По правде сказать, история разворачивалась так. За несколько месяцев до того, как отправиться из Америки в Уччардоне, Виртуде организовал исчезновение Маретты и сам же распустил по этому поводу множество противоречивых слухов. А Маретте он сказал: «Мне нужен надежный человек за океаном, мне нужен ты». С тех пор Маретта и обитал в этом подземном бункере неподалеку от Марцамеми. Когда ему требовалось покинуть убежище, он на тракторе добирался до условленного места, где его подбирал желтый «фиат-127». На нем он доезжал до Испики, до склада садовой скульптуры, и пересаживался на грузовик. В грузовике переодевался и ехал до аэропорта Катании, где выбирался на свет уже элегантно одетым.

– Дон Лу, простите великодушно, я уже три месяца не выходил отсюда и весь зарос грязью.

У Джакоббо Маретты были кудрявые волосы, выкрашенные в цвет воронова крыла, и усы, которые казались приклеенными.

– Пиппино, старина, ты еще жив?

Пиппино вопросительно глянул на дона Лу. Дон Лу кивнул, и лишь после этого Пиппино в свою очередь кивнул Маретте.

– Блин, теперь таких, как ты, больше не делают! – засмеялся Маретта. – Слушай, Пиппино, я же знаю, что ты любишь трахаться, так сделай мне личное одолжение, доставь удовольствие старику Джакоббо: заведи потомство! Нам такие мужики завсегда пригодятся!

И Маретта глубоко вздохнул.

– Дон Лу, – продолжил он уже другим тоном, – вы хорошо сделали, что приехали на Сицилию. Как там ваш внук? Славный парень, толковый, и фигурой вышел… Весь в деда. Кстати, дон Лу, хотел попросить у вас совета… Скоро сажать бобы, а что со мной будет, неизвестно. И бобы могут засохнуть! В прошлом году засохли на хрен! Прям не знаю, стоит ли опять за это браться? Ведь сплошные расходы: людей для посадки найми, воду для полива подведи, трубы проложи… И за все плати, плати! Да и вообще теперь в сельском хозяйстве все не так, как раньше. У них теперь, мать их за ногу, профсоюз! Приходят на работу минута в минуту и уходят минута в минуту! А зарплату требуют, чтоб им пусто было! Вот я и подумал. Не хочу больше тратить силы на четыре говенных бобовых куста! Я в них больше не верю. Мне самому эти бобы не нравятся: мелкие, жухлые, дрянные… Нет у меня к ним больше интереса. Так может, лучше заняться цукини? Вот вы пробовали у дона Миммо пасту с цукини и соленой рикоттой? Хотя, конечно, дон Миммо есть дон Миммо!

– Ты прав, таких, как дон Миммо, еще поискать, – согласился дон Лу. – Правда, сильно постарел, но еще в форме. Руки немного трясутся, когда ставит тарелки на стол, а так держится молодцом.

– А Пиппино? Пиппино, что ты у него ел? Хотя молчи, ничего не говори, я и сам знаю что: спагеттини с рыбным соусом и паприкой. Пальчики оближешь! Да, кстати, могу я вам что-нибудь предложить? Хотя, конечно, вы только что из-за стола. А миндальные пирожные будете? Хотя… Вот черт, эта коробка здесь уже давно болтается, как бы нам плохо не стало. По-моему, эти пирожные уже просроченные! Ну и хрен с ними, пусть их бесы едят, – сказал Маретта, с презрением бросая упаковку с пирожными в угол. – Вы сейчас в Катанию, не так ли? Ну и отлично! Дон Лу, рекомендую вам познакомиться с Соннино. Поверьте моему слову, я немало повидал на своем веку ребятишек, сделавших прекрасную карьеру. Но ни за кого из них я не поручился бы с такой охотой, как за него. Он мне как сын. Когда приедете в Катанию, порасспрашивайте о Соннино и постарайтесь встретиться с ним. Ведь вам в Катании понадобится надежный человек, а я вам его лично рекомендую. Он вам подойдет.

– Был рад повидать тебя, Джакоббо.

– Ну что вы, дон Лу, вы же знаете, что для меня это огромная честь, вы так много для меня сделали… Если позволите… – Маретта встал на колено, взял руку дона Лу и поцеловал ее.

– Вставай, Джакоббо, на этот раз я твой должник.

Машина подпрыгивала на ухабах. Дон Лу задумчиво смотрел в окно. Пиппино не сводил глаз с дороги.

– Знаешь, Пиппино, что я тебе скажу? Маретта как две капли воды похож на этого американского актера, который мне нравится. Как же его…

– Чарльз Бронсон, – ответил Пиппино.

