Лари удивленно посмотрела на репортера.

– Пленников?

– Да, пленников красных кхмеров – пленных солдат, политических оппонентов – словом, всех, кого они держали в своих лагерях, которые вьетнамцы разрушили.

Бедствие, которое станет концом ее печали… Смеет ли она подумать о?..

Лари повернулась к портье.

– Закажите билет на этот самолет и для меня тоже, – сказала она еще более решительным тоном, чем репортер. – А если не осталось ни одного, я оплачу чартерный рейс.

Репортер, ветеран «Ассошиейтид Пресс» по имени Хамфри Уэйд, был пятидесятилетним холостяком с редеющими светлыми волосами и слезящимися глазами, свидетельствовавшими о том, что немало своих рабочих дней он заканчивал в баре какого-нибудь отеля, рассказывая истории в обществе других репортеров. В течение многих лет Уэйд передавал новости из тихоокеанского региона. Брал интервью у аристократического лидера Сингапура, Ли Юан Кью, когда из агентства сообщили, что вооруженная борьба в Камбодже достигла кульминации, и дали ему задание освещать эти события.

Во время полета в Бангкок Уэйд сидел рядом с Лари. Узнав о причинах ее поспешного решения предпринять эту поездку, он предложил взять ее с собой в тот пункт на тайландской границе, где наблюдался наибольший поток беженцев из Камбоджи. Ему не только был знаком Ник Орн, но в прошлом их пути несколько раз пересекались. Они вместе проводили время в нескольких азиатских столицах – обычно по вечерам, за спиртными напитками, делясь воспоминаниями о войне. Уэйд говорил о Нике с нескрываемой теплотой и восхищением. Он сказал, что никому не удавалось сделать такие фотографии, как Нику, не подвергая себя при этом огромному риску.

– Снова и снова возвращаться в Камбоджу, как это делал Орн, было действительно опасно, – признался Уэйд. – Ходили слухи, что красные кхмеры назначили астрономическое вознаграждение за его голову, потому что именно Нику удалось сделать первые фотографии «полей смерти» – доказательство совершаемых ими зверств. Мы, сотрудники прессы, в большинстве своем считали, что если он будет продолжать свои поездки в это пекло, рано или поздно его схватят. Однажды я говорил с ним об этом. Ник рассказал мне о своем тяжелом ранении во Вьетнаме и о том, как несколько месяцев пролежал в коме.

Уэйд замолчал и бросил взгляд на Лари.

– Вы знали об этом?

Когда она утвердительно кивнула, он продолжал:

– Ник сказал, что, выйдя из комы, он как бы получил время взаймы. Орн чувствовал, что его жизнь зависит не от него. Его рассуждения показались мне довольно безрассудными… На мой взгляд, человек может каким-то образом защитить себя, повысить свои шансы остаться в живых.

Уэйд задумчиво посмотрел в окно самолета.

– Правда, мы больше стремимся к этому, если у нас есть жена и дети, есть ради кого спасать себя…

Грустное замечание Уэйда было, очевидно, результатом его собственного одиночества. Но тут до сознания Лари дошло: если бы Ник знал, что она ждет его, если бы она смогла разобраться в собственных чувствах раньше, он, возможно, не стал бы вести такую опасную жизнь. Воскресив в памяти время, которое они провели вместе еще до его злополучной связи с Доми, Лари вспомнила о намерении Ника оставить работу военного корреспондента, если они поженятся.

Она ничего не обещала ему, и он уехал.

О Боже, если бы у нее был еще один шанс…

В аэропорту Бангкока «Дон Муанг» Лари сдала весь свой багаж в камеру хранения, купила одежду, подходящую для трудного путешествия, и небольшой рюкзачок. Уэйд тем временем искал способ добраться до Араниапратхета, где границу между Камбоджей и Тайландом пересекали старая железнодорожная линия и шоссе, ведущие из Пномпеня. Уэйд заверил Лари, что в каком бы месте ни пересек границу американец, а тем более журналист, он направится туда, где есть наибольшая вероятность присоединиться к другим американцам. И это будет именно Араниапратхет, а не какой-нибудь городок, затерянный в джунглях.

Кончилось тем, что большую часть ночи они дремали в креслах в зале ожидания. Они хотели попасть на четырнадцатиместный самолет, который, как узнал Уэйд, должен был вылететь рано утром. Его наняли несколько французских и английских журналистов. Утром им сказали, что все места в этом старом самолете с пропеллером уже заняты, но другие пассажиры согласились взять с собой Лари и Уэйда, устроив их в проходе.

