Анита наступала, свирепо глядя на него.

– Клянусь Богом, ты посеял свой дикий овес,[2] и теперь он служит тебе только для того, чтобы полежать в нем.

Несмотря на всю напряженность момента, Джин с трудом подавлял желание посмеяться над склонностью своей тетушки искажать идиоматические выражения.

– Ты права, Анита. Но тебе нужно знать одну вещь. Тогда я еще не был женат, а мать этой девочки… Ну, я просто не мог не влюбиться в нее – даже в такое время и в таком месте, где нельзя было придумать ничего хуже этого.

Он повернулся к двери.

– До свидания.

– Я еще не закончила с тобой разговор! – произнесла она надменно.

– Не нужно больше бранить меня, тетя. Ведь я не сделал ничего такого, чего бы в Ньюпорте никто, кроме меня, никогда не делал. Говорят, что отец Жаклин Кеннеди был весьма искусным фехтовальщиком…

Анита вскинула руки и прикрыла уши.

– Я не стану слушать эти безнравственные разговоры.

Джин не мог удержаться, чтобы не задеть благопристойность тетушки.

– Ты ведь знаешь, что даже президент Кеннеди, как известно…

Анита затопала ногами.

– Прекрати сию же минуту!

Джин сделал извиняющийся жест, и Анита опустила руки.

– Джекки Бувье была такой милой девочкой! Мне было бы очень жаль, если она неудачно вышла замуж.

Джин рассмеялся и заключил тетушку в объятия. Потом он заметил, что Майкл Гилфиллан спокойно ждет в стороне. Он отпустил Аниту, и дворецкий распахнул перед ним дверь.

– Я скоро позвоню тебе, – сказал Джин, выходя на улицу. – Пока, Майк…

– До свидания, мистер Джин. В следующий раз побудьте хоть немного дольше!

Джин пересек большую овальную площадку перед домом, усыпанную раздробленными раковинами устриц, и обернулся, чтобы махнуть рукой. Анита стояла на крыльце и была поглощена разговором с Майком. Вдруг она повернулась к племяннику и крикнула:

– Мы возьмем ее!

Джин взлетел по лестнице.

– Ты уверена?

– Майкл говорит, что этот дом еще сможет выдержать присутствие ребенка, который снова будет сказываться вниз по перилам и поможет сохранить их отполированными.

Приблизившись к Джину, Анита тихонько прибавила:

– Но это может продолжаться только до тех пор, пока я не скажу ему, что девочка – твоя дочь. Ведь Майкл регулярно ходит в церковь, и он будет слишком шокирован.

Джин сказал, что свяжется с ней, как только узнает все подробности прибытия ребенка.

– Ну, тогда отправляйся! – сказала Анита. – Надеюсь, ты наведешь в нашем глупом мире образцовый порядок к тому времени, как Ларейна приедет сюда.

Один кризис так или иначе улажен, с облегчением думал Джин, когда ехал в аэропорт. Удачные переговоры с тетушкой, вселяли в него надежду на то, что Хрущева тоже удастся заставить убрать с Кубы свои проклятые ракеты.

Майкл Гилфиллан плавно притормозил старый «роллс-ройс» прямо напротив «Морского прилива». Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он увидел, что девочка все еще кажется спящей, свернувшись под норковой накидкой. Лучше было бы оставить ее в покос еще на некоторое время, подумал он, вспомнив о том, какую истерику закатила она в аэропорту. Девочка пронзительно закричала при виде Майка и попыталась убежать обратно к самолету. Женщина из Госдепартамента, прилетевшая вместе с ней из Праги, объяснила ему ее поведение:

– Это все из-за вашей черной шоферской униформы. Ларейна приняла вас за сотрудника тайной полиции.

Желая успокоить ребенка, Майкл поспешно сорвал черную фуражку и отшвырнул ее прочь, а потом снял и пиджак. Он стащил бы с себя и брюки, если бы это было необходимо, но к тому времени переводчица уже убедила девочку, что Майкл Гилфиллан не из тайной полиции. И, конечно же, шутовское поведение шофера и его обаятельная улыбка окончательно развеяли ее опасения.

