— Это я! — басом сказала Мина Ивановна и прыгнула в квартиру. — Вы такая фантазёрка, моя дорогая, мне смешно вас слушать!
У Мины Ивановны был грубый прокуренный голос и длинные-предлинные тощие ноги, как ходули. Она не ходила, а прыгала.
Серафима Петровна сразу чуть-чуть обиделась и погрустнела: «Ничего ей больше не скажу, засмеёт».
— Здравствуй, мой дорогой! — набросилась Мина Ивановна на Расстегая Иваныча.
Тот открыл глаз, потом другой и сонно лизнул её в лицо.
Лицо было сухим и морщинистым, как старая посеребрённая тарелка с чеканкой, которая висела у Серафимы Петровны над диваном и которая как-то раз свалилась и чуть не прибила его — хорошо, он вовремя отпрыгнул!
ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?!
— Хорошо, что вы дома, моя дорогая, — загрохотала Мина Ивановна и прямо-таки наступила на подругу длинными ногами в мокрых ботах — плакал натёртый паркет! — А то бы я не знала, что мне без вас делать. Я к вам с поручением от Гуслевича.
Серафима сразу забыла обиду, потому что была очень любопытная.
— От Гуслевича? А что за поручение?
— У Гуслевича есть какие-то знакомые. Научные работники, заметьте себе. И вот эти его представители науки улетели смотреть Бахчисарайский фонтан — на экскурсию. А дома у них двое детей…
— Батюшки! Двое? Одни, что ли, остались?
— Ну да. За ними Гуслевичи присматривают.
— Да за самими Гуслевичами ещё смотреть надо. Они сами, как дети. Неужто Гуслевичам доверили? Ну и ну!
— Представьте, доверили. И наша задача — накормить детей обедом. Обед сварен, наше дело — только подогреть. Старший у них — мальчишка. И такой разбойник, что всё кругом поджигает. Спички дома нельзя оставить. Поэтому возьмите спички!
— Конечно, конечно! — сказала Серафима Петровна и достала с полки большой коробок спичек. — А полушубок-то ещё не просох от утреннего дождя…
Тут она вспомнила о своей находке и хотела показать её Мине Ивановне, но та её опередила:
— Серафима Петровна, откуда у вас портфель?
Серафима Петровна поставила чай, и пока он согревался, не торопясь, рассказала приятельнице своё утреннее приключение и опять упомянула про тарелку, но Мина Ивановна отмахнулась:
— Ерунда всё это!
Однако сочинение неизвестного её заинтересовало, и, прочитав его, она пришла в ужас.
— Это ж такой лгун! — закричала она. — Сорок лет со студентами работаю, а такого даже среди них не видела! Да где же эта улица, где этот дом?! Скажите мне, пожалуйста! Покажите!
— Хоть и врун, но мальчик хороший, — заступилась за Кукушкина Серафима Петровна. — Уж я-то чувствую.
— Хороший?! Пятьдесят семь ошибок! По почерку вижу, что настоящий хулиган. Уж не он ли подбрасывает вам в почтовый ящик дохлых мышей?!
— Ну вы скажете, Мина Ивановна! Он меня и в глаза не видел! Я же вам говорю, что нашла портфель совершенно случайно… И что с ним делать, ума не приложу.
— Пойдёмте к этому нашему мальчишке и вручим ему портфель. Уж ему-то легче найти владельца, чем нам.
Серафима Петровна обрадовалась и стала напяливать на себя свой потрёпанный лисий полушубок и шапку-ушанку.
Расстегай Иваныч, который уже успел высохнуть и согреться, спрыгнул на пол и стал вертеться у неё под ногами.
— Извините, Расстегай Иваныч, но мы сначала одни пойдём. А то неизвестно, как эти люди относятся к собакам. Если хорошо, то в другой раз и вы к ним в гости пойдёте. Правильно я говорю?
— Неправильно! — пролаял в ответ Расстегай Иваныч, но остался сторожить квартиру.
Старушки вышли на улицу. Мина Ивановна то и дело поглядывала на часы — как бы не опоздать, а то подведёт Гуслевича. Ей так этого не хотелось, потому что ни разу в жизни она ещё никого не подвела.
ПОТОП
Когда Старик, он же Игнатий Петрович Новодедов, стал открывать свою квартиру, ему показался подозрительным какой-то неопределённый плеск, который слышался из-за двери. Как будто кто-то там ходил по колено в воде и фыркал.
Действительно, когда он распахнул дверь, он увидел своего кота, разгуливающего по воде.
