– Нечего гулять без цели, – сказал он, – по грибы ведь собрались.

По его словам, именно под березами вероятность найти грузди была самой высокой. Кузниц груздь себе представлял слабо, но послушно смотрел под ноги – под ногами были опавшие желтые листья, мох и больше, на его взгляд, ничего достойного внимания. Правда, Шварц нашел какой-то гриб, но тот был забракован как «условно съедобный». Сам Константинов пока ничего не нашел, но был полон оптимизма, и они все дальше уходили в лес.

Не иначе как разговоры об условно съедобных грибах натолкнули Кузница на мысли об «условно убитых». И он стал думать о Леопардах и их недолгой власти: вспомнил Гонту, такого, каким он видел его на Островах, вспомнил, как он разговаривал с «потерянным» казаком в тюрьме, вспомнил, как изменился он после переворота, как гордость за свое дело переполняла его и придавала даже какое-то благородство его простому крестьянскому лицу с «сержантскими» усами.

«Где-то они все сейчас?» – думал Кузниц.

Если верить слухам, то ни русские войска, ни новая власть никого из «меченых» в городе не нашли. Исчезли они будто бы без следа, бросив в разных местах города свои короткие черные автоматы. Один такой автомат лежал в прихожей у Кузница, и Инга требовала, чтобы он от него избавился непременно – сдал властям или, еще лучше, выкинул на помойку. Но Кузниц избавляться от автомата не спешил, ожидая сам не зная чего.

Между тем грибникам наконец улыбнулась удача.

– Генрих! – закричал Шварц из густого осинника, куда они скрылись с Константиновым. – Давай сюда, тут Володя целую плантацию нашел.

И действительно, когда Кузниц наконец продрался через кусты, то увидел, что Константинов сидит на корточках возле пня, а рядом торжествующий Шварц размахивает пластиковым пакетом, полным грибов. Грибы, на непросвещенный взгляд Кузница, были подозрительные, какие-то сизо-черные и темно-зеленые, но Константинов успокоил его, сказав, что это самые что ни на есть классические грузди, безошибочно различать которые он научился в детстве у своей бабушки, по его словам, «фанатичной грибницы».

Константинова поддержал и Шварц, который признался, правда, что вообще в грибах ничего не смыслит, но верным чутьем художника угадывает в этих грибах «душу благородного груздя» и уже видит мысленным взором, как эти слегка маслянистые и аппетитно хрустящие дары леса превращают банальную рюмку водки в изысканное удовольствие.

Распропагандированный Кузниц был мобилизован и стал! вместе со всеми ползать на корточках, собирая эти самые дары леса, но не выражал при этом должного восторга удачливого собирателя.

– Городской ты человек, Генрих, – сказал Константинов.

– Дитя асфальта, – добавил Шварц.

К счастью для Кузница, грибная плантация скоро исчерпалась, и Константинов предложил перекусить и отметить первую удачу. Возражений, естественно, не последовало, и они устроились на поваленной осине неподалеку и достали из рюкзаков бутерброды. Бутерброды с foie gras[62] – остатки даров Эджби – были встречены с должным одобрением. Шварц выставил бутылку какой-то особой настойки собственного изготовления, и Константинов тоже в долгу не остался – вынул из рюкзака продукт своего изготовления, Кузниц же спиртного не взял, так как был еще в немилости у Инги и не захотел дразнить гусей. Но и без его вклада пир намечался славный.

Кузниц разжег костер, и выпили по первой, потом, немного погодя, по второй, опять лениво поговорили про выборы и опять решили, что кто бы ни победил, лучше от этого не станет, и тут Константинов вдруг предложил:

– А давайте грибы поджарим.

– Каким же это образом? – спросил Кузниц.

– На палочках, – ответил Константинов, – я умею.

– Давай, – без особого энтузиазма согласился Шварц, а Кузниц промолчал. Его вдруг охватила сонливость – встали-то очень рано, – и он, привалившись к стволу росшей рядом осины, закрыл глаза, опять стал думать о Леопардах и не заметил, как уснул.

