Кат по-прежнему хотела иметь ребенка. Но когда она призналась в этом Милошу, это только разозлило его.

– Вспомни довоенное время. Я не хотел жениться, потому что знал, – мир будет жесток с влюбленными. И что же? Посмотри, что произошло! Разве не было бы лучше, если бы ты не вышла за меня замуж? А теперь ты хочешь ребенка! Зачем производить на свет еще одно человеческое существо? Чтобы оно страдало, как мы?

Кат не стала спорить. Она ждала и молилась об исцелении его искалеченной души.

Однажды вечером, на прошлой неделе, когда Ирина уже легла спать, пришел посыльный и принес с собой простой конверт, адресованный Кат. Развернув лежавший внутри лист бумаги, она сразу же заметила вверху печать посольства США. Ее взгляд перескочил через написанные от руки строчки к нижней части страницы, и она увидела, что под письмом стоит подпись «Джин». При виде этого имени ее охватила буря противоречивых чувств. Удачно, что записку принесли именно в тот вечер, когда Милоша не было. Но потом она поняла, что Джин должен быть осведомлен о расписании поездок Милоша.

Когда взгляд Кат заскользил по строчкам, она почувствовала, что совершает неблагоразумный шаг.

«Дорогая Кат!

Меня беспокоит Милош. Он подвергает себя опасности. Я много раз предупреждал его, но он отказывается слушать меня. Если вы желаете встретиться, чтобы я мог объяснить вам ситуацию, приходите к Йири во вторник вечером. Меня там не будет, нас не должны видеть вместе. Но вас встретит человек и отвезет ко мне. Если не сможете приехать, не звоните мне. Ваш телефон прослушивают».

Когда Кат кончила читать письмо, ее стали осаждать вопросы. Если Милошу грозит опасность, следует ли ей ждать встречи с Джином и только после этого предупредить мужа? Вероятно, да. Если она хочет привести ему обоснованные доводы, ей надо быть информированной, надо знать, каким образом Милош может спастись. Но вместе с тем, как же она сможет признаться мужу в том, что знает об угрозе, нависшей над ним, не раскрывая при этом источника этих сведений? А если Милошу станет известно, что это Джин рассказал ей обо всем, то не приведет ли его ревность к тому, что он будет игнорировать все последующие предостережения?

Катарину потрясло также открытие, что их телефон прослушивается. Ведя уединенную жизнь, Кат не осознавала, насколько велик гнет властей. Милош должен был знать об этом, однако не предупредил ее.

Во вторник днем Кат приехала в Прагу в маленькой «шкоде», которую купила для себя. По дороге она нервничала и часто смотрела в зеркало заднего вида. Нередко попадались такие участки шоссе, где не было видно других автомобилей, и тогда она расслаблялась. Потом Катарина подумала, что Джин, возможно, затеял все это для того, чтобы встретиться с ней.

Она оставила время на посещение магазинов, но теперь это уже не было беззаботным развлечением, как в прошлом. Прага сильно изменилась с тех пор, когда Кат была здесь много месяцев назад. Замки и соборы стояли на своих местах, вечные и неизменные, но золотое сияние исчезло. Настроение у людей на улицах и в магазинах было мрачным. Кат почувствовала, что все, как и она, то и дело оглядываются по сторонам и осторожны в словах и поступках. Потеря свободы отразилась даже на ассортименте товаров. В стремлении создать экономику, прочно связанную только с коммунистическими торговыми партнерами, всю одежду, обувь, духи, продукты питания и предметы роскоши из Франции, Англии, Италии и Америки убрали с прилавков, а в кинотеатрах не демонстрировалось ни одного голливудского фильма.

К тому времени, когда Кат подъехала к полуподвальному театру, она была уже вполне готова излить весь свой гнев и грусть в смехе над злобностью и глупостью коммунистического режима. Как же это случилось, что люди позволили отнять у них жизнь в которой были свобода и возможность выбора? На этот вопрос, похоже, не было приемлемого ответа, точно так же, как у фермеров в пьесе не нашлось никакого разумного объяснения причины смерти их бессловесных животных.