— Стоп! — сказал Новодедов. — Что случилось? — и вошёл в комнату. Там на полу, разбитый вдребезги, валялся аквариум. Две прекрасные красные рыбы с плавными золотистыми хвостами, которые так дорого стоят на Полюстровском рынке, бесследно исчезли, хоронить было некого.
— Ты что наделал, негодяй? — закричал Новодедов и погнался за котом.
Мокрый кот вспрыгнул на письменный стол, прошёлся по раскрытой книге — с мокрых лап и шерсти текла вода — и жалобно мяукнул, получилось как бы: «Не я!»
— А кто же? — вскричал рассерженный хозяин.
— Не я, — опять мяукнул кот, но назвать настоящего виновника этого бедствия отказался.
— Нет, ты! Ты давно к рыбам примеривался! Ну и съел бы их, раз уж так хочется, хищник несчастный! Но опрокинуть аквариум!..
Кот отряхнулся прямо на столе и принялся облизывать шерсть. В отличие от всех других котов, этот огромный рыжий День очень любил купаться и — спасибо Кукушкину! — сегодня накупался на славу, когда ещё повезёт!
Ворча и проклиная всех котов на свете, старик Новодедов принялся бороться с наводнением. Не скоро он победил стихию — часа три прыгал по квартире с тряпкой.
Когда наконец дело было закончено, Новодедов подошёл к окошку — прикрыть форточку, потому что вспотел, и увидел на подоконнике отпечатки чьих-то следов.
— Вот оно что! — сказал он себе. — Значит, ты и вправду не виноват, День? Здесь кто-то был у нас с тобой в гостях, а ты помалкиваешь.
Кот, гревшийся под настольной лампой, весело замурлыкал.
— Может, ты и рыб не трогал? — спросил хозяин.
Кот зевнул с длинной затяжкой, показал розовый трепетный язык и сделал вид, что не понял острого вопроса.
— Кто же к нам приходил, отвечай! — настаивал хозяин. — И главное — зачем?
Игнат Петрович бросился проверять свои самые ценные вещи, но все они, как ни странно, лежали на своих местах. Только бельгийское ружьё «Бренд» было чуть сдвинуто набок. Он поправил его.
— Кое-что становится понятным. Неизвестный интересовался оружием. Так-так!
В этот момент взгляд его скользнул по дивану, и на кожаном валике он увидел парашютиста.
— Вот и улика нашлась. Если я теперь узнаю, чья это игрушка, мне станет ясно имя преступника. И мне кажется, я знаю его имя…
Старик не договорил, накинул на себя пиджак, выбежал на лестницу. Там он не побежал вниз, на улицу, а стал подниматься на пятый этаж вслед за двумя подружками-приятельницами, которые шли подогреть Кукушкину обед.
БОЛЬШОЙ РАЗГОВОР
Старушки шли очень медленно, занимая всю лестницу, при этом они никого не стеснялись и вслух самозабвенно беседовали о каком-то Гуслевиче, который пять дней назад женился и…
Старику пришлось подстроиться под их шаг, а чтобы не подслушивать чужой разговор, он нарочно громко кашлянул, так что старушки разом вскрикнули и посмотрели на него испуганно: ах, как он их напугал!
Вид у него и правда был разбойничий: пиджак напялен на голое тело, остатки волос прилипли ко лбу, и глаза горели во весь накал, как будто в них были вставлены яркие лампочки, борода растрёпана.
Старушки сразу посторонились — пусть их обгоняет этот разбойник, но разбойник тоже остановился.
Тогда они стали подниматься быстрее. И он — за ними. Стал догонять их. Они оборачиваются на него и шепчутся между собой. Глаза у них такие испуганные, спасу нет!
— Господи, — шепчет Серафима Петровна, — боюсь я чужих домов. А ну как обидят?!
— Да не бойтесь вы! — в ответ шепчет Мина Ивановна. — В случае чего кричать будем. Гражданин, вы зачем за нами идёте?
— Я не за вами, а вверх по лестнице, — отвечает старик Новодедов нарочным грубым голосом. Уж больно трясутся бабки, так и хочется их как следует напугать. К тому же эта длинная ему кого-то напоминает — вот только кого?! — Что-то я вас не упомню. В чужой дом пришли, а уже карманы оттопыриваются! — пристал он к Серафиме Петровне, у которой и правда карман оттопыривался из-за большого коробка спичек. — А в портфеле что? Выносите или приносите? — спросил Новодедов.