Он уронил голову на руки. С трудом я услышала, как он прошептал:

– Не знаю, Кэрон.

Мы сидели и молчали. Это была зловещая пауза, одна из тех, которые воцаряются на поле боя, когда все понимают, что скоро опять начнут сбрасывать бомбы, и никто не знает, где они приземлятся.

Потом Джеймс опять заговорил. Его голос звучал уже по-другому, не так странно.

– Я хочу сказать, что… – Еще она пауза. – Можно и так сказать. Нет, вообще-то вряд ли.

Мне было не по себе. Подозрения сводили меня с ума, и поэтому я здорово разозлилась.

– Ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь провела в бухгалтерии, так? – резко спросила я. – Несмотря на то, что каждому, кому хочется достичь большего и уйти оттуда, легко это удается? Объясни, какое это имеет значение.

Джеймс улыбнулся:

– В этом случае ты не стала бы переживать, есть у меня работа или нет. И что я могу сделать, чтобы получить ее.

– Это просто отвратительно. Ты что, хочешь меня оскорбить? Все в нашем магазине знают, что вы с Джеком Ховардом соперничаете за место президента компании. Я бы, конечно, хотела, чтобы ты одержал победу, потому что ты мой друг. Но то, в чем ты меня обвиняешь, мне и в голову не приходило.

– Да нет же, Кэрон. Я ни в чем тебя не обвиняю. Дело во мне самом. Мне все давалось легко, но из-за насмешек Ледышки (разумеется, мне не стоило принимать все так близко к сердцу) мне нужно доказать себе, что я могу добиться успеха. И дело даже не в том, что ты подумаешь, если мне это не удастся, а в том, что буду думать я сам.

– И все-таки у меня создалось такое впечатление, что ты действительно веришь словам Мелоди. Словно в один прекрасный день я займу твое место. Но ведь это просто шутка! А ты представляешь все так, будто мы действительно конкуренты!

– Я просто не хочу, чтобы ты подозревала меня в том, что карьера для меня важнее, чем наши отношения. Мне просто необходимо показать, на что я способен.

– Я могу сказать о себе то же самое. Прежде всего, мне тоже хочется проявить себя на работе. Правда, наверное, мне следовало бы задуматься об этом раньше. Но я, по крайней мере, знаю, насколько далеко я готова зайти.

– Мне даже немного завидно. К сожалению, иногда ты считаешь, что совершаешь правильный поступок, а потом оказывается, что это не так.

Я была обеспокоена, но еще больше – запутана. Джеймс обошел стол и поставил свой стул поближе. Он попытался обнять меня, и я сначала сбросила его руку, но потом перебралась к нему на колени и обняла его сама. Мы сидели так довольно долго. Потом он немного отодвинулся и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Я не хочу тебя терять, Кэрон.

– Но почему ты вообще думаешь об этом? Если у тебя хватит терпения подождать еще немного, то так оно и будет.

Главное, чтобы ты не оказался мошенником, решила я про себя. Господи, но это же совсем не похоже на Джеймса! Но ведь и Бас не был похож на того Баса, которым он оказался впоследствии.

– Послушай меня, Кэрон. Я не хочу, чтобы ты переживала.

– Из-за чего, Джеймс? Ответь мне!

Он погладил меня по щеке:

– Я не хочу, чтобы ты вообще о чем-нибудь беспокоилась. Я тебе верю.

– Боже! Не о Ховарде ли ты говоришь? Или дело в том, что мы договорились не задавать друг другу лишних вопросов?

Вообще-то мне, наверное, следовало бы сказать, что я тоже ему доверяю. Но я никак не могла выдавить из себя эту фразу.

– Помни, что бы ни случилось, все можно исправить, – продолжал Джеймс, словно не услышав моего вопроса, – мы найдем способ. Я не хочу тебя терять, понимаешь?

Я крепко обняла его за шею, а потом вытерла слезы.

– Джеймс. Мой дорогой, милый Джеймс. Ты такой замечательный человек. Пожалуйста, не заходи слишком далеко, чтобы добиться успеха. О чем бы ты сейчас ни говорил.

Он вышел из дома, присел на большой валун и стал смотреть на море. Закипел чайник, я налила кофе в две большие кружки и подошла к Джеймсу.