Бедный ребенок, думал Майк, рассматривая ангельское личико девочки. Судя по тому немногому, что он знал о ее судьбе, неудивительно, почему она не доверяет людям. Переводчица из Госдепартамента вкратце рассказала Майку историю девочки, прежде чем передать ее на его попечение. С самого рождения Ларейну растили функционер-коммунист и его жена, которые забрали малютку из тюремной больницы, где она родилась, разлучив с матерью. Поэтому когда правительство Соединенных Штатов заявило, что девочка, как дочь американского гражданина, имеет право на репатриацию, ее мировосприятию был нанесен чувствительный удар. После многомесячного сопротивления чешские власти в конце концов выпустили девочку из страны и не стали оправдывать действия своего функционера, так как он поступил вопреки всем законам.

Переводчица заметила Майку, что, учитывая все пережитое, юная Ларейна находится в прекрасном состоянии. Было время, когда она находилась в подавленном настроении или принималась плакать. Сейчас девочка более общительна и гораздо спокойнее, чем несколько недель назад.

Интересно, как она будет себя чувствовать дальше, думал Майк. Он так и не услышал до конца историю ее настоящей матери. Была ли она еще в тюрьме или уже на свободе? Наверное, женщина добровольно отдала свою дочь, чтобы ее вырастили в Америке. А где ее отец? Майк подозревал, что отцом девочки был племянник его хозяйки. Иначе с какой стати ребенка прислали именно к ним? Но у Джина Ливингстона была беспокойная жизнь. Он ездил по всему свету, и в любое время суток его могли вызвать в Белый дом.

Майк вышел из машины, бросил последний взгляд через окно «роллс-ройса» на спящего ребенка и направился в особняк.

Анита прислушивалась к шуму автомобиля, подъезжавшего к дому по усыпанной гравием дорожке. Она поспешила в вестибюль, и как раз в этот момент появился Майк.

– Она заснула в машине, миссис, – сказал он. – Я подумал, что, прежде чем вы встретитесь с ней, вам следует узнать, с кем вы будете иметь дело.

– Ох! Она что, раздражительна? С ней трудно справиться?

– Нет. Она кажется ангелом.

И Майк рассказал все, что узнал о девочке.

Анита нахмурилась. Хватало уже и того, что ее племянник выставил свою личную жизнь на всеобщее обозрение, отправив к ней незаконнорожденную дочь. Более непростительным ей казалось то, что сам он не пожелал приехать в Ньюпорт, чтобы взять часть ответственности на себя.

– Полагаю, что нам ничего другого не остается, как попытаться окружить ее теплом и заботой, – заключила она. – Проведи девочку в дом, Майк. Я встречусь с ней в библиотеке.

Это была одна из самых маленьких и уютных комнат в доме. Стены ее от пола до потолка закрывали книжные полки, а в углу стоял столик для игр. Кругом были расставлены старинные игровые автоматы, коллекционированием которых увлекался покойный муж Аниты.

Там был также телевизор. Он работал, когда Майк ввел девочку в комнату, звук был приглушен. Аните не хотелось пропускать речь президента Кеннеди. Казалось, в тот момент он действительно собирается объявить русским войну и ракеты будут запущены.

Очевидно, испугавшись, Ларейна замешкалась у порога. Встав напротив камина, который она велела затопить, чтобы комната выглядела более приветливой, Анита кивком поманила девочку к себе. Майк вышел, тихонько закрыв за собой двустворчатые двери.

Ошеломленная красотой маленькой девочки, Анита постепенно обрела дар речи.

– Vitam vas, Ларейна! – проговорила она наконец. Произнеся приветственную фразу, пожилая дама отступила назад от украшавшей вход гирлянды из флажков.

– Dêkuji, pani, – серьезно ответила Ларейна. Что означало «спасибо».

– Mela isi prijemnou cestu? – спросила Анита, интересуясь, как прошло путешествие.

Это выражение она узнала от Джина.

– Ano, madam, mela.

Свой утвердительный ответ девочка сопроводила легким реверансом.

Наступила тишина. Как же они выйдут из положения, думала Анита. Возможно, лучше всего было бы использовать способ, который предложила ей кухарка Мэри.

– Вы только накормите эту милую малышку чем-нибудь очень вкусненьким, мэм, а все остальное получится само собой! – посоветовала ей кухарка.