— Будем громить фашистов еще крепче! — под одобряющие голоса летчиков крикнул полковник Преображенский.

— Верно, надо еще сильнее бить ненавистного врага! Только так мы приблизим день разгрома гитлеровских захватчиков, — заключил Жаворонков.

Не один еще раз экипажи авиационной группы под руководством С. Ф. Жаворонкова совершали налеты на Берлин. В одну из ночей экипажи с обоих аэродромов взлетели особенно дружно: не успевал оторваться от земли впереди идущий самолет, как со старта начинал свой стремительный разбег другой. Сделав небольшой доворот, летчики брали курс на юго-запад. С набором высоты они все дальше и дальше углублялись во вражеский тыл. Проходит час, другой, третий… Стрелка высотомера на корабле полковника Преображенского показывает одно из конечных делений.

К Берлину, как и прежде, экипаж Преображенского подошел первым. На земле включились зенитные прожекторы, и по небу начали шарить их голубоватые лучи. Они все ближе, ближе. Вот один скользнул по фюзеляжу корабля, и сразу же на подмогу ему устремился другой, третий. Командир корабля резко отдал штурвал вперед и направил самолет в спасительную темноту. При этом пришлось потерять высоту, но зато прожекторы отстали.

Ночь над Берлином была лунная, темный массив затаившегося города хорошо просматривался сверху. Вскоре штурман Хохлов вывел самолет на боевой курс и, прицелившись, нажал на боевую кнопку. Серия мощных фугасок отделилась от корабля и устремилась вниз. И вскоре взрывы: один, другой…

С земли, словно огненные сабли, взметнулись лучи прожекторов. Со всех сторон потянулись трассы зенитных снарядов. Шапки разрывов, казалось, покрыли все пространство над целью. Шедшие за Преображенским бомбардировщики попадали в лучи прожекторов, под перекрестный огонь зениток. Так случилось и с экипажем Щелкунова. Сбросив прицельно груз бомб и вызвав на земле большой пожар, Щелкунов попал под ураганный огонь зенитной артиллерии. Ценою больших усилий экипажу все же удалось выйти из зоны обстрела. Но тут авиаторов ждала очередная неприятность — начал сдавать левый мотор. Резко падало давление масла, скоро стрелка манометра подошла к нулю.

— Что с мотором? — с тревогой спросил штурман Малыгин.

— Видать, поцарапала зенитка, — ответил Щелкунов. А через некоторое время командир так же спокойно сказал: — Выключаю движок, он теперь плохой работник.

Щелкунов все внимание сосредоточил на правом моторе. Несмотря на мастерское пилотирование воздушного корабля, высота полета постепенно падала; скорость сократилась до 160–170 километров в час. Штурман с точностью до одного градуса рассчитал курс на свой аэродром; летчик все делал, чтобы наиболее точно выдержать его. Но самолет постоянно тянуло влево. А когда до аэродрома осталось не более полусотни километров, стряслась другая беда: в работающем моторе катастрофически начало падать давление масла. Стрелка манометра стала подходить к нулю. Летчик делал все, чтобы не потерять ни одного метра высоты. Экипаж летел над морем, и надо было любой ценой дотянуть до острова. Вскоре в туманной дымке показалась земля. Вот она совсем приблизилась. Не теряя времени, Щелкунов с ходу и поперек старта стал сажать бомбардировщик. Коснувшись колесами земля, он плавно покатился по аэродрому.

К месту, где остановился самолет Щелкунова, был послан тягач, который отбуксировал машину на свое место. Генерал Жаворонков тут же прибыл на стоянку. Осмотрев израненную машину, он, пожимая руки Щелкунову и Малыгину, сказал:

— Спасибо вам за примерную службу. Вы проявили стойкость и мужество. Умелые руки техников воскресят воздушный корабль, и он снова и снова полетит на боевое задание.

До 4 сентября сорок первого года оперативная группа дальних бомбардировщиков под командованием генерал-лейтенанта С. Ф. Жаворонкова совершила девять вылетов на Берлин. 4 сентября с острова Сарема был произведен последний боевой вылет, завершивший первые смелые рейды экипажей воздушных кораблей в глубокий тыл фашистской Германии.

Все бомбовые удары по Берлину, кроме первого, совершались в условиях сильного противодействия противовоздушной обороны врага. Но, несмотря ни на что, экипажи морских летчиков и дальней авиации, умело руководимые и направляемые генералом Жаворонковым, успешно справились с заданием Ставки Верховного Главнокомандования. За время операции ни один экипаж не был потерян над целью.

