Итак, вернёмся к осени прошлого года. Читатели помнят, что первой реакцией на финансовый кризис, выходящий из-под контроля, стала национализация крупнейших ипотечных агентств Fannie Mae и Freddie Mac (8 сентября). 14 сентября было принято решение о банкротстве старейшего инвестиционного дома Lehman Brothers, который, как очень скоро выяснилось, совершенно не нуждался в столь радикальном лечении (вернее - вообще не нуждался). 16 сентября Федеральная резервная система США в порыве отчаяния выделила 85 миллиардов долларов на национализацию AIG, крупнейшей страховой компании. Днём раньше скончался крупнейший сберегательный банк страны Washington Mutual.
Всё лето секретарь казначейства США Генри Полсон младший втихаря скармливал пролоббировавшим его на государственный пост банкам небольшие субсидии - всё больше по мелочи: девять банков получили 125 миллиардов денег налогоплательщиков, из которых «родному» Goldman Sachs перепало 10 миллиардов. В обмен банки предоставили правительству (читай - налогоплательщикам) ценные бумаги, стоимость которых на рынке не превышает 62,5 миллиарда долларов.
Осенью прошлого года Генри Полсон исполнил прощальную гастроль (поскольку республиканская администрация проигрывала выборы по всем прогнозам): вышиб из Конгресса ещё 700 миллиардов (так называемый план Полсона), отлившиеся в закон о Troubled Assets Relief Program (TARP), согласно которому «самые достойные банки страны» получили колоссальные вливания на льготных основах.
Как видите, большая часть осени прошла вообще не в борьбе с набирающим обороты финансовым кризисом и обрушением фондового рынка, а в авральном раздербанивании народных денег и растягивании чего получится по крысиным норам. В этом процессе определились имена и главных бенефициаров творимой вакханалии: старшего брата Goldman Sachs и младшенького Morgan Stanley, в спешном порядке сменивших вывеску и в одночасье превратившихся из традиционных инвестиционных банков в банки обычные (bank holding companies). Рекомендую читателям хорошенько запомнить эти два имени, поскольку они обозначают главных бенефициаров того, что уже случилось, и того, что ещё случится.
2008 год завершился красочным уничтожением всего американского автопрома, который с тех пор напоминает коматозного больного, подключенного к аппарату искусственного поддержания жизни. Стоит этот аппарат отключить, как больной испустит дух. Именно в таком состоянии пребывают Ford, Chrysler и GM.
2009 год - новая эпоха Обамы - начался, с одной стороны, с жалких попыток отвлечь общественное внимание (скандал Бени Мейдоффа и общенародная дискуссия о компенсациях высокопоставленных банковских работников). После этого начались растянувшиеся на полгода (и так и не увенчавшиеся успехом) метания в поисках адаптированной «шведской модели» (план Гейтнера). Все эти события я перечисляю столь поверхностно и стремительно, поскольку о каждом из них я писал как минимум одну, а чаще по две и даже три статьи, с которыми читатели при желании могут ознакомиться на страницах «Бизнес-журнала». С другой стороны, иначе как галопом описанные телодвижения американского правительства по обузданию экономического кризиса обозначать негоже, поскольку все эти телодвижения представляют собой едва прикрытую имитацию.
Почему имитацию? Потому что все задействованные в представлении лица (в самом деле - ну не дети же малые!) давно осознали: выхода из ситуации в рамках сложившейся парадигмы нет! Единственная возможность - эту парадигму уничтожить и заменить на новую. Не то чтобы этой новой парадигмы совсем уж не было - скажем, «шведская модель» хоть и ущербна, но тем не менее являет собой достаточно радикальный пересмотр основ экономического каркаса общества, просто Реальные Хозяева старую парадигму, на которой зиждилось всё их благосостояние, ломать не позволили бы.
Под сурдинку попустительства и имитации действия рынок продолжал падать и в марте достиг глубины падения (со значения индекса Dow Jones Industrial 14000 до 6500, см. скриншот).
