Однако в конце концов Габби решила воздержаться от слишком роскошной одежды и подошла к вещам, более подходящим для повседневной жизни. Облегающее платье с туфлями на шпильке, глядя на которое она так грустно вздохнула, будет расценено Адамом как призыв к действию, к тому же кто знает, во сколько еще озер ей придется окунуться по Дороге?

Итак, вместо этого в ее сумку отправились: дюжина трусов, три бюстгальтера, джинсы, теплые рубашки, в которых можно спать; футболки, носки, свитера; косметика и прочие принадлежности; два ремня; и – единственное искушение против которого она не смогла устоять, – эффектный замшевый пиджак, отделанный овчиной, который показался ей очень даже «шотландским».

Но, если не считать этой единственной шикарной вещи Габби старалась избегать дорогой одежды. Роскошь – удел принца Чар, но что делать ей с парой туфель от «Гуччи» за шесть сотен долларов? Да она побоялась бы выйти в них на улицу. Еще, чего доброго, споткнется и сломает каблук или что-то в этом роде, да и разве она не помнит старой сказки об украденных сапогах, которые наказали вора? Кто-кто, а она лучше других знала, что сказки имеют обыкновение странным образом сбываться.

Габби впрыгнула в джинсы и натянула теннисные туфли. Пару удобных спортивных ботинок она бросила в сумку.

К приходу Адама она была готова. Все обновки очень ей шли. А на Адаме были темные джинсы с украшениями от «Армани», белоснежная шелковая футболка и ботинки от «Гуччи» за шесть сотен долларов, которые очень гармонировали с его нарядом.

ГЛАВА 14

Всего неделю назад ужин Габби ограничился бы пиццей неопределенной давности, вытащенной дома из полупустого холодильника. Девушка провела бы вечер в полном одиночестве и в раздумьях о своей жизни, в которой нет места любви.

Сегодня же у нее был ужин, доставленный весьма оригинальным способом из «Вакханалии», в роскошном номере, в компании сказочного принца. В буквальном смысле этого слова.

Сидя за изысканно сервированным столом напротив высокого, темноволосого, облаченного в одежду от Армани красавца, Габби смаковала омара в масле, спагетти и салат, а на закуску был сырный пирог в шоколаде и клубника с шампанским. Еда доставляла ей огромное удовольствие. Обычно Габби считала калории (скорей всего, она все равно бы это съела, но калории посчитала бы), но поскольку при данных обстоятельствах было сложно предположить, сколько еще продлится ее жизнь, она не собиралась тратить то время, которое ей отведено, на угрызения совести.

Габби как раз открыла рот, чтобы потребовать от Адама объяснений относительно его планов, но он ласково спросил:

– Почему ты все еще девственница, ka-lyrra?

Она моргнула, и слова «не твое дело» чуть было не сорвались с ее языка, но Габби вовремя сдержалась. Возможно, если она ответит на некоторые его вопросы, ей будет легче добиться ответа от него. Кроме того, он частично являлся причиной ее неудавшейся личной жизни, и ей будет полезно облегчить душу. Ведь она не могла пожаловаться подругам на то, как Нелегко быть Видящей Сидхов.

– Как ты уже заметил, у меня есть один огромный недостаток.

Его темные брови сошлись на переносице, и он окинул ее хмурым взглядом.

– Я ничего не вижу. Какой еще недостаток?

Габби отодвинула стул и поджала под себя ногу.

– Какой? Я вижу Существ!

– А-а-а! А разве это недостаток?

– Я хочу жить нормальной жизнью. Обычной, стабильной, полноценной жизнью. Это все, чего я когда-либо хотела: иметь мужа, детей, любимую работу. У меня простая мечта, что-то вроде «они жили долго и счастливо и умерли в один день».

– А как этому мешает то, что ты видишь Существ?

Габби тяжело вздохнула.

