Приучившись отвечать только на сильные впечатления, молодой человек злостно-забитого типа выбирает и развлечения, отличающиеся самыми резкими формами. У него ценится тот, кто в состоянии выпить огромное количество крепких напитков, кто может сильнее затянуться табаком, выдержать самые страшные пытки и истязания, съесть огромное количество, в особенности труднопереваримой пищи, обобрать огород, фруктовый сад, кладовую, вообще — выкинуть из ряда выходящую шутку, соединенную с сильным ощущением. Ценность лица увеличивается тем более, чем более поразит сам поступок. Несмотря на то что между товарищами ценятся честность и вообще нравственные качества, тем не менее крайние проявления, совершенно несогласные с этими качествами, не только не отвергаются, но даже засчитываются в заслугу и возвышают совершившего такой поступок в мнении товарищей. Все это указывает на .степень апатии и потребность в сильных ощущениях, которые дали бы возможность встрепенуться и выйти из гнетущего их состояния. Даже религиозность их выражается своеобразно

, в виде бесчисленного множества земных поклонов, словесного поста, т. е. решения во время поста не говорить с товарищами ни единого слова, не произносить ни единого звука, иногда же в виде резких действий противоположного свойства.

Понятно, что нежность и ласки при таких условиях не допускаются. Вернее, по-видимому, и надежнее другой способ — это справедливое, внимательное и простое отношение, причем ребенку мало-помалу предоставляется более самостоятельности и свободы. Если сначала и могут являться безобразные действия, то при последовательном возбуждении его к умственной работе эти явления исчезнут скорее, чем при каких-либо других условиях. Не следует ни в каком случае действовать нежными словами и внешней лаской: они вызовут только подозрение со всеми его последствиями. Трудно себе представить такого злостно-забитого человека, на которого не подействовало бы правдивое, простое и справедливое обращение. Наблюдение показывает, что это самое сильное орудие, которое только возможно применять в таких случаях, но к которому, к сожалению, редко прибегают.

У ребенка злостно-забитого типа часто наблюдается своеобразное отношение как к некоторым детям, так и к животным. Это замечается в особенности в отношениях к детям, страдающим какими-нибудь недостатками, уродливостями, служащим посмешищем для других или подвергающимся каким-либо преследованиям или несправедливостям. К ним он особенно внимателен, угождает и исполняет все их желания, делится всем, что имеет, отдавая им всегда лучший кусок, укрывает их от всяких невзгод и защищает, насколько он в силах это сделать. Его предупредительность и внимательность в таких случаях действительно поразительны, он охотно исполняет даже прихоти своих приятелей. То же самое замечается и по отношению к животным: он избирает при этом обыкновенно грязных, кудластых, часто паршивых дворняжек, всеми изгоняемых и преследуемых, делит с ними свою трапезу, никогда ничего не пожалеет, охотно им подстилает даже свою одежду и разделяет с ними свое ложе. Все это только показывает, насколько он знаком с различными страданиями, недостатками и насмешками и насколько у него еще сохранились душевные его качества. Как в приведенных случаях, так точно и тогда, когда признают на деле его человеческие права и достоинства, он совершенно изменяется и настолько привязывается к другому лицу, со стороны которого он встречает такое признание, что становится его покорным слугой и даже полным рабом и исполняет все обращенные к нему требования и желания. Все его стремления и действия направляются тогда к исполнению всех требований его кумира, от которого он все готов перенести и которому готов во всем повиноваться. Эти черты злостно-забитого ребенка очень типичны, они всего рельефнее указывают, насколько такой ребенок дорожит признанием его личности и справедливым к нему отношением; как он умеет оценивать страдания других, терпящих вследствие различных нужд, природных недостатков или произвола окружающих лиц. Между тем часто полагают, что ребенок не понимает значения личных к нему отношений, что у него нет еще понятия о лице и личной его неприкосновенности. Родители обыкновенно думают, что их дети составляют их собственность, что они должны быть безличны и находиться в полной зависимости от их требований и действий. С такими грубыми воззрениями, понятно, никак нельзя согласиться, потому что чем раньше у ребенка пробуждается понятие о своей личной неприкосновенности и о своих человеческих правах, тем более он приучается дорожить ими и ценить эти права у других; но такие понятия могут у него сложиться не из слов, а исключительно из действий и обращения с ним, они слагаются не по слову, а только по делу(...)

Если раньше, при разборе лицемерного типа, выяснились последствия лжи и отсутствия умственной работы, при разборе честолюбивого типа — значение однородного всеподавляющего чувствования и эгоизма и в добродушном типе — влияние правды, рассуждения, подчинения и сообразования личных требований с нуждами и требованиями других, то при знакомстве с настоящим типом всего сильнее выступает значение несправедливости и произвола при воспитании, связанных с угнетением и оскорблением человеческого достоинства ребенка. Любовь, основанная на идее правды, возвышает человека и заставляет уважать его, без чего немыслимо развитие истинных, человеческих качеств и достоинств; поэтому-то самый главный и существенный агент при воспитании — это искренняя, неподдельная и глубокая любовь, могущество которой во всей его полноте выступает еще резче и яснее при знакомстве со злостно-забитым типом, так как он развивается именно при полном отсутствии любви.

Рассматривая злостно-забитый тип, можно заметить в основании его проявлений одну черту, общую с честолюбивым типом, а именно возбуждение различных чувствований как в одном, так и в другом случае. В первом случае возбуждается чувствование оскорбления, в последнем — чувствование первенства, превосходства или даже величия. Возбуждение всякого рода чувствований, причем ощущение растет пропорционально логарифму раздражения, неминуемо ведет к соответственной степени угнетения, за которой уже следует апатия.

Однако ж, несмотря на это сходство, они отличаются друг от друга, во-первых, тем, что к чувствованию оскорбления в первом случае часто прибавляется еще и механическое раздражение, увеличивающее эффект, чего в последнем случае нет; во-вторых, в первом случае возбуждение, вызываемое применяемыми мерами, доставляет не удовольствие, а страдание и заставляет, насколько возможно, бежать от него к таким же сильно возбуждающим удовольствиям; в последнем же случае, наоборот, возбуждение действует приятно и потому сильно привлекает к себе; в-третьих, причина, вызывающая возбуждение в первом случае, действует обыкновенно грубо, резко, а потому сильнее влияет; в последнем же случае влияние ее отличается большей мягкостью .и большей . постепенностью; в-четвертых, возбуждение в последнем случае несколько поддерживается еще воспоминанием и потому понижается постепенно, между тем как в первом случае воспоминание о неприятном возбуждении настойчиво изгоняется, и потому угнетение и апатия наступают резче и сильнее, отчего оставляют более глубокий след; наконец, в-пятых, первый старается всеми силами выйти из апатичного состояния, что и проявляется у него резкими, грубыми 'движениями и действиями, между тем как последний стремится только к тому, чтобы преодолеть препятствия к достижению своих честолюбивых замыслов. Сумма всех этих различий приводит к тому, что проявления злостного типа отличаются большей резкостью и грубостью; он чаще ленив, циничен во всех своих действиях и развлечениях. Честолюбец же прилежен, он, скорее, эстетик...

Подобно тому как проявления радости и горя, смех и плач в крайних своих степенях сливаются, совершенно теряя отличительные черты, точно так же исчезают мало-помалу и различия между этими двумя типами в их крайних проявлениях: оба они встречаются на водке и преступлении; в последнем случае один из личной цели стремится покорить весь мир, другой стремится уничтожить его за нанесенные ему оскорбления и страдания.