Было бы очень легко поддаться отчаянию. И все же Кат получила поддержку от человека, которого считала слабым и отчаявшимся – от свекрови. Сломленная горем после страшной кончины мужа, Ирина Кирмен большую часть военного времени была прикована к постели. Но теперь ее воодушевило страстное желание навести порядок в доме после пребывания в нем врагов. Наутро после их возвращения она обошла весь замок, выметая осколки стекла и куски отбитой штукатурки. После полудня, взяв лопату и мешки из-под картошки, обнаруженные в теплицах, Ирина отправилась в винный погреб и собрала кости.

Ошеломленная увиденным, Кат сидела на ступенях крыльца, когда Ирина поднялась из винного погреба и объявила, что передаст кости местным властям для их идентификации.

– А завтра я посмотрю, что осталось от нашей фабрики. Мы начнем производство новых гобеленов… И я найду людей, которые помогут нам восстановить здесь усадьбу.

– Никогда нельзя сделать все точно таким же, как прежде, – мрачно ответила Кат.

– Да, Томаша больше нет, – отрезала Ирина. – Но ведь он был частью этого дома. Восстановление замка будет ему памятником. Что же касается сына, то Милошу еще рано ставить памятники. Ради него, Кат, ты должна возродить это место, чтобы он порадовался, когда вернется домой.

Как долго Кат была опорой их маленькой семьи, и вот теперь Ирина оказалась сильнее.

Реставрация началась. Фабрику немцы не тронули, и почти все работники живы и здоровы, даже Фредди Морганштерн.

– Мы должны благодарить за это жирного Германа! – объяснил он Кат и Ирине.

Фельдмаршал Герман Геринг, второе лицо после Гитлера, вывозил предметы искусства из музеев Европы для личной коллекции. Восхищаясь гобеленами Кирменов, он отдал приказ, чтобы фабрика продолжала поставлять для него самого и его друзей все новые и новые шедевры.

Фредди собрал бригаду из плотников, каменщиков и садовников и приступил к восстановительным работам в поместье. К середине зимы все шрамы, оставленные войной, были почти полностью стерты.

И все же замок оставался не более чем пустой оболочкой той сокровищницы, которой он был в прошлом. Милош так и не открыл им, где спрятаны произведения искусства и мебель. Кат никогда не спрашивала его об этом. Она считала что Милош вернет эти сокровища, когда придет время.

На протяжении всей зимы и ранней весны Фредди пытался напасть на след фамильных ценностей. Он разъезжал по соседним городкам, вывешивал объявления о вознаграждении за информацию. Но никто не откликнулся.

В одно жаркое воскресенье за неделю до Пасхи, когда Кат и Ирина высаживали газон, возле них остановилась телега, запряженная лошадью, которой правил человек в коричневой сутане. Он представился, назвав себя братом Штефаном из монастыря недалеко от Затека, на расстоянии одного часа езды от усадьбы. Монах спросил женщин, не будут ли они так любезны подать ему стакан холодной воды.

После того как они провели его в кухню, он сказал:

– Моя сегодняшняя миссия состоит в том, чтобы убедиться – стоит ли дом и уцелела ли семья Кирменов.

– В таком случае, ваша миссия выполнена, – ответила Ирина. – Мы, как вы видите, остались в живых. Что же касается дома… По крайней мере, стены еще целы.

– Значит, теперь можно вернуть и все остальное, – сказал брат Штефан.

Он сообщил им, что фамильные ценности семейства Кирменов спрятаны в катакомбах его монастыря. Люди, которые увезли их шесть лет назад, были монахами. Они поклялись Милошу сохранить тайну.

– В то время, – продолжал монах, – господин Кирмен оставил инструкции, которые нужно было выполнить независимо от того, жив он будет или нет. Я должен был приехать сюда в последнее воскресенье перед Пасхой после окончания войны – только в том случае, если нацисты будут побеждены. Фамильные ценности должны быть возвращены, если дом все еще будет принадлежать членам его семьи.

– А если бы немцы победили? – спросила Ирина. Монах усмехнулся.

– В этом случае мой святой орден навсегда получил бы в свое распоряжение самые роскошные меблированные катакомбы во всей Европе. Господин Кирмен не хотел, чтобы нацистам досталось хоть что-нибудь из этого имущества.