На протяжении всего спектакля Кат ждала какого-нибудь сигнала со стороны того, кто Должен был отвезти ее к Джину. Несколько человек заговорило с ней во время перерыва, но каждый раз только для того, чтобы попросить у нее автограф или выразить любимой актрисе свое восхищение ее игрой в прежние времена.

Спектакль закончился, актеры поклонились публике, и зрители гуськом потянулись вверх по лестнице к выходу. Кат на несколько секунд задержалась возле театра и оглядела улицу в обоих направлениях. Может быть, Джип решил, что опутывать ее в это дело слишком опасно? Наконец она бросила взгляд туда, где оставила свою «шкоду».

Вдруг из-за двери вышел крупный мужчина в толстом пальто.

– Такси ждет вас на углу, мадам.

– Мне не нужно такси. У меня есть автомобиль.

– Это такси от мистера Ливингстона, мадам Кирмен.

На углу стояло обычное городское такси. Мужчина придерживал дверцу, пока Кат усаживалась на заднее сиденье, а потом сел за руль. Машина взревела, тронулась с места, повернула за угол, потом еще раз и поехала в направлении, противоположном первоначальному.

Через несколько минут такси резко остановилось перед маленьким захудалым домиком на узкой пустынной улочке возле реки в квартале Йозефов, бывшем еврейском гетто. Шофер обошел вокруг автомобиля и открыл дверцу.

– Нажмите на кнопку звонка четыре раза, но не больше. Он кивком головы указал на темный дверной проем, потом снова занял свое место за рулем, и такси умчалось.

Когда Кат направилась к темному дому, ее охватило такое чувство, словно она перенеслась назад, в довоенное время. Она снова была девушкой с фермы, и ее приводило в ужас это незнакомое место, куда она приехала в поисках лучшей жизни. Улыбка тронула ее губы при воспоминании о том, что тогда казалось ей таким странным – о трамваях и толпах людей.

Она нажала на кнопку звонка. Четыре раза.

Прошла минута. Внезапно дверь качнулась назад. В темном холле появилась чья-то фигура, потянулась к ней, схватила ее за руку и втащила внутрь прежде, чем она разглядела, что это Джин. Катарина прислонилась к стене, глубоко дыша, чтобы успокоиться, а он закрыл дверь и задвинул засов. Потом включил свет. На нем был сшитый на заказ темно-серый костюм, но галстук на рубашке был развязан, словно до ее прихода он занимался какой-то работой. Беспорядочный вид, подчеркнутый прядью каштановых волос, свисавшей на лоб, делал Джипа больше похожим на ковбоя, чем на дипломата. Кат вновь почувствовала такую же вспышку влечения к нему, как во время их первой встречи. Тогда ей удалось обуздать своп чувства. Она хотела сберечь сердце и душу для Милоша. Но сейчас надежды на возобновление интимных отношений с ним были почти потеряны и Кат стала уязвимой.

В углах шоколадных глаз Джина Ливингстона появились морщинки, когда он сделал собственные выводы.

– Я очень рад, что вы пришли! – произнес он. – Вы единственная можете спасти его и, возможно, еще довольно многих людей.

Упоминание об этом неотложном Деле мгновенно охладило Катарину. Она последовала за Джином, который повел ее в гостиную, расположенную в глубине дома. По контрасту с жалким видом фасада, внутри дом был хорошо освещен и украшен толстыми коврами и дорогой современной мебелью. Окна были закрыты длинными портьерами.

Кат стянула с себя большой черный шелковый шарф, который носила поверх простого красного платья, как шаль, и бросила его на стул.

– Могу я предложить вам выпить? – спросил Джин, кивнув в сторону тележки со спиртными напитками.

– Нет! – Ответила она, приказав себе полностью сосредоточиться на деле. – Объясните мне, чем я могу помочь Милошу.

Кат села. Джин устроился на софе напротив нее, наклонившись вперед и упершись руками в колени.

– Много ли вы знаете о том, чем занимался Милош в течение последних нескольких лет?

Очень мало. Похоже, он как-то связан с памфлетами, и еще, мне кажется, ему помогают американцы.

– Памфлеты – лишь незначительная часть его деятельности. По правде говоря, Кат, это не более чем прикрытие.