Проснулся он от какого-то странного сладковатого запаха, который примешивался к запаху дыма и прелых листьев. Оказалось, что так пахнут поджаренные Константиновым грузди. Кузницу тут же предложили их отведать. Он выпил вместе со всеми по третьей (или по какой там?) и взял у Константинова прутик с грибами – не только запах, но и вкус у них оказался сладковатый, но вообще-то, не противный, и когда снова выпили, Кузниц опять закусил грибами. И вскоре стали происходить с ним странные вещи. Вдруг как-то сразу стало ему беспричинно весело, захотелось размяться, выкинуть что-нибудь эдакое. Он громко рассмеялся. Константинов удивлено взглянул на него, а он неожиданно для себя вскочил и побежал по лесу, петляя между деревьями, как заяц. Ему кричали вслед, но ему и эти крики казались смешными, и он бежал и смеялся и убежал так, наверное, довольно далеко, а когда наконец выдохся и остановился, то понял, что заблудился.

Константинов и Шварц скрылись в густом осиннике, даже дыма от костра не было видно. Кузниц повернулся и побежал к тому месту, где, как ему казалось, маячила желтая куртка Шварца, но когда он прибежал к этому месту, там не было ни Шварца, ни Константинова и даже дымом не пахло. Тогда он пошел вперед медленнее, стараясь не изменять направления, но никого не было и впереди. Так он шел достаточно долго, озирался по сторонам и даже не совсем уверенно крикнул пару раз, пока не наткнулся на одинокую кривую осину, напоминавшую коряво написанную букву «S», и не понял, что видит эту осину уже во второй раз. Это его развеселило не на шутку – он сел на землю и стал смеяться, вытирая рукавом слезы.

Отсмеявшись, он вдруг разозлился: «Этого еще не хватало. Потерялся! – и решил никуда не ходить, а сидеть и ждать, пока Константинов с Шварцем его не хватятся. – Едва ли они далеко».

Он опять крикнул несколько раз, не получил ответа, сел на рюкзак и закурил. Но как только он закурил, его тут же вырвало. Однако это его почему-то ничуть не огорчило, а наоборот, опять рассмешило, и он снова стал хохотать во все горло. Потом его опять вырвало, и в голове немного просветлело.

«Неужто водка? – подумал он. – Но ведь выпил я совсем немного. – И тут его осенило: – Грибы! Грузди запоздалые, чтоб их! А как там ребята? Они ведь тоже грибы ели».

Ситуация складывалась неприятная – потерялся, да еще и грибами отравился.

«Но все же лучше сидеть на месте, – решил он, – если с ребятами все в порядке, скажу, что нога разболелась. Грибы ведь собираем, а они всю дорогу перли, как на соревнованиях по спортивной ходьбе».

Он попробовал закурить, но его тут же опять затошнило и он выбросил сигарету и неожиданно для себя пересмотрел только что принятое решение сидеть на месте: на месте не сиделось. И он решил сначала походить вокруг, осмотреться, а потом уж вернуться на это место, к осине, и ждать «до упора».

«Надо осмотреть окрестности – вдруг они где-нибудь тут, рядом, а я буду сидеть, как дурак», – подумал он, оправдывая свое новое решение, и пошел в ту сторону, где в густом осиннике вроде брезжил просвет – поляна или дорога.

Когда он наконец дошел до этого просвета – тот оказался намного дальше, чем представлялось, – перед ним вдруг открылось широкое бетонное шоссе. Видимо, это было так называемое стратегическое шоссе – он вспомнил, что видел такие когда-то давно, во время маневров, и тогда говорили, что на такие шоссе могут садиться средние транспортные самолеты и что на гражданских картах такие шоссе не нанесены, а есть только на специальных картах Генштаба.

Шоссе было старое, проложенное, должно быть, еще во времена расцвета Империи и «холодной войны», и сейчас оно пришло в запустение – между плитами торчали пучки почерневшей травы, а кое-где посреди бетонного полотна даже выросли небольшие тонкие деревца. Шоссе, видимо, не пользовались давно – да и пользоваться такими шоссе в гражданских целях было неудобно, – насколько он помнил, эти шоссе имели чисто военное назначение и вели, образно говоря, в никуда.