– В вульгарном стиле, конечно? Крашеная потаскушка?

– Нет, она не красится. При первой встрече она не показалась мне вульгарной. Она производит приятное впечатление. Может быть, чересчур непринужденная манера разговаривать, но не настолько, чтобы это коробило. У нее правильная речь, и она держит себя с достоинством. Нет, внешне в ней придраться не к чему.

– Ты с ума сошел, Макс? Что ты говоришь?

– Я же сказал – внешне. Но за этой отнюдь не отталкивающей внешностью скрывается хищница.

– Бедный мой мальчик! – простонала леди Мейблторп.

– Будем надеяться, что мне удастся его выручить. Предоставьте все мне, сударыня. Я вырву Адриана из ее когтей, даже если для этого мне придется его похитить.

Леди Мейблторп подумала, что на худой конец это не такой уж плохой выход.

– Думаешь, это поможет делу? – спросила она.

– Нет.

– Тогда зачем же такое замышлять?

– Я этого не замышляю. Скорей уж я похищу эту особу.

– Макс! – воскликнула его тетка, в душе которой мелькнуло страшное подозрение. – Уж не попал ли и ты под ее гнусные чары?

– У вас нет оснований этого опасаться, – жестко проговорил Равенскар. – Я еще не встречал женщины, которая вызывала бы во мне такое отвращение.

Это заявление несколько успокоило леди Мейблторп, но все-таки она спросила:

– Ты считаешь, что она твердо решила выйти замуж за моего бедного мальчика?

– В этом я не уверен. Возможно, она просто пытается нас напугать, чтобы выманить побольше денег. До дня рождения Адриана осталось совсем недолго, и она это отлично знает. Может быть, поэтому она и объявила нам открытую войну.

– Придется заплатить ей столько, сколько она требует, – уныло сказала леди Мейблторп.

– Я уже предлагал ей двадцать тысяч.

Его тетка побледнела:

– Двадцать тысяч! Ты с ума сошел! У нас столько и денег-то нет!

– Не волнуйтесь, – с иронией сказал Равенскар. – Я вовсе не собирался тратить на нее деньги Адриана.

Леди Мейблторп воззрилась на него в крайнем изумлении.

– Ну, Макс, такой щедрости я от тебя не ожидала! Я тебе, конечно, очень благодарна, но…

– Вам не за что меня благодарить, – перебил он ее. – Она отказалась.

– Она, видно, не в своем уме!

– Не знаю, в своем ли она уме, но она определенно не представляет, с кем имеет дело.

Леди Мейблторп беспокойно заерзала в кресле:

– Мне бы хотелось на нее взглянуть.

Равенскар криво усмехнулся:

– Взглянете, если завтра поедете с нами в Воксхолл. Адриан ее туда привезет.

– Афиширует победу над ним в глазах всего света! – воскликнула леди Мейблторп.

– Вот именно. А может быть, только в моих глазах – я что-то не пойму.

Леди Мейблторп встала.

– Что ж, я поеду с вами, – решительно заявила она. – Оливия, наверно, будет рада остаться дома. Может быть, мое присутствие отрезвит бедного обманутого мальчика.

– Может быть, – ответил Равенскар. – Но я бы на это не поставил и пенса.

Глава 7

На следующий вечер при виде собравшейся в Воксхолл Деборы леди Беллингем впала в предобморочное состояние. Она глядела на племянницу выпученными от ужаса глазами, разевая и закрывая рот, как вытащенная из воды рыба.

Дебора пришла к тетке, чтобы взять у нее румян и мушек. Ее платье vive bergere с трехсантиметровой ширины зелеными полосами всегда бросалось в глаза, но не представляло собой чего-нибудь исключительно вульгарного, пока его не украсили множеством красных бантиков. Удивительно, подумала бедная леди Беллингем, чего можно добиться обыкновенными ленточками. Но даже эти вопиющие бантики меркли по сравнению с кошмарным головным убором, который Дебора водрузила на свою замысловатую прическу. Леди Беллингем зачарованно таращила глаза на сооружение из кружев, газа и лент, которое венчали три огромных страусиных пера.

– Вы мне не одолжите свое гранатовое ожерелье, тетя Лиззи? – невозмутимо спросила Дебора.

К леди Беллингем наконец-то вернулся дар речи.

– Гранаты? С этим платьем? Дебора, что на тебя нашло?

