешь дописать — мол, человек он непонятного племени, по собственным словам лет ему под пятьсот. Да и вообще по его словам напиши, как он рассказывал. Ну какая разница Москве, кто у нас капитаном, да хоть чукча — лишь бы врагов не жалел, да командир был хороший. Ну а в конце мож добавишь — мол шаман он. А уж Москва пусть сама думает. А потом органы сами разберутся — у тебя делов окромя родословной командира и так навалом.

— Действительно. Я его в деле проверил — проверил. От вас отзывы положительные получил. Да и на дело он сам пошёл, никого вместо себя не послал, хотя и мог — значит хороший человек. Подготовка к тому же у него соответствующая — такие таланты редкость большая. Для партизанского дела вообще золотой самородок.

— Ну, так в чём дело, капитан? Утверждай его на должность командира отряда и радируй в Москву — мол, есть проверенный человек, мол оказал большую помощь при выполнении задания. Тебя-ж, капитан, по голове за потерю отряда не погладят? А так получится задание, ты выполнил, несмотря на потери и собственное ранение. А подробности — да кому в Москве эти подробности нужны? Очнётся Ссешес — заполни с его слов личное дело. Словесный портрет можешь прям сейчас составить. И отправляй спокойно в Москву. Мы же тут не в тылу прохлаждаемся, а вона уже сколько немцев положили. Так что самая важная проверка — проверка кровью нами уже пройдена.

Капитан внимательно посмотрел мне в глаза, перевёл взгляд на бессознательного дроу и, внезапно, двинул в мою сторону планшет с карандашом.

— А-а-а! Чёрт с ним! Уговорил языкастый! Значит так. Пиши — Боевая характеристика. Точка. С новой строки. На командира партизанского отряда. Двоеточие. Рилинтара Сешеса…

…

Глава 22. Дроу преданы злу метафизически. У них нет даже метаний в духе вампиров, которые должны пить кровь, чтобы выжить. Они просто творят зло «патамучта».

(примечание: Сабрае — женское имя дроу. Ссешес, Воин дома Рилинтар, сын Сабрае — при переделке на привычное нам ФИО будет звучать — Рилинтар Ссешес Сабраевич)

Радиограмма от отряда «Кащей» — центру

10.07.1941 г. 17–45

"Объект уничтожен. Дополнительно взорван эшелон с боеприпасами. Имею потери в количестве 8 человек из-за плотных минных полей вокруг объекта. «Подарок» ещё не подарили. Вступил в контакт с партизанским отрядом, в составе 6 человек. Отрядом уничтожено более 20 немцев, дрезина, броневик и мотоцикл. По данным отряда за последние 3 дня на участке трассы Бельск — Пружаны прошло не менее 20 эшелонов с войсками. Командир партизанского отряда — Рилинтар Ссешес Сабраевич. Кащей".

Радиограмма

11.07.1941 г. 8-30

"Кащею. Благодарим за отличную работу. Совместно с партизанским отрядом переместится к железной дороге Брест — Минск и организовать вручение «Подарка». В дальнейшем действовать на участке Оранчица — Жабинка — Кобрин для проведения разведки и диверсий на железной дороге. Хозяин".

Темнота. Ласковая, тёплая темнота. Шелест листвы и лёгкий ветерок, обдувающий лицо, всё это заставляет чувствовать себя живым. Значит, тем взрывом меня не убило. Ну и слава Ллос — буду жить дальше. Раскрываю глаза и в серебристом ночном полумраке оглядываю расположенный вокруг хумансовский лагерь — нет, ну кто так располагается? Мало того, что всего один часовой — так он ещё и сидит лицом к костру, обнявши пулемёт, как первокурсник девушку — неумело и осторожно. У него ведь теперь сетчатка засвечена — за пределами светового круга костра он минимум минуты две ничего не увидит. За это время его минимум пять раз зарежут и восемь раз застрелят — блин охранничек. А все остальные развалились и спят себе, как будто не в фронтовом лесу на территории противника, а у себя в саду во время пикника. Да ещё и храпят, как стадо пьяных кабанов на привале, одно слово — хумансы. Как-то это всё скучно и не живописно. Надо попробовать немного украсить окружающую действительность — всё равно делать до утра нечего.

Начнём с часового — а то ещё заорёт, забегает, всех разбудит и испортит мне уже подготовленный холст. Всё! Решено! Это будет картина — картина, которая раскрасит действительность новыми весёлыми красками. До рассвета слишком долго и скучно ждать — так почему бы и нет?

Медленно бесшумно встаю и на полусогнутых ногах стелюсь к хумансу — он меня пока не видит, из-за того, что моя лежанка располагается вне зоны его зрения — чуть правее и дальше от костра. Легко касаясь кончиками когтей ножен, проверяю наличие тесака на предплечье. Аккуратно и тихо вытащив его, бесшумной чёрно-зелёной тенью вырастаю за спиной хуманса. Добрая, чуть смущённая улыбка пробегает по моим губам — извини, ты не станешь шедевром, пока моих навыков не хватит проделать всё так тихо, чтобы не проснулись остальные — прости меня.

С лёгким шелестом сталь входит в пока тёплое тело, перерубая размеренно и ничего не подозревающее бьющееся сердце. Правая рука в это время с лёгким хрустом ломает гортань, протыкая нежную белую кожу когтями. Как всё же некрасиво получается первый штрих будущей картины. Хотя можно рассматривать это только подготовкой фона — да, успокойся, это только грубые мазки грунтовки, только оттеняющие будущий шедевр. Аккуратно усадив тело и подперев его пулемётом, я с тревогой присмотрелся к получившейся композиции — нет, всё же чего-то не хватает — точно он слишком серьёзен и не понимает всей оказанной ему чести быть составной частью моего будущего шедевра. Это надо обязательно исправить — это унылое выражение лица, оно просто не подходит для лицезрения будущей картины, предстающей перед застывшим взглядом её первого участника. И я это исправлю. Кстати интересно, как я успел так быстро перебросить лезвие из правой руки в левую — даже сам не заметил. Перебросив мелькнувший серебристой рыбкой клинок обратно, я лёгким касанием рисую новую, радостную улыбку. Чуть отойдя и наклонив голову вправо, окидываю часового взглядом и понимаю, что, несмотря на исправление, он всё равно ещё слишком серьёзен. Но в моей голове уже забрезжила идея, как придать ему больше веселья — запустив кисть руки в легко раздавшийся разрез, я вытаскиваю наружу язык, заставляя мертвеца кривляться в беззвучном веселье. Да — так гораздо лучше.