Но Король издавна был обезсилен уже Вельможами; они не согласились с его мнением: напрасно толковал он с своим бурным Сеймом; уговоры не действовали на эти необузданные головы. Король отвечал Наказному Гетману чрез Малороссийских депутатов, и этот ответ послужил весьма не в пользу для Поляков.

Барабаш известил Сейм об опасности поголовного возстания, тайно убил Полежая, и скрыл от всех, кроме Генерального Писаря, ответ Королевский; в нем было сказано: «Поневаж вы воины е те, то что вам возбраняет стать за себя и за свою свободу? Ибо видно жребий ваш таков, чтоб иметь все от меча, и даже самую свободу; а я помогать вам не в силах, будучи обуреваем партизанством и их факциями.»

Еслиб Хмельницкий не был Генеральным Писарем, то и он не знал бы этих слог достопамятных, где вся ничтожность Короля, вся горесть его, все буйство скопища Магнатского и наконец вся гибель Польши заключаются.

Несколько раз Хмельницкий уговаривал Барабаша объявить чинам, народу и войску слово Королевское. Он доказывал, что этим благоволением ободрена будет Малороссия. Он советовал дать знать из под руки Полякам о мыслях Королевских, и тем укротить их гонения и насилия; не будут ли образумлены, думал он, по крайней мере страхом всеобщего возстания, позволенного самим Королем. Все эти старания Хмельницкого были напрасны.

Барабаш был слишком задарен Панами; он переписывался с Магнатами, советовал поголовное истребление Запорожцев, а Поляки с боязни думали о свободе Малороссиян; с ней сопряжена была потеря поместьев Украинских, и свою предательскую переписку, вместе с Королевским универсалом, изменник хранил в сундуке, под воротами. Сын Полежая Иван был избран в Запорожьи Атаманом. Конецпольский дал вспоможение Наказному Гетману. Асаул Темиря с 500 человек Земской Польской стражи, и с 3000 козаков, был отправлен против Полежая. У каменного затона, Темиря разбил Линчаевцев, которые не ожидали нападения; Никитинская Сеча сдалась Полякам, Полежай был убит на сражении. Барабаш в это время успел съездить в Польшу и возвратиться в Украйну.

Зиновий между тем вызвал Чаплинского на поединок, и за такой отчаянный поступок едва было не заплатил собою и родиною: шлем и латы спасли его от убийц, подосланных трусливым Подстаростою. Уже грозила ему голодная смерть в тюрьме, куда заключил его Александр Конецпольский, по доносу Чаплинского; но к счастию, жена донощика Подстаросты, любовница Хмельницкого, изходатайствовала свободу для прежнего своего любовника. «На нашу беду, говорят Поляки, Хмельницкий ускользнул из рук Конецпольского.»

Тогда, видя невозможность преклонить Барабаша к объявлению в народе слова Королевского, он решился хитростью овладеть универсалом и объявить его; песня народная лучше истории нам о том разсказывает.

Хмелницкий попросил, говорит она, в кумовья к себе Барабаша в город Чигирин, и когда Барабаш подпил, Хмельницкий сказал ему: «Годи тоби, пане куме, лысты Королевские держаты! Дай мини хоть прочытаты. «- На что тебе, кум, знать их? отвечал Барабаш. Нам лучше быть в дружбе с Поляками, «ниж тилом комаров годувать.» Тогда Хмельницкий дал еще лучшего вина, Барабаш напился пьян и уснул, а Хмельницкий вынул у него ключи и послал в Черкасы, к жене Барабаша, слугу своего, который объявил, что муж требует листы Королевские. «Десь то мому Пану лыхом знудылось «, сказала, жена, «що с Хмельницким гуляты зхотилось», и указала сундук под воротами. Слуга достал бумаги, и привез к Хмельницкому. Поутру Барабаш проснулся: нет ни ключей, ни Хмельницкого; он разбудил Старосту Кричевского и поехал в погоню за кумом.

Но было поздно. 7 Августа в 1647 году Хмельницкий прибыл в Сечь Запорожскую.