Два часа спустя, когда самолет начал снижаться, приближаясь к маленькой грязной посадочной площадке недалеко от границы, Лари встала и выглянула в небольшое окошко во входной двери. Внизу она увидела шоссе, которое вело из Камбоджи. Оно было забито бесконечным караваном мужчин, женщин, детей, животных и встречающимися время от времени перегруженными автобусами и грузовиками. Все они направлялись в поисках убежища из мест последних боев долгой и яростной войны, которой была охвачена их страна. Красные кхмеры держали эту границу закрытой, но теперь они сами оказались среди этих спасающих свои жизни людей. Мог ли Ник быть где-нибудь среди этой бегущей толпы? Возможно, безумный порыв заставил ее броситься на его поиски, и все же, если есть хотя бы один шанс из миллиона или даже из ста миллионов… Уэйд подошел и встал рядом с Лари.

– Боже мой, посмотрите на них! – воскликнул он, пристально глядя вниз, на людское море, текущее по дороге под ними.

– Даже если он здесь, найду ли я его когда-нибудь? – спросила Лари.

Уэйд похлопал ее по руке.

– Такой человек, как Ник, не потеряется. Как только он перейдет через границу, он найдет других ребят из прессы и попросит их о помощи. Мы отыщем его!

Логика Уэйда воодушевила Лари. Даже если Ник отправится дальше, прежде чем она успеет найти его сама, не исключена возможность встречи с кем-нибудь, кто видел Орна… если только он действительно бежал и пересек границу.

Если…

Шаткое строение, которое служило на аэродроме чем-то вроде аэровокзала, было переполнено людьми, которым каким-то образом удалось сохранить деньги и дать взятки. Все они спорили и торговались с любым, кто мог предложить им хоть малейшую надежду попасть на самолет, который увезет их в Бангкок. Лари проталкивалась через эту толпу, а ее глаза осматривали целое море лиц. Убедившись, что Ника там нет, она присоединилась к Уэйду, ожидавшему ее на улице. Он нашел одного тайландца с побитым «пежо», который за доллары с радостью был готов доставить их куда угодно.

Уэйд знал достаточно слов на тайском языке, чтобы представиться шоферу в качестве журналиста и попросить отвезти их в какую-нибудь гостиницу, которую журналисты использовали в качестве пресс-центра. «Пежо» поехал от аэродрома к центру провинциального городка по запруженным улицам. Среди беженцев Лари видела военные автомобили тайландской армии и машины скорой помощи. Каждый раз, когда они проезжали мимо автомобиля скорой помощи, она провожала его глазами.

Уэйд заметил это.

– Вы хотите останавливаться, чтобы заглянуть в каждый из них?

– Я хотела бы… но, думаю, будет разумнее найти кого-нибудь из представителей прессы и порасспросить его о Нике.

Когда мимо проехала еще одна машина скорой помощи, Уэйд снова поймал ее взгляд.

– Я догадываюсь, что вы думаете обо мне. Вы считаете меня сумасшедшей, – проговорила Лари.

– Какого черта, почему бы не совершить небольшую увеселительную поездку? Как и я, вы ведь все равно уже были в этих краях.

Она почувствовала себя почти оскорбленной, но тут Уэйд обезоруживающе улыбнулся, и Лари поняла, что он шутит. Потом он снова заговорил:

– Сумасшедшая? Ну что ж, я скажу вам, что думаю в действительности. Черт побери, да это самое благородное из всего, что человек когда-нибудь совершал ради любви. Я только молюсь о том, чтобы вы разыскали этого счастливчика. И я хочу увидеть это… потому что тогда у всей вашей истории будет чертовски счастливый конец!

«Пежо» остановился напротив маленькой убогой гостиницы под названием «Метро». Как только Уэйд и Лари выбрались из автомобиля, их приветствовала группа мужчин, собравшаяся в центре вестибюля. Это были журналисты, которые уже побывали на полях сражений и теперь писали свои отчеты. У одного из них на шее висели два фотоаппарата. Они не стали ждать, пока им представят Лари, и начали бомбардировать ее и Уэйда не совсем приличными шутками, которые помогали им расслабиться после постоянного напряжения.