– Где я? – спросил Росс, прижимая руку к затылку.

– Чувствовать лучше! – повторил китаец, потянувшись к фитилю лампы.

Росс прикрыл глаза от слепящего света. Когда он их снова открыл, китайца в комнате уже не было. Вместо него появилась довольно привлекательная молодая женщина, которой каким-то удивительным образом удавалось выглядеть одновременно и невинно и похотливо. Она рассматривала Росса, лежащего на диване.

– Я... – слово замерло на губах Росса, когда женщина прошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Она выскользнула из своих сандалий. Ее красный шелковый халат был намного короче, чем те, которые считались подходящими для улиц Кантона. По тому, как свободно и плавно колыхалось тело женщины, когда она подходила к дивану, Росс понял, что под халатом обнажены не только ее красивые ноги.

– Я не... – снова начал Росс, но женщина приложила один палец к его губам и стала медленно разворачивать широкий пояс на своем халате.

Росс хотел было встать с дивана, но женщина уже сидела на одной его ноге, и когда полы ее халата распахнулись, он обнаружил прямо перед собой полные, округлые груди.

– Боже, – прошептал Росс, не в силах или не желая отвести взгляд в сторону.

Он подумал, что ее груди – как и все ее сочное тело – самые великолепные, которые он когда-либо видел. Впрочем, у Росса было слишком мало примеров для сравнения, кроме разве что нескольких картинок в средневековых медицинских учебниках, которые похитил в отцовской библиотеке и давал читать всем подряд его кузен Джулиан. На самом деле, эта была первая женщина, которую Росс видел «во плоти», если можно было так выразиться.

Женщина, казалось, была очарована светлыми волосами Росса, она нежно водила по ним рукой, постоянно при этом скользя взад и вперед по его ноге, по грубой материи его штанов, и тихонько мурлыкая от удовольствия. Через какое-то время она раздвинула края рубашки Росса пошире и провела рукой по его груди, ее ногти мягко царапали кожу и теребили его соски.

Неожиданно Росс почувствовал – даже почти с болью – разгорающуюся внутри него страсть. Он ощутил пульсирующую дрожь в низу живота, и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не разорвать свой пояс и не сделать того, к чему призывала его природа. Теперь женщина еще быстрее двигалась на ноге Росса, ее полные груди вздымались от желания, большие темные соски набухли и затвердели.

Росс пытался бороться с потоком чувств, молясь о том, чтобы оказаться на расстоянии тысячи миль от этой женщины и одновременно мечтая постоянно ощущать ее ласковые руки. Эти руки были не просто опытными; они двигались инстинктивно, как будто чувствовали любое желание Росса, и единственное, чего им хотелось – это его исполнять. Руки проследовали вдоль тела Росса вниз, по мускулистой выпуклости его живота, к передней части штанов, пальцы со знанием дела, следя за его разгорающейся страстью, терли и разминали его мужскую гордость.

Странные картины пронеслись в голове Росса, как ни пытался он их отогнать: мачеха, выбравшая этот самый костюм для предстоящего путешествия, кузина Зоя, напутственно шепчущая о том, что ему следует «научиться осторожности, не доходить в этом до крайности». Росс уловил даже образ преподобного Сэмьюэля Отербриджа, посеревшего от злости и выкрикивающего проклятья в адрес Росса по поводу «осквернения себя продажной, варварской плотью». Строгий, неодобрительный лик Отербриджа превратился в лицо его жены, Гортензии, которая также бранила Росса, но уже совершенно другим тоном, крича на него: «безбожный дьявол... ах ты, распущенный, развратный человек!» и кое-что похуже. Кричащая Гортензия вскочила верхом на Росса, жертвуя своим собственным телом для того, чтобы спасти его вечную душу.

Росс затряс головой, очищая ее от путавшихся навязчивых мыслей. То, что сейчас сидело верхом на нем, не было ни сном, ни кошмаром; это была женщина, незнакомка, любовница.

– Господи, – снова простонал Росс, когда она обвила рукой его шею и притянула его рот к своей груди, продолжая второй рукой с силой массировать его через штаны.