– Спасибо, Кэрон. У нас все будет хорошо. Мы пили кофе и молчали. Не знаю, о чем думал Джеймс, но я лично надеялась, что сейчас поднимется шторм и волны смоют буквы, стоявшие у меня перед глазами: ЧТО ПРОИСХОДИТ?

Потом мы помчались в Лондон. Казалось, нам обоим хотелось, чтобы выходные как можно быстрее закончились, не растеряв окончательно своего волшебного очарования.

Когда мы подъехали к дому Флоры, Джеймс вытащил мою сумку из багажника, а затем достал из кармана маленький медный ключ.

– Пусть у тебя тоже будет этот ключ. Это от моего коттеджа. – Он ужасно смутился и, казалось, не решался продолжать. – Теперь у нас будет что-то общее. Не уверен, что выразился правильно, но, надеюсь, ты меня поняла.

– Конечно, Джеймс.

Я взяла этот ключ. Что ж, все понятно. Фрейд, астрологи и толкователи сновидений легко разъяснили бы значение этого жеста. К сожалению, то же можно сказать и о том, что он добавил после этого.

24

Джеймс не пожелал войти в дом. Впрочем, я и не предлагала, так как мне показалось, что он спешит. Ирония заключалась в том, что Бас, говоривший так складно и ладно, врал, тогда как Джеймса, с его кристальной честностью, нередко было труднее понять, чем шимпанзе. Как это несправедливо! Он не смел выразить то, что было у него на душе, так как боялся, что мне это не понравится. Понятия не имею, о чем он хочет рассказать, и не собираюсь кричать «аллилуйя!», пока он не выложит мне, в чем дело.

Я попыталась незаметно проскользнуть мимо Флоры и Эвелин, смотревших телевизор, но это оказалось довольно сложно, потому что они обе одновременно посмотрели на меня.

– Ну что, малявка, – обратилась ко мне Эвелин, куда вы ездили с этим красавчиком Джеймсом?

– В Девоншир. У него там есть очень милый домик.

– То есть ты уже в конце книги? – спросила Флора.

– Кажется, эту книжку уценили и теперь распродают по дешевке.

– Тем не менее сначала автору нужно было ее дописать. А потом ее должны были издать. Так получается?

– Вроде того. – Скорее, мне нужно было сказать, что роман сдали в утиль, чтобы он пошел на переработку.

Для такого книгочея, как Флора, подобный исход хуже, чем смерть, поэтому все вопросы немедленно прекратились.

Я собиралась уходить, но тут моя подруга спохватилась:

– Да, кстати, Кэрон, твоя мама звонила. Не беспокойся, перезванивать не нужно.

– Она оставила сообщение?

– Нет, сказала только, что новые игроки не появились и продолжается все та же старая игра. Еще она посоветовала тебе подождать, пока к тебе не придут тузы, и что не стоит обращать внимания на бубновых валетов. Вы что, разбираете партии в покер?

– Не совсем. Просто мама никак не может примириться с тем, что у нас с ней разная масть. А ведь ей так хотелось иметь партнера для игры в карты! И она продолжает надеяться, что трефовая девятка превратится когда-нибудь в даму.

– Что же твоя мама думает о своем муже? – заинтересовалась Эвелин.

– Она называет его Джокером.

– Но ведь в бридже эту карту не используют, не так ли?

– Она называет его так именно поэтому: папа в карты не играет. Лучше я ей позвоню. Ей не нравятся бубновые валеты, так что дело серьезное.

– А моя мама всегда говорит прямо, что ей не нравится, постоянно меня критикует. Может, нам тоже стоит использовать какой-нибудь тайный язык, как в бридже? – задумалась Эвелин.

– Не думаю, что это способствует лучшему пониманию. Иногда я просто не возьму в толк, о чем она говорит. Ладно, в любом случае мне нужно позвонить. Она писала, что собирается отправиться в рождественский круиз вместе с папой, так что нужно предупредить ее, что я не поеду.

– Скажи своей маме, что у тебя есть очаровательная соседка твоего возраста, готовая поехать с ними, чтобы им не было скучно. Обещаю, буду себя хорошо вести. Могу носить чемоданы, быть телохранителем, да все что угодно. Флора даст мне рекомендацию. Так? Хорошо бы иметь богатых соседок… Тогда бы вы могли оплатить мне путевку и пожить спокойно без меня несколько дней.