Он снял обручальное кольцо с пальца и сквозь него посмотрел на дом. Без кольца его рука была как будто голой, и он сразу же надел его обратно.

Тим дважды позвонил в звонок. Ответа не последовало. Он улизнул от обязанностей в Комитете, чтобы приехать сюда. Глядя на пустой дом, он вдруг понял, как сильно скучал по жене и какая огромная дыра образовалась в его жизни и сердце.

Тим вошел через гараж и побродил по дому, не зная точно, что ищет. Он поглазел на баночки с косметикой, выставленные на полочке в ванной комнате. Сидя на кровати, взял подушку и вдохнул ее запах – лосьон и кондиционер для волос. Подкрасил деревянную панель, которую вставил в стену гостиной. Нашел в гараже молоток и исправил номер дома, вернув девятку в нужное положение и легонько постукивая по гвоздю до тех пор, пока тот полностью не вошел в железо. Когда он вернулся на кухню, его голова гудела.

Тим оставил Дрей записку на холодильнике. Написал, что любит ее. Он уже почти дошел до двери, но вернулся и оставил еще одну на зеркале в ванной.

18

«Меня зовут Джед. Используя мое полное имя – Джедедай – левая пресса, контролируемая правительством, пытается дистанцировать меня от средних американцев и представить фанатиком». На экранах семнадцати телевизоров на первом этаже телестудии семнадцать Джедов Лейнов сложили семнадцать пар рук и откинулись в семнадцати плюшевых креслах. Восемнадцатый экран показывал толпу – множество лиц, на которых застыло выражение порочного любопытства.

Тим катил впереди себя велосипед, раздвигая толпу и проталкиваясь мимо зевак и пикетчиков, приклеившихся к огромному окну. Мелисса Йюэ отвела Лейна в студию, чтобы разогреть его до того, как он выйдет в эфир. В качестве рекламного трюка канал решил транслировать этот разговор перед толпой, собравшейся у здания.

Шум голосов утих, и стало слышно, что говорит Лейн, но толпа продолжала излучать презрение и негодование. Люди в темно-синей форме попадались на глаза через равные интервалы. В холле охрана телеканала дотошно проверяла пропуска, после чего посетители и служащие проходили через двойной металлоискатель – как в аэропорту.

Крошечный детонатор был встроен у Тима под сиденьем велосипеда. Пульт управления он приладил к правой педали, замаскировав под отражатель. Сам он надел очки, отпустил короткую бороду и усы и подложил кусок резины под нижнюю губу, чтобы изменить форму подбородка. На плече у него болталась курьерская сумка, на шее на золотой цепочке висел крест. Он завернул за угол и направился к гаражу. Резким движением руки открыл часы: 20:31.

Он разглядел в толпе на другой стороне улицы плакат Роберта: «Фанатик, убийца детей». Что-то было не так – сигналом к началу операции должен был служить перевернутый плакат с надписью вверх ногами. Роберт пел и ходил по кругу вместе с цепочкой пикетчиков, но Тим заметил, как напряглись мощные мышцы его шеи.

Роберт развернул плакат в сторону гаража. Сразу же после того, как вошла толпа телохранителей Лейна, два новых охранника заступили на пост. Один подтолкнул курьера к спуску, другой отставил его велосипед в сторону. Они пропустили Тима, но велосипед оставили снаружи, невзирая на его протесты.

План «А» отпадал.

Тим вышел на улицу и пересек дорогу, прислонил велосипед к мусорному баку и снял с него приборы. Секунду стоял не шевелясь; мысли вихрем проносились у него в голове. На земле возле мусорки лежал выброшенный разовый гостевой пропуск, датированный сегодняшним числом. Он разгладил его о бедро. Джозеф Купер. Это подойдет. В конце концов, охранники менялись, и это давало столько же возможностей, сколько и ограничений. Закинув сумку на плечо, он пошел вниз по улице и завернул в аптеку. Продавец шуршал коробками в подсобке:

– Подойду через минуту!

Через две минуты Тим выехал из аптеки в инвалидном кресле, еще недавно стоявшем в витрине. Его сумка висела на спинке кресла, а велосипедные перчатки, над которыми он вчера вечером поработал ленточно-шлифовальным станком, чтобы придать им поношенный вид, прекрасно дополняли этот маскарад: должен же бедный инвалид защищать руки, чтобы не повредить их о быстро крутящиеся колеса. К тому же они обеспечивали отсутствие отпечатков пальцев.

