Адам знал, что взамен на то, чтобы они отреклись от служения королеве, Дэррок мог пообещать им лишь одно. Единственное, что Эобил (Охотники это знали) не сможет им предложить, – свободу от их мира тени и льда. Возвращение к прежней жизни.

А это означало, что Дэррок намеревается свергнуть королеву, причем в скором времени. И Адам не сомневался, что, приди Дэррок к власти, в тот же миг не только аннулируется Договор, но будет освобождена Ансилия и начнется война между мирами. Человек снова окажется в Средневековье, которого он не видел уже почти тысячу лет.

Адам не мог больше тратить время на ожидание, когда вернется Цирцен. Теперь он искал аудиенции с королевой не просто потому, что ему надоело это наказание. Королева была в опасности, в опасности оказалась и его Видящая Сидхов, риску подвергалось будущее всех миров, и он решил заставить Эобил объявиться.

Вначале, когда она только превратила его в человека, Адама забавляла такая идея, но в итоге он решил от нее отказаться. У него не только не было посредника, чтобы это осуществить, но к тому же он знал, что ярость королевы будет безграничной, если он сотворит такой немыслимый поступок.

Но теперь, мрачно подумал Адам, у него есть на то причина. С Чаром в его отсутствие происходило именно то, что он и предполагал, – тот просто разваливался. Утром они отправятся в Шотландию.

И там в первый день августа, во время праздника Люгнассад и в следующие десять дней, так или иначе, по-хорошему или по-плохому, Адам совершит немыслимое. Поступок, на который не мог решиться никто за все время существования Туата-Де.

Сначала королева будет в ярости, но когда она поймет, почему он так сделал, когда раскроется заговор Дэррока, она будет рада и благодарна Адаму. Она сразу же восстановит его силу и бессмертие. Возможно, ему даже не придется извиняться (за то, за что он извиняться все равно не станет). И все снова будет хорошо.

Но завтра наступит слишком скоро, чтобы думать об этом. Завтра он станет ближе к обретению бессмертия и восстановлению всех своих способностей.

А сегодня ночью – Адам еще раз взглянул на часы и, увидев, что время Габби истекло, лучезарно улыбнулся – сегодня ночью он приблизится к тому, чтобы стать человеком, насколько это возможно.

– Ну что, отправляемся за покупками, ka-lyrra?

Габби кивнула и повернулась к двери. Адам стоял, опираясь о косяк дверного проема, ведущего в гостиную, и прикрывало его только полотенце. Она быстро отвернулась. Но было поздно: зрелище запечатлелось у нее в голове. Мокрые блестящие черные волосы, зачесанные назад, прекрасные руки и грудь, сильные ноги. Крошечное полотенце. А под полотенцем – неизменная выпуклость.

Едва заметный мечтательный вздох вырвался из груди Габби. Она поспешно замаскировала его кашлем.

– Я не слышала, как ты вернулся, – сухо сказала она, уставившись в телевизор. Она сидела в гостиной, переключала каналы и ждала его возвращения. Не желая даже думать о том, что придется снова надевать грязные, пропахшие джинсы на чистое тело, Габби постирала одежду вручную в ванне, надеясь, что все высохнет до утра. И теперь она сильно жалела об этом. В его присутствии на ней должно быть нечто более строгое, чем халат. Больше подошли бы доспехи. «И ему и мне», – сварливо подумала она. Да как он смеет разгуливать здесь, выставляя напоказ все великолепие своего мужественного мускулистого тела?

– Я переместился сразу в душ.

– Там в ванной есть еще один халат, – невозмутимо ответила Габби.

– Знаю. Он разошелся по шву на спине, когда я попытался его надеть. В ваш век мужчины сложены не так, как я, верно?

«О, ну конечно, даже греческие боги сложены не так, как ты», – раздраженно подумала она.

– Идем, – повторил Адам, подойдя к дивану и потянув ее за руку. – Вставай.

Сделав глубокий вдох, Габби поднялась и заставила себя посмотреть Адаму прямо в глаза, не бросив даже мимолетного взгляда на его тело. Их глаза встретились, а затем его взгляд перекочевал на ложбинку между грудей, видневшуюся в вырезе халата. Адам облизнул губы и улыбнулся, обнажая белые зубы. Розовый кончик языка мелькнул за его зубами сексуально и игриво.

