– Они вмешались и остановили это?

Том указал на крышу Шведской фактории:

– Двое наших людей – Хантер и Най – вскарабкались на крышу Номера Четыре и перешли через Лунг-шунь и Фунг-тай. – Его рука переместилась вправо, указывая путь через соседние фактории. – Они спрыгнули на Аллею Го и бежали до тех пор, пока не достигли дома Го-куа. Тот вызвал военное соединение из Нанхайской магистратуры, и как раз, когда взбунтовавшиеся крестьяне вламывались в двери, солдаты прибыли к нам на подмогу. Нападавшие поджали хвосты и обратились в бегство.

Том и Росс направились к зданию таможни, которое стояло прямо у пристани. Подойдя поближе, они увидели куаи-пан27, или «быструю деревянную лодку» – пассажирскую джонку на шестьдесят четыре места, спроектированную так, чтобы она легко достигала максимальной скорости. Эта предназначенная исключительно для речного плавания джонка имела большой парус на носу и немного меньший по размерам на корме. Скорость поддерживалась с помощью четырех двадцатипятифутовых йуло28, или весел, которые уходили за корму вдоль руля. Рулевой и четыре гребца стояли на приподнятой палубе и должны были очень точно синхронизировать движения весел и руля, чтобы достичь скорости до двенадцати ли (четырех миль) в час.

Группа из четырех меньших куаи-панов, каждый длиной около тридцати пяти футов, причалила к берегу рядом с ведущим судном, и у края пристани уже собиралась большая толпа китайцев. Там же стоял ожидавший того, чтобы поприветствовать сходящих на берег, Го-куа – человек, которого Росс впервые увидел в гавани Вампоа, когда покидал борт «Селесты». Росс узнал его по темному церемониальному халату и синей шляпе с ярко-красной короной. Рядом с Го-куа, при полном параде, стоял британский морской офицер.

– Кто это? – спросил Росс, указывая на офицера.

– А ты разве ни разу не встречал генерального консула?

– Капитана Чарльза Эллиота? Нет, мы с ним не встречались, хотя я о нем и слышал. Я думал, что он будет выглядеть старше.

– Эллиоту пошел всего лишь четвертый десяток, а он уже успел проявить себя неплохим дипломатом, хотя я считаю, что ему придется нелегко с новым чынь-чаем. А вот, должно быть, и он сам.

Росс увидел, как Го-куа поклонился довольно полному мужчине, на вид которому было лет за шестьдесят. У мужчины были густые черные усы, длинная борода, на нем был надет зеленый парчовый халат. Прямо за ним стояла привлекательная молодая женщина в сиреневой накидке, полы и рукава которой были украшены черной тесьмой, расшитой красными нитками. Обувь женщины по стилю мало походила на обувь, которую носили представители привилегированного класса, и Росс предположил, что это всего лишь служанка в хозяйстве Лина Цзе-сю.

После того, как Го-куа представил Лина Цзе-сю капитану Эллиоту, он повел чиновника и его свиту, которая состояла из писаря, шести слуг и трех поваров, по площади к группе из трех паланкинов29 – закрытых носилок. Эти носилки были намного искуснее инкрустированы и красочнее расписаны, чем обычные, которыми пользовалось население по всему Кантону. К каждым носилкам было приставлено по восемь носильщиков. Лин Цзе-сю был препровожден к паланкину, который стоял впереди, сам Го-куа сел во второй, а молодая женщина – в последний. После этого паланкины были подняты носильщиками на плечи, и вся процессия двинулась вдоль Старой китайской улицы, сопровождаемая писарем Лина Цзе-сю, слугами и поварами.

– Пойдем посмотрим, что там происходит, – предложил Том, слегка подталкивая Росса по направлению к группе из полудюжины иностранных торговцев, стоявших у пристани и оживленно жестикулировавших. Среди них выделялся мужчина среднего роста с темными, начинающими редеть волосами, густыми бакенбардами, большими карими глазами и интеллигентным выражением лица. Росс узнал в мужчине Джеймса Матесона.

Матесон заметил приближение двух молодых людей и помахал им рукой.

– Робби, дружище, рад, что ты здесь! – крикнул он, выступая из кольца окружавших его мужчин. – Как вы изволите себя чувствовать, мистер Баллинджер? Я надеюсь, что Робби и его приятели уделяют вам должное внимание?