За образцовое выполнение особо ответственного задания командования большая группа летчиков, штурманов, воздушных стрелков, авиационных техников и механиков была награждена орденами и медалями. Помимо тех морских авиаторов, которым в августе было присвоено звание Героя Советского Союза, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 сентября 1941 года звание Героя Советского Союза было присвоено летчикам П. В. Крюкову, В. И. Лаконину, В. И. Малыгину, В. Г. Тихонову и В. И. Щелкунову. Правительственными наградами была отмечена и деятельность генерала С. Ф. Жаворонкова, разработавшего и руководившего одной из смелых воздушных операций начального периода Великой Отечественной войны.

Известно, что в составе ВВС Военно-Морского Флота были не только части торпедоносцев-бомбардировщиков, но также истребители и разведчики. Последние к началу Великой Отечественной войны даже преобладали.

Жаворонков внимательно следил за развитием авиационной техники, заботился об оснащении частей новейшими самолетами и лучшим наземным оборудованием. К началу войны морская авиация уже имела в своем составе новые самолеты ЯК-1, МИГ-1 и МИГ-3, хотя их было еще очень мало.

Морские летчики-истребители с первого дня войны повели ожесточенные бои с противником. Особенно яростно дрались североморцы. Часто, израсходовав в бою боеприпасы, они шли на таран, Так, 16 июля 1941 года лейтенант Н. И. Митин таранил вражеский морской самолет. 18 июля лейтенант В. А. Михалев таким же приемом сбил самолет-разведчик. 19 июля старший лейтенант М. И. Багрянцов — бомбардировщик Ю-88. 22 июля старший лейтенант Д. И. Зосимов — еще один Ю-88.

Высокую боевую активность проявили летчики-истребители авиационной группы под командованием капитана Л. Г. Белоусова и капитана А. К. Антоненко во время героической 102-дневной обороны военно-морской базы Ханко. Они несли службу ПВО базы, вели разведку, штурмовали неприятельские войска, успешно действовали по вражеским кораблям — словом, были действительно активной силой обороны. 44 сбитых самолета противника и около 20 потопленных мелких судов и катеров противника на боевом счету этой группы, насчитывавшей всего 22 самолета.

Семен Федорович Жаворонков постоянно следил за боевыми делами летчиков-истребителей морской авиации. Его интересовали не только цифры сбитых машин врага, но и тактика наших истребителей, боевой опыт отдельных летчиков.

Однажды командующему доложили о том, как бесстрашный североморский истребитель Борис Сафонов, будучи ведущим семерки, обратил в бегство свыше пяти десятков вражеских самолетов.

— Кто он, Сафонов? — спросил генерал.

— Командир эскадрильи Второго авиационного истребительного полка Северного флота.

— Давно на фронте?

— С самого начала войны…

— Сколько сбитых?

— Что-то около четырнадцати.

— Представлен к званию Героя?

— Уже Герой.

— Молодец, — заключил Жаворонков и попросил найти способ ознакомить его с опытом боевой деятельности Б. Ф. Сафонова. — При первой же поездке на Север я непременно познакомлюсь с этим летчиком.

На следующий день Жаворонкову принесли статью Бориса Сафонова, опубликованную в газете.

«При необдуманном и неоправданном риске, — говорилось в ней, неизбежны потери в людях и машинах. Вот, например, недавно мое звено неожиданно столкнулось с большой группой вражеских бомбардировщиков. Их было около тридцати. Бомбардировщики стремились прорваться к нашей морской базе. Что нам надо было делать? Бросаться в открытую атаку?

Конечно, это был бы героизм, риск, отвага. Но этот риск не принес бы нам никакой пользы. Вступив в бой, мы обнаружили бы свою малочисленность, и врагу ничего не стоило бы нас уничтожить. А наша задача была — и уцелеть и расстроить намерения врага. Свою задачу мы решили выполнить во что бы то ни стало, и мы пошли на хитрость. Использовав низкую облачность, мы, невидимые для врага, зашли с разных сторон и одновременно атаковали противника. Во вражеской стае это вызвало большое замешательство. Но мы снова нырнули в облака и снова, уже из других точек, сделали нападение. У противника создалось впечатление, что нас много и он окружен. Теперь и он решил „не рисковать“: вся группа бомбардировщиков развернулась и ушла с боевого курса. А нам при тех условиях только это и требовалось…»