Тим прогромыхал по мощеному переходу и направился прямо к новым охранникам, протягивая гостевой пропуск. Один из них поднял мясистую руку, как это делают постовые.

– Эй, ребята, консультирую редакторов на одиннадцатом этаже. Хотел зайти через главный вход, но они сказали, что сегодня мне придется пройти здесь. Не могли меня пропустить через металлоискатель с этой малышкой, – Тим любовно постучал по боку своего инвалидного кресла, – но сказали, что вы можете меня прощупать ручным детектором.

Бросив на своего коллегу смущенный взгляд, охранник помахал детектором вокруг Тима, но прибор от всего этого металла зашелся в истерике. Тим держал руки на колесах, пряча детонатор и пульт, заткнутые за обода. Другой охранник обыскал сумку Тима, порывшись в одежде, будто замешивал тесто. Их неловкость и явная боязнь обидеть его были Тиму на руку – они даже не спросили его, зачем ему столько одежды.

Слушая яростное пиканье детектора, он застенчиво улыбнулся:

– Бывает, ты бы, друг, видел меня в аэропорту. Там чуть национальную гвардию не позвали. – Он подмигнул охраннику. – Если не возражаете, закатите меня по подъему.

К чести сказать, охранник сначала его обыскал, причем очень профессионально, пройдясь по его спине и ногам. Он даже вынул у Тима из кармана серебряный доллар и внимательно его изучил перед тем, как отдать обратно. Лайкровая велосипедная рубашка обтягивала грудь Тима, и он чувствовал, как тонкий слой пота покрывает тело – так бывало, когда Тим пахал на тренировках и по долгу службы высаживал двери.

Наконец охранник кивнул и толкнул Тима вверх по подъему:

– Код лифта – первые пять цифр вашего кода доступа на этаж. Они вам это сказали?

– Да. Спасибо, брат. – Тим аккуратно проехал к служебному лифту, набрал код, который им выдала Бетти, и заставил себя улыбнуться охранникам, пока ждал лифта. Он чуть-чуть расслабился, когда раздалось пиканье и двери открылись. Задержав дыхание, он заехал внутрь и глубоко вздохнул только тогда, когда двери лифта закрылись.

Лифт был типичным – стены из сетки, высокий потолок, люк на засове. Монитор в правом углу направлен вниз. «…Всю эту гадость, которую нам оставил разгребать режим Гора-Клинтона, – говорил на экране Лейн; его нога в ботинке стояла на краю стола. – Они свергли и разрушили наши институты».

Тим нажал на кнопку десятого этажа, потом вынул из-за обода детонатор и пульт, а из-под сиденья – плоские магниты. Инвалидное кресло аккуратно складывалось, и он прислонил его к стене. Потом стянул свою лайкровую рубашку и надел невзрачную синюю рубашку на пуговицах, вынул из сумки еще одну рубашку – в упаковке химчистки.

Он вышел на пустой десятый этаж и спустил сложенное инвалидное кресло и сумку в мусоропровод. Когда лифт закрывался, он вытащил из кармана серебряный доллар и, зажав его между указательным и средним пальцем, сунул между дверьми. Он снова посмотрел на часы: 20:37. Лифт нельзя будет использовать до тех пор, пока последняя смена охранников не поднимется на шестой этаж где-то около 21:15. Он должен быть свободен на случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное.

Перекинув рубашку из химчистки через плечо, он высунул голову в коридор. Инфракрасные датчики движения на потолке, и никаких слепых мест. Если бы Роберт не вырубил датчики, как обещал, они бы засекли Тима, завыла бы сирена. Глубоко вздохнув, он вышел в коридор. Зеленые крохотные точки в верхней части приборов горели все тем же ровным светом – никаких признаков того, что они обнаружили движение.

Первая дверь, встретившаяся на его пути, открывалась от себя, как и доложил Роберт. Тим вынул из кармана стопку магнитов и отлепил верхний – тонкий серебряный магнит размером с пластинку жвачки; на цыпочках подошел к двери и нащупал магнитную защелку. Он просовывал магнит между двумя половинками магнитной защелки до тех пор, пока не почувствовал тягу; магнит лег на место, накрыв собой верхнюю часть защелки.