– В своей жизни я дважды имела серьезные отношения с молодыми людьми. И каждый раз, когда я была уже готова к интимным отношениям, я начинала думать о том, что, если забеременею, мой ребенок, скорей всего, тоже будет Видящим. Для меня это не так уж страшно, я могу с этим смириться. А сможет ли это сделать мой избранник? Стоит ли мне рассказывать ему о мире, которого он не видит? И о том, что я должна оберегать от этого мира наших детей? И что он не сможет мне ничем помочь? Или лучше ничего ему не говорить, а разбираться с этой проблемой потом, когда все раскроется, и на деяться, что такое никогда не случится? – Она снова печально вздохнула. – Я рассказала своему последнему парню правду. Решила, что это единственный достойный выход из положения и что если он действительно меня любит, то сможет это принять. И знаешь, что произошло?

Адам покачал головой, пристально глядя на девушку.

– Сначала он подумал, что это шутка. Потом, когда я все же попыталась ему доказать, что это правда – я даже показала ему «Книги о Чаре», – он чуть в обморок не упал. Если бы я это не прекратила, если бы не сказала, что это была шутка, если бы не «раскрылся мой обман», как он изволил выразиться, ой бы ответил, что я переутомилась и мне нужна помощь специалиста. Вскоре после этого он меня бросил. Просто прислал письмо по электронной почте, как бесхарактерный, трусливый сопляк Я пыталась до него дозвониться, но тщетно. Я оставляла ему сообщения, но он не отвечал; он заблокировал номер моей электронной почты и не открывал мне дверь. Мы знакомы уже три года, и половину этого срока мы встречались. Он тоже студент-юрист. Одна подружка сказала мне, что на прошлой неделе он рассказывал нашим общим знакомым, будто у меня нервный срыв.

– Ты его не любила, – спокойно сказал Адам.

– Что? – Габби испугалась, теряясь в догадках, как ему удалось так легко это понять.

– Ты не любила его. Я был... то есть видел смертных, которые любили, и видел, как они страдали, когда теряли близко го человека. У тебя этого нет.

С вымученной улыбкой Габби призналась:

– Ты прав. Я не сходила от него с ума. Но он был мне небезразличен, я беспокоилась о нем. Сильно. И мне до сих пор больно.

– Мне жаль, Габриель.

Она пожала плечами.

– Не могу сказать, что я не ожидала такого развития событий. Женщины О'Каллаген никогда не были счастливы в любви. Мой отец бросил маму, когда мне исполнилось четыре года. Я его почти не помню. Осталось только смутное воспоминание о мужчине с колючей бородой и громким злым голосом. Единственная причина, по которой второй брак моей матери еще не распался, – это то, что она не видит Существ, а детей у нее больше нет. Ее муж не имеет ни малейшего понятия, что она чем-то отличается от обычных женщин. И пока я буду оставаться в тени, он об этом и не узнает. Грэм так и не вышла замуж. Она ограничилась мечтой о детях. Забеременела и ничего не сказала отцу ребенка. Это тебе не прошлые века, когда перед Видящими Сидхов преклонялись и мужчины сражались за их руку и сердце. В наше время люди не верят в то, чего не видят. А я? Впервые я увидела Существо, если верить рассказам Грэм, в три года. Я показала на него пальцем и улыбнулась. К счастью, в тот день меня повела на прогулку Грэм. Если бы я пошла с мамой, она бы даже не поняла, куда я смотрю, и меня бы, наверно, забрали. Вот когда стало известно наверняка, что, хоть мама их и не видела, эта способность передалась мне. Мне не разрешали выходить из дома до десяти лег. Только тогда Грэм перестала сомневаться, что я себя не выдам.

Адам откинулся на спинку стула, наблюдая за Габби. Он завел этот разговор и спросил, почему она до сих пор девственница, чтобы подвести ее к теме секса и плавно продолжить обольщение. Но она завела его мысли совершенно в другую сторону. Он никогда не думал, что означает быть Видящей Сидхов для женщины из двадцать первого века.

Ее жизнь не так уж и отличается от жизни той старухи в глухом лесу, подумал Адам. Ей так же приходится скрываться, и не только от Чара, но и от людей. Она нигде и никогда не чувствует себя комфортно. Да, Габби была права, ну какой мужчина поверит ей? А если и поверит, кто смирится с таким унижением его мужественности – быть не в состоянии защитить то, что ему принадлежит?