– Это неважно.

– Нет, это очень важно, – подчеркнул Курт. – Очень. Такое нельзя спускать на тормозах.

5

В семь тридцать утра Горди уже допивал третью огромную чашку кофе. Горди, наполненный кофеином до краев – зрелище не из приятных. Он буквально рикошетом отскакивал от стен, бегая по кабинету.

– Пора провести смотр войск, – возвестил он тоном инструктора по рафтингу перед сплавом по сложному участку. – Должен тебе признаться, твоя оценка некоторых сотрудников оказалась чересчур щедрой. Не забывай, что я тоже всех их неплохо знаю. – Он медленно повернулся ко мне лицом.

Я ничего не ответил. Горди прав. Я действительно был щедр в своих оценках. Я также приукрасил достижения отстающих, таких, как Фестино и Тейлор. Я не хотел давать Горди дополнительное оружие – у него и так его было предостаточно.

– Фестино и Тейлору пора подыскивать себе новую работу, – сказал он.

А в чем же тогда был смысл оценки персонала, которую он заставил меня дать каждому по куче всяких показателей, если значение имел лишь один-единственный?

– Кэлу осталось два года до пенсии, – напомнил я.

– Он уже много лет на пенсии. Просто никому не говорил.

– А Фестино всего лишь нужно немного помочь, направить его в нужную сторону.

– Фестино большой мальчик. Мы много лет держали его за ручку. Организовали дополнительное обучение после школы. Оберегали и пестовали.

– А что если перевести его во внутренние продажи?

– Чтобы он и там все завалил? Таминек прекрасно справляется с внутренними продажами. Фестино и так слишком долго прожил на кислородной подушке. Ему надо было в свое время заканчивать свою юридическую школу. Пришло время отключить кислород и выгнать его отсюда.

– Горди, – сказал я, – у Фестино семья, ипотечный кредит. Ребенок учится в частной школе.

– Ты, наверное, не понял. Я не спрашиваю твоего совета.

– Я не могу этого сделать, Горди.

Он пристально посмотрел на меня:

– И почему меня это не удивляет? Почему мне все время кажется, что ты не подходишь для команды «Г»?

Мне никогда не приводилось никого увольнять, и сейчас я должен начать с шестидесятитрехлетнего старика.

Кэл Тейлор плакал в моем офисе.

Я не знал, что мне с этим делать. Я толкнул ему через стол коробку с бумажными салфетками и принялся уверять, что в этом нет ничего личного. Хотя был один сугубо личный аспект – его неспособность выбраться из бутылки с виски, чтобы брать телефонную трубку и выслушивать бесконечные отказы, с которыми ежедневно приходится сталкиваться каждому менеджеру по продажам.

Не стану утверждать, что мне было больнее, чем ему. Но мне действительно было очень плохо. Он сидел передо мной в кресле в своем дешевом сером летнем костюме, который носил, не снимая, годами. Наверное, Кэл купил этот костюм в приступе иллюзорного оптимизма еще во времена президента Линдона Джонсона. Воротник рубашки истрепался. Его белые волосы были зачесаны назад с помощью геля, а желтые от никотина усы аккуратно подстрижены. Он покашливал сильнее, чем обычно.

И он рыдал.

В Entronics существовала строго соблюдаемая процедура увольнения. Никакой самодеятельности. После меня сотрудник должен был пойти в отдел персонала и пройти консультацию психолога из службы трудоустройства уволенных. В обязанности психолога входило рассказать об условиях медицинской страховки и сообщить, в течение какого времени он будет по-прежнему получать зарплату. Потом сотрудник отдела безопасности должен вывести его из здания. Это было окончательным унижением. Проработать сорок лет в компании, чтобы потом тебя вывели за двери, как мелкого воришку.

Когда все формальности были соблюдены, Кэл встал и спросил:

– Ну и как ты себя чувствуешь?

– Я?

Он взглянул на меня глазами больной собаки:

– Ты счастлив? Нравится быть палачом Горди? Исполнителем его приговоров?