Когда Кат проводила брата Штефана обратно к его телеге, он попросил ее заглянуть внутрь.

– Одну вещь я привез с собой, – сказал монах. – Ваш муж чувствовал, что это послужит прекрасной визитной карточкой – на случай, если вы усомнитесь в правдивости моего рассказа.

В задней части телега лежал свернутый гобелен. Отогнув угол, Кат мгновенно узнала свадебный подарок Милоша и велела работникам отнести его на чердак. Она не желала больше смотреть на этот гобелен, если Милош не вернется.

И Кат, и Ирина испытали большое облегчение, узнав, что фамильные ценности уцелели. Большая часть того, что осталось от богатства Кирменов, заключалась в этих произведениях искусства и антикварной мебели. И все же счастливая развязка была окрашена грустью. Судя по распоряжениям Милоша, он, казалось, предчувствовал, что может не пережить войну.

Во вторник после Пасхи подъехали четырнадцать нагруженных доверху телег. Вместе с возницами были еще несколько монахов, чтобы помочь в переноске вещей. Фредди и Кат тоже энергично взялись за дело, но вскоре поняли, что нужна дополнительная рабочая сила. Утро выдалось солнечным, но к полудню горизонт заволокли грозовые тучи. А мебель еще стояла во дворе, – та, которую сняли с телег. Но еще больше было не выгружено. Когда начнется гроза, прекрасная деревянная мозаика может погибнуть под проливным дождем. Кат отправила Фредди на ближайшие фермы, чтобы он нанял людей.

И вот разразился сильнейший ливень. Ковры и картины уже внесли в дом, но часть мебели осталась на улице. Когда Кат увидела, что какой-то человек в оборванной одежде и в кепке медленно прохаживается среди вещей, то и дело останавливаясь, чтобы потрогать крышку стола или провести рукой по спинке стула, она пришла в ярость.

– Вы не видите, что мы спешим? Возьмите же стул или еще что-нибудь! Быстрее!

Он повернулся и взглянул в ее сторону. Его лицо скрывали струи дождя, стекавшие с козырька кепки. Потом незнакомец побрел к ней, не замечая стоявшую вокруг мебель и задевая ее. Он шел, слегка прихрамывая, что придавало ему зловещий вид. Подойдя ближе, человек поднял руки. Пальцы у него были скрюченные, словно он собирался схватить или даже задушить ее.

Кат замерла. Вокруг сновало много людей, которые пришли бы на помощь в случае необходимости, но ей все равно было страшно.

И вот оборванец резко остановился перед ней, его руки тряслись возле ее лица. Теперь Катарина разглядела его глаза – глубоко запавшие, горевшие воспоминаниями о страданиях и потерях. Она мгновенно забыла о своем страхе.

– Что я могу сделать для вас?

Едва лишь вопрос сорвался с ее губ, как что-то знакомое мелькнуло в лице этого человека, и Кат поняла ответ раньше, чем он успел произнести его.

– Любить меня! – сказал он. – Только любить меня!

Пока Милош спал, Кат сидела на стуле возле кровати и наблюдала за тем, как играли на его лице неяркие отблески пламени дров, горевших в камине. Временами гора света и тени возвращали утраченные навсегда черты. Она видела его таким, каким запомнила в последний раз. Но вот огонь вспыхивал ярче, и на подушке вырисовывалось лицо страдальца. Прошел почти год с тех пор, как немцы в Европе капитулировали, но Милош выглядел так, словно война кончилась только вчера: истощенный, бледный, с коротко остриженными волосами. Может быть, он бежал? Возможно, этим объясняется его изможденный и оборванный вид. Но от кого он бежал? Кат едва успела обнять мужа под дождем, как Милош стал просить ее отвести его в дом, где бы он мог отдохнуть, прилечь. Она проводила его в спальню, он бросился на кровать лицом вниз, словно скиталец в пустыне, припадающий к источнику в оазисе, и мгновенно уснул. Милош уже ничего не чувствовал, когда Катарина кончила раздевать его. Перекатывая обнаженное тело мужа, она увидела на спине, руках и ногах множество мелких шрамов.