– Гранаты – это то, что мне надо, – сказала Дебора, открывая шкатулку с украшениями, которая стояла на туалетном столике. – Сейчас сами увидите.

Леди Беллингем прикрыла глаза рукой:

– Не хочу и видеть! Ты похожа на третьеразрядную певичку!

– Верно, – с довольным видом отозвалась ее племянница, – похожа. Нет, вы все-таки взгляните, тетя! По-моему, ничего вульгарнее нельзя себе вообразить!

Леди Беллингем бросила один взгляд на гранатовое ожерелье, рдевшее на горле Деборы, и на гранатовые сережки в ее ушах и застонала.

– Неужели ты в таком виде собираешься показаться в Воксхолле? Я тебя умоляю, Дебора, сними эту невообразимую шляпу!

– Ни за что! – заявила Дебора, надевая на руки браслеты. – Надо еще нарумяниться и прилепить хотя бы одну мушку.

– Никто уже давно не носит мушек! Что ты затеяла, Дебора? И зачем ты напудрила волосы? Тебе можно дать все тридцать лет. И если уж ты хочешь прилепить мушку, то возьми маленькую, а не эту безобразную громадину!

Мисс Грентем засмеялась и отступила, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале.

– Тетя Лиззи, я же вам говорила, что выряжусь как можно вульгарнее. Получилось превосходно!

– Но подумай о бедном Мейблторпе, – со страданием в голосе воззвала ее тетка. – Как ты можешь быть к нему такой бесчувственной? Ему впору будет сквозь землю провалиться!

– Он, скорее всего, ничего и не заметит, – оптимистически сказала Дебора, – а если и заметит, невелика беда.

У Деборы были основания предполагать, что влюбленный лорд Мейблторп будет слеп к любым недочетам в туалете своей обожаемой невесты, но даже он обратил внимание на ее невероятный головной убор. Из-за него Дебора с трудом вошла в экипаж, который должен был доставить их в Вестминстер. Ей пришлось очень низко наклонить голову, чтобы пройти в дверь, а когда она села на сиденье, перья уперлись в потолок кареты. Лорд Мейблторп посмотрел на них с сомнением, но не посмел что-нибудь сказать.

В Вестминстере они взяли лодку, чтобы переправиться через Темзу, и лорд Мейблторп, желая доставить Деборе удовольствие и придать переправе большую торжественность, нанял оркестр валторнистов, который следовал за ними на другой лодке. Дебора была тронута его мальчишеским желанием произвести на нее впечатление, но все-таки тихонько усмехнулась про себя.

Скоро они прибыли в Воксхолл-Гарденз – увеселительный парк, который в то время пользовался большой популярностью в свете. Вечер был ясный, было еще светло, но на аллеях и дорожках парка уже горело множество золотистых фонариков. Лорд Мейблторп повел Дебору в центр парка, где на открытом пространстве были установлены в два полукруга открытые спереди кабинки, в которые входили через дверь в задней стене. Ярко освещенные и украшенные яркими картинками, кабинки выглядели очень празднично. Посреди открытого пространства помещался непрерывно играющий оркестр и гуляли пары. Знакомые весело здоровались, а дамы ревниво оглядывали друг друга. Неподалеку, в большой ротонде, танцевали, а попозже был обещан фейерверк. В кабинке, которую снял Адриан, их уже ждали Кеннет со своей дамой, которые безбожно флиртовали и громко хохотали. Дебора с первого взгляда убедилась, что миссис Пэтч полностью соответствует ее требованиям. Это была неправдоподобная блондинка неопределенного возраста, с сильно накрашенным лицом, громким голосом и пронзительным смехом. Люций Кеннет звал ее Клара и вел себя с ней запанибрата. Когда Дебора с Адрианом вошли в кабинку, он сдувал с ее полной руки крошки нюхательного табака. Повернувшись к вновь пришедшим, Кеннет весело подмигнул Деборе.

С Адрианом миссис Пэтч заговорила игриво-льстивым тоном, от которого Дебора только что не скрежетала зубами. Сам Адриан несколько опешил, увидев, в каком обществе он оказался, но, будучи воспитанным юношей, ничем этого не выдал и постарался вести себя с миссис Пэтч, как она сказала бы, «по-компанейски». Он так в этом преуспел, что вдовушка закрыла веером свое якобы стыдливо зардевшееся лицо, затем кокетливо хлопнула его веером по руке и заявила, что его светлость ужас какой озорник.