Он явился прямо на остров Бучый к Линчаевцам, оттуда с ними он прибыл в Никитин Рог. Там нашел он только триста человек, готовых к войне, и способных под ружье; прочие были разсеяны, находясь иные на рыбной и звериной ловле другие по Дону и по Донцу разъезжая и грабя купечество.

К ним призвал Хмельницкий Козаков реестровых, которые оставались от командования Гулака и проживали в зимовьях Запорожских, три тысячи сто пятнадцать человек. Он созвал Раду, прочел ей письма Барабаша и универсал Королевский. «Выбирайте любое» сказал он: «гибель со славою, или гибель со стыдом.» Козаки, не дождавшись окончания речи, единогласно объявили готовность на предприятие в пользу отечества и прикрыли его шапками, в знак выбора его в Гетманы. Но он отвергнул это предложение до общего, согласия всего народа и войска, а вызвался предводительствовать ими в прежнем чине своем и объявил, что необходимо взять Койдак.

Крепость была наполнена войсками Польскими, недопускавшими соединения городских козаков с Запорожскими. Хмельницкий пошел на приступ неожиданно. Козаки спешились, и сделав фальшивый приступ к Койдаку со степной стороны, криком и пальбою обратили на себя внимание осажденных. В то время, другой отряд Хмельницкого прополз Днепровским берегом к самой крепости, и водными воротами вошел в нее почти без сопротивления. Внутри крепости козаки ударили решительно на Польское войско, и произвели в нем страшное поражение Козаки, действующие со степной стороны, увидев товарищей своих внутри крепости, пошли на приступ действительный; а как войско неприятельское было занято работою со стороны реки, то они вломились в ворота немедленно, и окончили поражение так, что ни одного Поляка не осталось, который бы мог известить о истреблении товарищей. Амуниция, артиллерия и всякого рода запасы, хранившиеся в Койдаке, достались в добычу Хмельницкому, и помогли ему вооружить войско. Койдак назначен был сборным местом для войска, Малороссийского.

Митрополит первый получил от Хмельницкого известие о королевском дозволении козакам достигнуть свободы оружием. Он не только одобрил предприятие Хмельницкого, но наложил проклятие на всех, кто не станет под его знамена; одна из последних молитв в жизни нашего Первосвятителя была об успехе оружия, подъятаго козаками за Малороссию.

Из Койдака были разосланы окружные грамоты в города и селения; прописывая письменное соизволение Королевское на поголовное возстание Козаков, и объявляя свое предприятие освободить Малороссию, Хмельницкий в этих листах уговаривал войска, чтоб отложились от наказного Гетмана Барабаша, от «сего дознаннаго зрадцы и предателя отечественного, какшактующего тайно и явно с Поляками на пагубу народную.»

Он предлагал всем и каждому, собраться к нему в Койдак для дальнейших совещаний. Скоро после оповещения пришли 3000 регистровых козаков: Полтавский, Миргородский, Гадячский и части других полков.

Они удалились от Барабаша в то время, когда, он отбирал от Поляков новую присягу в верности к службе Королевской, при поисках над Хмельницким и его сообщниками.

Поляки взволновались от возстания Козаков; на одного Барабаша была у них надежда, а Барабаш об одном лишь и мыслил-о действительном Гетманстве-ему жало душу слово: Наказный. И Сейм утвердил его Русским Гетманом обеих сторон Днепра и Войска Запорожского. Он достиг двух целей, одной обетованной, другой, вовсе неожиданной-булавы и смерти.

С величайшею поспешностию известил он Коронного, Гетмана Потоцкого о действиях Зиновия Богдана. Потоцкий столь же поспешно, отправил к нему сына своего с 9000 коронных войск. Барабаш и сын Коронного Гетмана соединились в городе Черкасах; тут они сделали все необходимые распоряжения к нападению на Хмельницкого: при новом Гетмане было 5000 войска регистрового, присягнувшего в верности. Эти козаки сели с ним в лодки, и отправились вниз по Днепру с тем, чтоб осадить Койдак, и от реки сделать в крепость высадку. А Потоцкий должен был обложит крепость от степной стороны, и преградить осажденным отступление.