– Точно, – улыбаясь, согласился дон Лу.

Пиппино улыбнулся ему в ответ.

Леолуку Фаваротту, старшего брата дона Джорджино, пристрелили…

Леолуку Фаваротту, старшего брата дона Джорджино, пристрелили в тридцать семь лет в ресторане «Ла Палья», когда он ел спагетти под соусом из чернил каракатицы. Он упал лицом в тарелку, и, когда его подняли, походил на сарацина из театра марионеток. Этот самый Леолука Фаваротта был кумиром Сала Скали. Всегда элегантно одетый, даже летом он носил безупречного покроя костюмы из ирландской шерсти. А вообще Леолука Фаваротта был здоровенным мужиком и великим мастером игры на бильярде.

В «Эден Билиарди», где он играл, всегда собиралась толпа любителей. Среди них толкался и Сал Скали, тогда еще мальчишка. Дело происходило в 1949–1950 годах, когда начали пить и играть на американский манер, и бильярдные залы стали притягивать таких мальцов, как Сал.

С тех пор минуло пятьдесят четыре года. И куда же направил свои стопы Сал Скали в тот день, когда ему предстояло принять важное решения? В «Эден Билиарди», в тот же самый зал, где на теперь уже скрипучем и шатком помосте когда-то блистал в американском бильярде Леолука Фаваротта.

Конечно, за прошедшие годы сукно на столах выцвело и из зеленого стало желтым, надписи «САМБУКА» на больших деревянных щитах почти стерлись, так же как нарисованные на стенах женские фигурки: в белых платьях, с зонтиками для прогулок, в сопровождении усатых синьоров, – навсегда застывшая аллегория легкой беседы, слегка подогретой алкоголем; за стеклами полно дохлых мух. За столиком у самого входа дремал управляющий. За его спиной пощелкивал автомат с надписью «Кока-кола», загруженный банками с пивом.

Дядя Сал в голубом льняном костюме только что закончил телефонный разговор с Фрэнком Эррой, приземлившимся несколько часов назад в Катании и теперь обживавшим самый дорогой номер в «Сентрал-Палас-отеле».

Ради этого звонка Туччо достал из кармана мобильный телефон, вынул из него сим-карту, вставил вместо нее другую, добытую из аппарата одного марокканца, собиравшего помидоры в Пакино, набрал номер, который ему дал дядя Сал, и попросил Фрэнка Эрру. Когда Чаз на другом конце ответил «Hello?», Туччо передал мобильник дяде Салу.

– Меня зовут Сал Скали, я хочу поговорить с Фрэнком Эррой, – проговорил в трубку дядя Сал.

– Wait,[54] – отозвался Чаз с обычной вежливостью.

– Hello, Фрэнк Эрра слушает, – раздался голос Фрэнка.

– Я Сал Скали, – повторил дядя Сал. – Рад познакомиться с вами по телефону. Друзья рассказали мне о вас много хорошего.

– То же самое могу сказать и я. Когда мы могли бы увидеться?

– Не сейчас. Вы пока немного прогуляйтесь по Катании. Если пожелаете сказать мне, куда хотите отправиться, я подошлю парочку своих парней, чтобы они были в вашем полном распоряжении.

Твою мать, профессионально работают здесь, в Катании, сказал себе Фрэнк.

– Good idea, – ответил он. – Думаю, что мы отправимся к мосту Капинера, моя подруга настойчиво просит показать его ей. Знаете, эти женщины…

– Отличная мысль! Вы просто обязаны показать мост Капинера вашей подруге. А затем ваша подруга должна показать этот мост вам!

Фрэнк рассмеялся.

– See you later – увидимся позже, Сал! – сказал он.

– Доброго здоровья, Фрэнк, – ответил дядя Сал.

Когда дядя Сал желал кому-нибудь «доброго здоровья», это означало, что он уделяет этому человеку особое внимание. Слыша его слова, Туччо и Нуччо прямо-таки заходились от смеха, потому что их работа как раз и заключалась в том, чтобы превращать это самое «доброе здоровье» в его противоположность. Дядя Сал с невозмутимым видом отключил телефон, снова вспомнив Леолуку Фаваротту, которому, кстати, и принадлежала хохма насчет «доброго здоровья». В 49-м году в «Эден Билиарди» один тип осмелился обратиться к нему на «ты». «Что ты делаешь сегодня вечером, Лукино? – спросил он. – Не хочешь показать мне еще пару бильярдных фокусов?» Леолука Фаваротта сначала предложил ему выпить за «доброе здоровье», а потом набил морду, врезав пять раз по одной щеке и два раза – по другой.