После этого начался процесс стремительного восстановления: в период с начала марта по начало октября рынок отыграл обратно больше трёх тысяч пунктов. Важный момент №1: отыгрыш произошел на фоне отсутствия даже малейших признаков оздоровления экономики - безработица продолжала расти, спад производства набирал обороты, цена на нефть не восстанавливалась, а доллар продолжал ослабевать по отношению к другим валютам. Важный момент №2: единственным телодвижением американских властей и следующих за ними в слепом подражании (без малейшего - обратите внимание! - самовольного отклонения в ту или иную сторону) правительств Европы и Азии явилось снижение ставки краткосрочного кредитования банков (так называемого Fed Funds Rate) до полного нуля. Иного и быть не могло: в существующей кредитно-монетаристской парадигме управления экономикой никаких иных рычагов и инструментов не предусмотрено. Есть, конечно, еще государственные субсидии, поблажки и вливания, но это частный паллиатив. Ставка федерального фонда - главный инструмент.
Рынок, однако, упорно лез вверх, цепляясь за малейшие намеки улучшения экономики: скажем, безработица в предыдущем месяце хоть и повысилась, но повышение оказалось меньше ожидаемого. Или: дефицит бюджета вырос, но меньше ожидаемого. Или: покупательная активность упала, но меньше ожидаемого. Или: индекс доверия потребителей снизился, зато чуточку, ну самую малость подрос индекс активности в сфере услуг. Каждой из подобных бессмысленностей хватало для того, чтобы стимулировать очередной небольшой прыжочек рынка вверх.
Почему последние полгода происходил этот рост? Потому, что он полностью определяется массовой психологией, которая всегда управляла и управляет фондовым рынком. Больше того, этот рост является обязательным фактором первого - предваряющего - этапа кризиса. Подобный рост наблюдался при всех без исключения обвалах рынка в истории - он закономерность, данная в ощущениях.
В период экономических катастроф эта закономерность, вопреки ожиданиям завсегдатаев рунетовских форумов по трейдингу, предопределяется не показателями технического анализа, а всё той же массовой психологией, которая в эти периоды поразительным образом дублирует знаменитую «модель Элизабет Кюблер-Росс». Напомню читателям: выдающийся психолог когда-то описала в своей культовой книге «О смерти и умирании» («On Death and Dying») стадии, которые в обязательном порядке проходят пациенты, узнающие о неизлечимости их болезни. Сначала это отрицание («Не может быть! Я же хорошо себя чувствую!»), затем злость («Почему я? Это же несправедливо!»), торговля («Боже, пожалуйста, позволь мне выздороветь, чтобы я мог увидеть, как мои дети поступят в колледж»), депрессия («Я всё равно скоро умру, какое всё теперь имеет значение?») и смирение («Если я не могу победить болезнь, то хотя бы приготовлюсь к достойному уходу»).
Умирающий рынок в точности повторяет эту модель. Не удивительно, что сразу же после первого обвала наступает феерический взлет (=отрицание). В этот период прессу переполняют победные реляции и дурашливый оптимизм: «Худшее позади! Самое ужасное осталось в прошлом!».
Да черта с два! Самое ужасное ещё не начиналось! Не только потому, что второй обвал рынка, который при самом оптимистическом сценарии повторяет первое падение, а в большинстве случаев с лихвой его переигрывает (феномен, известный как testing the bottom), а потому, что в текущей ситуации вообще не принимаются никакие меры по спасению экономики. Ставка федерального фонда давно уже упёрлась в пол, рынок растёт на чудовищном спекулятивном пузыре, а реальный сектор экономики продолжает сокращаться!
Дошло до того, что о чудовищной диспропорции в оценках рыночной ситуации заговорил в открытую такой «монстр оптимизма» и «провокатор безудержного роста», как Джеймс Креймер. Раньше него о грядущем невиданном обвале уже высказались известные «негативщики»: