– Головная боль не повод, чтобы заявить на приеме по случаю помолвки, что у тебя предчувствие катастрофы! – возразила Лидия. – Тем более она наверняка знала, что брат Броу участвует в войне, и Адверсейны ужасно переживают, хотя они никогда об этом не говорят! А я, со своей стороны, вообще не верю, что у нее болела голова! Люди, у которых болит голова, не садятся за фортепьяно и не наигрывают ужасных мелодий.

– Похоже, прием действительно был тоскливый! – сказал Адам. – Ей-богу, мне очень жаль, но ты думаешь, мое присутствие оживило бы его? А за отсутствие остальных я не в ответе!

– Да, но… А, да ладно, наверное, это не имеет значения, и в любом случае мы бы с Броу смеялись над этим до колик! Дженни, ты не против, если я уеду с леди Адверсейн? Дело в том, что лорд Адверсейн и Броу собираются немедленно скакать в Лондон, посмотреть, не появились ли какие-нибудь новости от Вернона в Хорсгардз[38] , но они не хотят оставлять бедную леди Адверсейн одну в такое время, так что, конечно, я спросила ее, можно ли мне поехать с ней, чтобы составить ей компанию, и она сказала, что будет очень рада моему обществу, но только если вы сможете без меня обойтись, а я сказала ей, что вы наверняка сможете.

– Да, конечно, я смогу, – ответила Дженни, вставая. – Леди Адверсейн уже внизу? Адам, нам нужно немедленно спуститься! Да, дорогой, мало того что тебя не было здесь вчера, не хватало еще, чтобы я отсутствовала во время завтрака для гостей.

– Нет, она еще не спустилась, – сказала Лидия. – Однако скоро спустится, потому что была почти одета, когда я пришла к ней в комнату. А Джулия пьет чай с тостами в постели, чему я от души рада. Джентльмены – в гостиной, но они читают газеты, которые Адам привез из Лондона, так что насчет них беспокоиться не стоит. Пойду скажу Анне, чтобы собрала мою одежду.

Она торопливо удалилась. Дженни, схватив носовой платок, лежавший на туалетном столике, и засовывая его в свой ридикюль, сказала:

– Ну, мне остается только надеяться, что ее светлость не сочтет этот дом самым пропащим из всех, в которых она когда-либо была! Нам, знаешь ли, приходится рано завтракать, потому что она хотела попасть домой к полудню. Где мои ключи? А, не важно! Ради Бога, милорд, идемте в гостиную!

Джентльмены все еще жадно впитывали новости из лондонской прессы, когда к ним присоединился Адам. Он принес извинения, но его заверили, что в них нет никакой необходимости.

– Глубокоуважаемый Линтон, это было бы уж слишком – ждать, что вы покинете Лондон, прежде чем огласят результаты этой битвы! – сказал Адверсейн. – Мы очень признательны вам за то, что вы примчались и так быстро доставили нам эти новости. Великая победа, не правда ли? – Он понимающе улыбнулся и добавил:

– Вы мечтали быть вместе с полком. Мы искали упоминания о нем в депеше, но герцог лишь отмечает среди других генералов генерал-майора Адама. Вы, конечно, знаете, что 52-й – часть его бригады?

– Да, сэр, я знаю это, но, боюсь, мало что еще. Мы определенно не участвовали в боевых действиях шестнадцатого и семнадцатого. Какую роль мы или кто-либо из дивизии Клинтона сыграли при Ватерлоо, не могу разобраться, хотя у меня такое чувство, что горные корпуса не были в самой гуще сражения. Центр удерживал первый корпус, принц Оранский, в этом не может быть никаких сомнений.

– Просветите нас в нашем невежестве! – попросил Рокхилл. – Мое – признаюсь со стыдом – глубочайшее! Почему нет никаких сомнений?

– Ну, разве вы не заметили, что все названия, которые указаны в депеше, принадлежат первому корпусу? Я имею в виду, не в наградном листе, а в сообщении герцога о боевых действиях. И я не могу не придать значения тому, что в списке генералов, которые были убиты или ранены, нет ни одного из горных корпусов. Старый Пиктон убит; Оранский, Кук, Альтен, Халкетт – ранены! Это само говорит за себя; они приняли на себя удар, а не люди из горного.

Лорд Адверсейн заметно приободрился. Вошли дамы, и во время обычного обмена приветствиями и комментариями по поводу новостей Броу улучил возможность отвести Адама немного в сторону и сказать в своей вальяжной манере:

– Очень утешительно, дорогой мой, я тебе очень признателен. Ты действительно так считаешь?

– Да, уверяю тебя, действительно!

– Наши потери очень тяжелые, да? Слыханное ли дело, чтобы подстрелили так много генералов? На мой взгляд, это скверно.

– Конечно скверно! Дуро называет наши потери огромными, а если уж он прибегнул к такому языку… – Адам осекся. – Ну, мы посмотрим, когда списки опубликуют!

Броу кивнул:

– Именно так! С тобой все в порядке, Дев?

– Более чем. Я восстановил свое состояние, расскажу тебе об этом позднее.

– Это Шоли подтолкнул тебя на верное дело?

– Нет, совсем наоборот! Я поступил вопреки его совету и попал в самую точку!

– Ты серьезно? Тогда отличная работа, дружище! – Броу на миг схватил его руку повыше локтя, красноречиво ее пожав. – Даже если бы я сам сделал состояние, и то не радовался бы больше! Я привык считать тебя самым невезучим человеком из всех своих знакомых, Дев, но в последнее время думаю, что это не так.

– Боже правый, я никогда им не был! Обо мне говорили, что я столько же раз чудесным образом выходил сухим из воды, как и Гарри Смит!

– Этому вовсе не стоит удивляться: я сам был свидетелем одному такому случаю, – загадочно сказал Броу. И продолжил, почти без остановки:

– Ты не против, чтобы Лидия уехала с моей матерью, нет? Мама не показывает этого, но она, знаешь ли, ужасно волнуется.

– Конечно я не против, чудак!

– Она просто очарована Лидией, – сказал Броу, невольно обращая взор к девушке. – С ней она не соскучится – как и любой другой! Моего отца она тоже привела в восторг: вчера вечером он сказал мне, что она просто огонь! А сам я думаю, что он – ужасный старый волокита!

Не оставалось никакого сомнения, что Адверсейны одобряют помолвку Броу. Адам подумал, что Лидия, никогда не служившая поддержкой Вдовствующей, уже стала поддержкой своей свекрови, и скоро станет больше Бимиш, чем Девериль. Некогда ее главным устремлением было восстановить богатство Деверилей; он с некоторой грустью понял, что сегодня ее более тревожит судьба шурина, нежели дела собственного брата.

Как будто прочитав его мысли, Дженни сказала позднее, когда стояла возле него, помахивая на прощанье Лидии:

– Да, тут поневоле затоскуешь, и это факт, как говорит папа! Но она будет очень счастлива. – Более того, мы не потеряем ее, как могли бы, если бы она связала себя с кем-то тебе не знакомым и, возможно, пришедшимся тебе не по нраву. Как это будет удобно! Не то чтобы мы плохо ладили с Шарлоттой и Ламбертом, но… О. Бог мой! Шарлотта! Как же я могла про это забыть? Ну что за суматошный сегодня день, вот уж действительно! Я должна…

Она умолкла, потому что они снова вошли в дом, и Дженни увидела, что по лестнице спускается Джулия. И тут же она сказала самым будничным голосом:

– Доброе утро, Джулия! Надеюсь, ты хорошо спала? Ты чуть-чуть не успела попрощаться с леди Адверсейн и Лидией, но они передавали тебе привет. Знаешь, и Броу с отцом выехали в Лондон полчаса назад, чтобы попытаться разузнать поподробнее о сражении.

Джулия, держась одной рукой за перила, поднесла другую ко лбу.

– Сражение… сражение… сражение! Никто больше ни о чем не может разговаривать!

– Ну, это естественно, что Адверсейны волнуются, – объяснила Дженни. – Адам, ты проводишь Джулию в Зеленый зал? Мне нужно черкнуть записку для Туитчема, чтобы отвезти ее в Мембери!

С этими словами она ушла, энергично ступая по сводчатому коридору. Разительно контрастируя с ней, Джулия медленно спустилась в холл, казалось едва ли не плывя над ступеньками.

Адам стоял, глядя на нее, пораженный, как всегда, ее утонченной красотой и грацией каждого ее движения.

Ее взгляд был прикован к его лицу.

– Тебе не следовало возвращаться так быстро, – сказала она. – Я все еще здесь, как видишь. Но скоро уеду.