Женщина прошептала что-то по-китайски; Росс понятия не имел о том, что именно за слова она произнесла, но он понял их смысл и утвердительно кивнул головой, его губы нашли ее грудь, затем сосок, он попробовал затвердевшую плоть языком, втягивая ее в рот.

Женщина немного откинулась назад, халат соскользнул с ее плеч на пол, открывая совершенную, восхитительную наготу. Передвинувшись в сторону от Росса, она легла спиной на диван, широко расставила ноги и потянула Росса к себе. Когда он медленно опустился, следуя воле женщины, она обхватила его своими бедрами и сильнее прижала к своему телу. Ее руки скользнули к брюкам Росса, лихорадочно ища пуговицы, чтобы поскорее освободить его плоть и дать ему возможность удовлетворить желание.

Росс хотел этого так, как никогда и ничего ранее не хотел. Чувство, томление было непреодолимым, как будто он стремглав летел по бурлящей реке, обрушивающейся гигантским, грохочущим водопадом. И вот уже он сам несется к этому водопаду, вот он на самом краю его, вот скользнет в стремительный поток, слишком быстрый для того, чтобы вернуться назад. Этот дикий, пульсирующий, экстатический порыв, совершенно не поддающийся контролю, застал юношу врасплох.

Неожиданно осознав, что происходит, Росс отпрянул назад и сбросил руку женщины, обвившую его за пояс. Она, кажется, не поняла его; в самом деле, ее голод – если, конечно, это не было искусно разыгранным спектаклем – все еще продолжал нарастать, и ей не хотелось, чтобы его собственная страсть закончилась преждевременно. Еще сильнее сжав ноги вокруг пояса Росса, женщина с силой рванулась бедрами вверх, нащупывая, наконец, рукой пуговицы на его штанах.

– Нет! – закричал Росс, его голос перехватило, и он чуть было не задохнулся.

Тяжело дыша и сопя, он кое-как высвободился из объятий женщины и с трудом встал на ноги, бесцеремонно отбросив ее назад на диван. Пытаясь снова овладеть дыханием, Росс непроизвольно посмотрел на женщину и был поражен выражением ее лица, искаженного болью и смущением.

Он попытался произнести что-нибудь ободряющее, но проблема была в том, что она не понимала английского. Единственным подходящим китайским словом, которое сумел припомнить Росс, было «спасибо», и он повторял, запинаясь, его снова и снова, застегивая пуговицы на своей рубашке и пятясь к выходу из комнаты.

– Cue-cue, – пробормотал Росс в последний раз, открывая дверь и вываливаясь в коридор.

Захлопнув дверь за собой, Росс прислонился к ней спиной, тяжело дыша в такт бешеным ударам сердца.

– Ну, ты выглядишь таким мрачным! – раздался чей-то громкий голос, и, повернувшись, Росс увидел своего кузена, появившегося из соседней двери.

Джулиан на ходу заправлял полы своей рубашки, держа под мышкой небрежно скомканный камзол и ботинки.

– Джулиан! – пытаясь бороться с охватывающей его паникой, медленно произнес Росс. – Я... То есть, мы..?

– Твой первый раз, да? – спросил Джулиан, его самодовольная ухмылка выдавала то, что он уже знает ответ. – Считай, что это подарок от твоего любимого кузена. Осмелюсь сказать, что нефритовая тигрица – достаточная компенсация за сломанные нефритовые чоп-палочки, ты со мной согласен?

– Я, э-э...

– Не нужно отвечать. Твое лицо говорит само за себя.

Все еще держа под мышкой свои ботинки и камзол, Джулиан подошел к Россу, обнял его за плечо и повел по коридору к лестнице.

– Полагаю, по этому поводу необходимо устроить небольшое празднество, – произнес Джулиан, спускаясь по ступенькам. – Мы поднимем кружку перво-чопного рома за твое обретенное мужество. Пусть оно никогда не ослабевает и не подводит тебя! – он похлопал Росса по спине. – Да, мужик, ты далеко пойдешь!