По этому поводу Муссолини нисколько не горевал, так как еще весной 1914 года его пригласил на работу Ф. Нальди, издатель одной болонской газеты. У Нальди, известного и состоятельного человека, были связи и при королевском дворе, и среди крупных промышленников и финансистов. Дуче по-настоящему любил газетное дело и журналистское ремесло и, естественно, не мог противостоять соблазну иметь собственную большую газету. Муссолини ни на минуту не переставал мечтать о власти, а он, как никто другой, знал о силе печатного слова.

Первый номер «Пополо д’Италиа» («Народ Италии») вышел в свет 15 ноября 1914 года. Муссолини, как ураган, обрушился на своих прежних соратников, он совершенно не стеснялся в выражениях и яро ратовал за немедленное вступление Италии в войну на стороне стран Антанты. Дуче со своими единомышленниками представлял, что именно война поможет приблизить долгожданную революцию и сделать Италию великой. В отличие от русских социалистов, ему не приходило в голову призывать к террору. Правда, однажды он высказался довольно «по-русски»: «Я все больше убеждаюсь, – писал он, – что для блага Италии было бы полезно расстрелять… дюжину депутатов и сослать на каторгу хотя бы несколько экс-министров… Парламент в Италии – это чумная язва, отравляющая кровь нации. Ее необходимо вырезать». Однако все это осталось лишь на словах.

Зато другая его идея – «революционной войны за место под солнцем» – пришлась по душе «широким слоям мелких собственников». Муссолини нашел своих почитателей. Обыватели всех мастей легко и просто поняли и приняли его экстремизм – такие идеи, как правило, легкодоступны и быстро становятся популярными.

Официально Италия вступила в Первую мировую войну 23 мая 1915 года. Муссолини, несмотря на все свои призывы, почему-то не кинулся сломя голову записываться добровольцем. Противники на все голоса принялись обвинять его в трусости, но он гордо восклицал, что ждет призыва своего года. И дождался. В сентябре 1915 года дуче оказался в действующей армии. Спустя годы ходили легенды о невероятной храбрости дуче на фронте, но на самом деле он не совершил ничего выдающегося, а все свои «подвиги» выдумал позднее. Дуче числился военным около полутора лет, и лишь месяцев шесть из них он действительно провел в окопах. Остальное время Муссолини был в тылу – в госпиталях, в отпусках. В феврале 1917 года во время инструктажа по пользованию минометом произошел несчастный случай – в траншее разорвалась одна из мин. При взрыве погибло четверо солдат, а Бенито был ранен в правую ногу.

Через полгода после случившегося, отлежав в госпитале и подлечившись, он демобилизовался и вернулся в редакцию «Пополо д’Италиа». И снова принялся за агитацию итальянского народа. Революционные события в России, несомненно, волновали Муссолини (как, впрочем, и всех политиков мира), так как он понимал, что они обязательно отразятся на ходе войны. Но тут, в октябре 1917 года, произошел оглушительный разгром итальянских войск в сражении при Капоретто. Итальянцы приуныли. Сотни тысяч вернувшихся с фронта униженных и озлобленных людей искали выход своим чувствам – отнюдь не добрым. Бенито Муссолини, сам побывавший на фронте и лично пообщавшийся с солдатами, сумел воспользоваться ситуацией. Он заговорил с людьми на их языке. И постепенно стал их кумиром.

Агрессивные выступления Муссолини на страницах газеты помогли ему создать образ «человека действия», готового ради идеи на все. Однако вскоре Муссолини понял, что одних слов и призывов недостаточно – для настоящего захвата власти необходима крепкая, боевая организация. И он принялся за дело, как всегда, – засучив рукава. Первая его команда была не очень многочисленна – всего около шестидесяти человек. Они собрались 21 марта в Милане и объявили о создании «Фашио де комбаттименто» («Боевого союза»). От этого «фашио» и пошло название – фашисты. Они призывали к восстановлению величия Италии и в конце концов «обязались защищать требования фронтовиков и саботировать бывших нейтралистов». Фашисты выступали против всякого, в том числе и итальянского, империализма. Но на этом они не остановились и продолжили развивать свою программу. Они взывали ко всему итальянскому народу, и призывы их были понятны и доступны самому распоследнему люмпену. Муссолини наконец открыто заявил, что собирается взять власть в свои руки.