– О, разумеется. Все ко мне исключительно добры, – заверил его Росс.

– Хорошо. Нам бы не хотелось сердить вашего отца, – Матесон располагающе улыбнулся. – Что касается мистера Жардина, вернувшегося в Лондон поправить свое здоровье, мне бы ужасно не хотелось, чтобы его покой был нарушен гневом Эдмунда Баллинджера, эсквайра.

– Нам бы тоже этого не хотелось, – согласился Росс.

– Ну, Робби, – продолжал Матесон, – кажется, этот парень Лин на полном серьезе собирается положить конец торговле опиумом – по крайней мере, так считает Го-куа. Он выглядел довольно взволнованным, когда представлял мне мистера Лина.

– Лучше сказать, напуганным, – раздался грубый голос из группы стоявших неподалеку мужчин.

Росс посмотрел на говорящего – высокого, дородного мужчину, который имел потрясающее внешнее сходство с его отцом, хотя и был на несколько дюймов выше Эдмунда.

– В любом случае, Робби, – продолжал Матесон, – мы хотим, чтобы сегодня, чуть попозже, ты нанес визит Го-куа и выяснил его соображения на этот счет. Ему, наверное, будет намного удобнее изъясняться на китайском, чем говорить на пиджине с такими, как мистер Иннс и я.

Сказав это, Матесон улыбнулся дородному мужчине, от хмурого выражения лица которого уже не осталось и следа. Росс подумал о том, что это, должно быть, и есть Джеймс Иннс, самый противоречивый и несдержанный человек среди торговцев.

– Я с радостью это сделаю, – отозвался Роберт Том. Иннс выступил из группы остальных мужчин и подошел к Тому:

– Только выясни наверняка, что на уме у этого императорского посланника. Если он собирается использовать силу...

– Нет, Джеймс, у нас нет причины ожидать чего-либо подобного, – возразил Матесон.

К ним присоединился еще один мужчина, который казался более осведомленным во всем, что было связано с приездом Лина Цзе-сю:

– Но Го-куа упомянул, что новый чынь-чай выпустит что-то вроде указа.

– Мне показалось, он говорил не о настоящем указе, – отозвался Матесон. – Просто о письме, которое Лин пошлет престолу.

– Какая дерзость! Угрожать королеве! – выкрикнул Иннс, и все остальные зароптали вслед за ним, выражая свое неудовольствие по поводу чрезмерной решительности нового представителя императора Тао-кунга.

– Но Джеймс, мы ничего об этом наверняка не знаем, – продолжал спорить Матесон. – Все, о чем упомянул Го-куа, – это о возможном письме британскому правительству; он ничего не говорил о том, что этот новый посланник предъявит какие-либо требования королеве, хотя у него и есть для этого веские причины.

– Какие, например? – вызывающим тоном спросил Иннс, подозрительно оглядывая шотландца.

– А такие, что мы используем эту дьявольскую отраву для того, чтобы построить нашу Британскую Империю. Такие, что мы заставляем поколения китайцев привыкать к опиуму. Возможно, королева была бы не прочь обо всем этом узнать. Возможно, тогда она и этот чынь-чай нашли бы какую-нибудь другую, менее разрушительную плату за чай, который нам так нужен.

– Мы уже перепробовали все мыслимые товары. Им нужен только опиум, – возразил Иннс. – Китайцы не хотят ни наших тканей, ни наших денег. Они, кажется, вообразили себя центром Вселенной... – он насмешливо фыркнул, – ...и они не хотят никакого вмешательства извне.

– Но китайцам так или иначе нужно избавляться от излишков чая для того, чтобы защитить свои собственные рынки, – вмешался капитан Эллиот, который как глава Торгового управления являлся самым высокопоставленным официальным лицом Британской Империи в Китае. – Они оставляют чай своим кохонгам, и вы, торговцы, делаете все, чтобы это приносило обоюдную пользу. – Он покачал головой. – Нет, этот чынь-чай – всего лишь пустой звук. Торговля опиумом приносит выгоду всем, кто в ней участвует. Император послал этого чиновника только для того, чтобы показать свою заинтересованность в этом вопросе.