– А за какими покупками мы собрались? – О Господи, уныло подумала Габби, неужели это ее голос так дрожит? Не ужели четырнадцатилетняя девочка, которая стала частью ее психики, взяла контроль над ее голосовыми связками?

– За одеждой, если, конечно, ты не хочешь, чтобы в следующие несколько дней на тебе был один только халат, – насмешливо ответил Адам. – Меня лично это вполне устраивает.

Она откашлялась.

– Что ж, за покупками. Вперед!

Он властно положил руки на ее талию. Затем наклонил голову и прошептал ей прямо на ухо:

– Куда? «Гуччи»? «Версаче»? «Мейсис»? Что ты хочешь, Габриель? Что я могу тебе дать? Я выполню любое твое желание.

Его прикосновение обжигало даже через халат, и Габби чувствовала, как его пальцы играют с ее поясом. От него исходил приятный запах – запах мыла и мужской сексуальности. Она мучительно осознавала, что под халатом она совсем голая. И он тоже. Ее сердце беспокойно застучало.

– Давай в «Мейсис»! – выпалила она.

– Может, ты хочешь чего-то еще? – нежно проворковал он. – Что ты желаешь?

Она закрыла глаза.

– Так, дай-ка подумать. Ты не мог бы убраться из моей жизни и исправить все, что ты натворил?

Адам рассмеялся, и они скрылись из номера.

Габби показалось, что, перед тем как дематериализоваться она услышала «никогда». В следующий миг она уже стояла босиком в темном, закрытом на ключ офисе магазина «Мейсис».

– Что мы здесь делаем? – спросила она, удивленно глядя на десятки компьютеров и мониторов.

– Если ты не собираешься все время держать меня за руку, примеряя вещи, ka-lyrra, то я выключу видеокамеры, чтобы тебя не засекли. Мне-то самому об этом нечего беспокоиться.

Боже правый, он подумал обо всем и принимает меры, чтобы обезопасить ее будущее, как будто не сомневается, что она переживет весь этот кошмар и это будущее у нее будет. А если предположить, что это так, то меньше всего ей хоте лось бы, чтобы ее запечатлели видеокамеры «Мейсис». Было бы слишком обидно пережить всю эту историю с Чаром, чтобы в итоге ее обвинили в магазинной краже. Не говоря уже о том, какой ущерб это нанесло бы ее карьере.

Через несколько минут, вполне довольный своей работой, Адам перенес их в торговые залы магазина. Габби с облегчением заметила, что их оригинальный способ перемещения больше не вызывал у нее такого отвращения, как раньше.

– Оставайся здесь, – сказал он и исчез. Через миг он вернулся, держа в руке две большие кожаные сумки. От «Гуччи», не иначе. – Я буду неподалеку. Завтра мы отправляемся в Шотландию. Возьми с собой все, что нужно. И еще, Габриель, погода там не такая, как здесь: в это время года в горах ночью холодно.

– Ш-ш-ш ... – прошипела она, но его уже и след простыл, Шотландия? Горы? Господи, чего ради? Черт возьми, что он задумал? И почему ничего ей не рассказал? Как он смеет таскать ее по всему свету, даже не посвятив в их планы? Ключевая фраза здесь – «их планы». Ведь это касается и ее жизни.

Габби остановилась на миг, собираясь с мыслями, и, помотав головой, решила сосредоточиться на первоочередной задаче. Позже она заведет с ним спор и настоит, чтобы он все ей рассказал. А сейчас нужно выбрать одежду. И побыстрее. Несколько мгновений, во время которых он обнимал ее, а они оба были почти обнажены, оказались проверкой ее самообладания, и Габби чуть не провалила этот экзамен. Каждая клеточка ее тела готова была растаять в его сильных руках. Ей хотелось провести языком по его мускулистой груди и сексуальному животу, на котором выступали кубики пресса. А может даже, ее рука скользнула бы под полотенце, и она узнала, действительно ли его пенис такой большой – о-о-о! – нужно сейчас же прекратить думать об этом!

Габби огляделась по сторонам, все еще не веря, что находится в «Мейсис» после закрытия, никем не замеченная, и обладает полной свободой действий. Где-то глубоко-глубоко в ее душе что-то запротестовало. Но Габби проигнорировала этот далекий голос, решив, что если позже почувствует себя виноватой, то всегда сможет выслать анонимное пожертвование, и отправилась выбирать шикарные вещи, которые в прежней жизни вряд ли смогла бы себе позволить.