Вопрос не требовал ответа, так что я промолчал. Я чувствовал себя так, словно только что получил коленом по яйцам. Я мог только догадываться, насколько было плохо ему. Закрыв дверь офиса, я рухнул в кресло и смотрел сквозь стекло, как он идет, опустив плечи, через ряды рабочих столов к своему месту.

Я видел, как он разговаривает с Форсайтом и Гарнетом. У меня зазвонил телефон, но я не стал брать трубку – звонок приняла Франни. Она вызвала меня по интеркому и спросила, буду ли я разговаривать с Барри Улазевицем из Чикагского Пресвитерианского Госпиталя. Я ответил, что занят. Она прекрасно знала, что я не разговариваю по телефону и в кабинете у меня никого нет, поэтому спросила:

– С тобой все в порядке?

– Все хорошо, не волнуйся, спасибо, – ответил я, – просто мне нужно несколько минут побыть одному.

Кто-то принес Тейлору охапку картонных коробок. Пока он паковал свои вещи, несколько человек собрались около его стола. Тревор метал злобные взгляды в мою сторону.

Это было как пантомима похорон – я все мог видеть, но ничего не слышал. Слух разлетелся быстро, словно круги на воде. Одни подходили к нему и говорили краткие соболезнующие речи, а потом быстро убегали. Другие делали многозначительные жесты, проходя мимо, но не останавливаясь. Забавно наблюдать, как сотрудники крупной компании ведут себя с тем, кого только что уволили. Увольнение чем-то похоже на серьезное заразное заболевание – на каждого, кто остановился, чтобы выразить соболезнование, было двое, кто предпочитал не подходить близко, чтобы не подхватить заразу. Или просто не хотели, чтобы их видели о чем-то дружески разговаривающими с бедным Кэлом – лишний раз старались подчеркнуть свой нейтралитет.

Когда я поднял телефонную трубку, чтобы попросить Фестино зайти ко мне, раздался стук в дверь.

Это был Фестино.

6

– Стэдман, – произнес Фестино, – скажи мне, что это не ты только что застрелил старого Кэла Тейлора.

– Сядь, Рики, – сказал я.

– Я просто не верю своим глазам. Это уборщики трупов? Команда по слияниям и интеграции? Это они отдают такие приказы?

Мне ужасно хотелось сказать, что это была не моя идея, но это прозвучало бы слишком уклончиво. Хотя и было чистой правдой. Вместо этого я произнес:

– Пожалуйста, сядь, Рики.

Он сел:

– А почему Горди сам не сделал этого, а? Мне казалось, он бы с удовольствием занялся этим лично. Он же любит такие вещи.

Я ничего не ответил.

– Как твой друг, я должен тебе сказать – мне не нравится, что с тобой происходит в последнее время. Ты становишься отрицательным героем.

– Рики, – попытался я перебить его.

Но его было уже не остановить:

– Сначала это идиотское «Письмо капитана Квига». Теперь ты стал палачом Горди. В этом нет ничего хорошего. Я говорю тебе это откровенно, как друг.

– Рики, пожалуйста, остановись на секунду.

– Итак, Тейлор первый, кого выбросили за борт кормить акул, да? Первый герой, которого голосованием выгнали с острова? Кто следующий, я?

Прежде чем отвести взгляд, несколько секунд я смотрел ему прямо в глаза.

– Ты шутишь, верно? Джейсон, с такими вещами не шутят.

– Тридцать процентов сотрудников должны покинуть компанию, Рики, – мягко сказал я.

Кровь отлила у него от лица. Фестино недоверчиво покачал головой.

– Если ты меня уволишь, кто же будет проверять твои контракты? – тихо спросил он.

– Мне ужасно жаль.

– Джейсон, – произнес он, и в его голосе появились вкрадчивые нотки, – у меня есть семья, которую нужно кормить.

– Я знаю. Ненавижу все это.

– Нет, ты ничего не знаешь. Entronics покрывает страховку для моей жены и детей.

– У тебя же не отбирают все, Рики. Страховки будут действовать еще полтора года.

– Я должен платить за школу, Джейсон. Знаешь, сколько стоит эта школа? Около тридцати тысяч долларов в год.

– Ну, ты же можешь…

– Они не предоставляют стипендий. По крайней мере, не таким, как я.