И осенью 1922 года ему это удалось – в Италии фактически установилось двоевластие. А произошло следующее. На очередном съезде фашистских союзов Муссолини выступил с агрессивной речью, обращенной к правительству (при этом он выражал свое почтение монарху), а затем он призвал фашистов к вооруженному восстанию. Был разработан план захвата власти. Но в итоге армия сдала Рим без единого выстрела.

И вот 29 октября Муссолини был назначен премьер-министром. Мечта сбылась. Бывший сельский учитель и провинциальный журналист стал фактическим правителем страны. Дуче получил известие о назначении, когда находился в Милане, а вечером того же дня на специальном поезде, в спальном вагоне он спешно отбыл в Рим. Облачившись в фашистскую форму (черную рубашку, темно-зеленые брюки и краги), дуче вместе с королем Виктором-Эммануилом вышел на балкон дворца, дабы поприветствовать ликующие толпы чернорубашечников.

Бескровный фашистский переворот в народе назвали «революцией в спальном вагоне».

Но дуче не волновало, как и что называет народ. На самом деле о народе он думал меньше всего. Он всегда жаждал управлять нацией, а не слушать ее и тем более прислушиваться к ней. В своих речах дуче не раз называл общественное мнение шлюхой. Ему, журналисту и публицисту, а также политику, непостоянство общественного мнения было отлично известно.

А народ, по мнению Муссолини, являл собой толпу, то есть скопище. А толпа «не должна стремиться знать, она должна верить; она должна подчиняться и принимать нужную форму». Так говорил Муссолини.

Все это время Муссолини по-прежнему крутил и вертел романы. Но теперь у него был доступ и к высшему обществу – не все же с простолюдинками якшаться. Одна из таких «дам из общества» – Маргарита Царфатти-Грассини. Она принадлежала к патрицианскому роду евреев Венеции. Утонченная и высокообразованная женщина, жена преуспевающего адвоката, аристократка до кончиков пальцев, Маргарита влюбилась в буйного, напористого, распираемого мужской силой плебея. Собственно, ничего удивительного и уникального в этом нет. Окружающие ее эстетствующие аристократы вряд ли были столь же сексуальны, как молодой Бенито Муссолини с его жгучими черными глазами.

Однако этих разных людей связывал не только секс. Маргарита Царфатти познакомила Муссолини с самым цветом итальянского общества. Все эти знаменитости – умницы и таланты – увлеклись идеями фашизма. Маргариту даже называли «пророком и повивальной бабкой нарождающегося фашизма, его идеологическим рупором». Эта синьора довольно долго вдохновляла Муссолини…

А тем временем Ракель (если вы не забыли, так звали жену дуче) родила Муссолини пятерых детей. Трех сыновей и двух дочерей. Бенито не очень интересовали дела семьи, которая вообще довольно долго жила отдельно, даже и не в Риме. Но затем в дела семейные вмешалась политика: фашистские идеологи провозгласили, что долг каждого итальянца – иметь законную супругу, освященный церковью брак и как можно больше детей. Муссолини демонстративно отправился с Ракелью под венец. Вся страна порадовалась за своего дуче, но венчание ничего не изменило в отношениях супругов. Они хоть и жили теперь под одной крышей, однако спали и даже питались раздельно. Страстность Бенито больше не распространялась на жену. У него, как обычно, было из кого выбирать.

Ракель, выросшая в деревне, смотрела на жизнь просто и ясно и, как всякая крестьянка, была достаточно сметлива. Она «знала свое место» и не вмешивалась в мужнины дела, его любовные похождения она тоже воспринимала спокойно – пусть себе гуляет, женат-то он на ней. Но при всей своей крестьянской рассудительности Ракель не была «тихой мышкой». Буйный характер Бенито сказывался и в семейной жизни – он нередко избивал Ракель, а она давала ему отпор. Однажды после очередного скандала Ракель твердо заявила мужу, что если он еще раз позволит себе подобное, она его убьет. Жена Муссолини явно не шутила.