Боб зевнул. Он был в прекрасном настроении, за стеклом пролетали мирные сельские пейзажи, машина шла ровно — и он прибавил еще 10 миль к скорости. 65 в час. Он улыбнулся. Марианн вечно ныла по поводу того, что он водит слишком быстро. Ничего, когда они поженятся, он ей покажет, как это замечательно — быстрая езда! Да он мог бы разогнать свою машину до 90 и вести ее так же уверенно! Такой опытный водитель как он, хороший водитель, на хорошей машине, полностью контролирующий дорогу в любой…

Ребенок возник из ниоткуда — прямо посреди шоссе. Маленькая девочка в цветистом розовом платьице, ее побелевшее лицо, ярко освещенное фарами, застыло в немом ужасе.

Инстинктивно вскрикнув, Боб изо всех сил нажал на педаль тормоза, одновременно выкручивая руль. Накренившись, машина пошла юзом и со всей силы ударила ребенка крылом — после чего автомобиль улетел в кювет, чудом не перевернувшись. Боб почувствовал, как что-то с силой ударило его по лбу — ветровое стекло. От удара оно пошло мелкими трещинами, но не разбилось. Его накрыла темнота, липкая густая темень бессознательного состояния — но сквозь нее, подобно острому ножу, прорезался детский крик, вернувший его к реальности.

— ОбоженеттольконеэтонетгосподинетТОЛЬКОНЕЭТО!!!… — Боб услышал, как кто-то громко всхлипывает. Спустя секунду, до него дошло, что это он и есть.

Ошалело тряся головой, Боб выбрался из машины и осмотрелся. Из разбитого лба по лицу текла кровь, голова кружилась, к горлу подступила тошнота. Боб опустился на колени и заглянул под машину.

Она была там. Маленькая девочка, примерно лет пяти. Грязная вода кювета залила её блестящие светлые волосы, брызги также попали на её чуть раскосые необычной формы глаза. Боб в ужасе закусил костяшки пальцев, стараясь подавить рвущийся наружу вопль. Она была придавлена передним колесом, прелестная маленькая девчушка в розовом платьице, непонятно как взявшаяся здесь, за несколько миль от города. Боб вздрогнул от нелепой мысли, что ее лицо очень знакомо, что он где-то когда-то ее уже видел. В автобусе? В фойе кинотеатра? Где он мог ее видеть?

Боб прополз под машину, боясь тронуть малышку, и еще более боясь оставить ее там. Она не шевелилась. Неужели она погибла? Боб прищурился, пытаясь разглядеть, двигается ли ее грудь, хоть чуть-чуть. Если бы только он смог ее вытащить из-под колеса! Вывезти машину на дорогу, довезти девочку до больницы! Ну не может же быть так, что бы в ней не осталось ни искорки жизни…

Боб поднялся на ноги и яростно начал тереть глаза, борясь с подступающим забытьем. В этот момент он услышал приглушенный рокот мотоцикла. Он обернулся. Бешено надеясь и одновременно боясь увидеть то, что он подозревал, Боб разглядел в сгущавшемся сумеречном тумане темный силуэт, приближающийся к нему по шоссе.

Человек, сидевший на мотоцикле, был одет как патрульный полицейский — форма, темные очки, характерная фуражка. Он медленно затормозил и остановился от Боба в трёх метрах. Он спокойно слез с мотоцикла, спокойно вытащил служебный блокнот и так же спокойно уставился на машину, рассматривая ее номерной знак. Боб лихорадочно замахал руками, стараясь привлечь его внимание к девочке, придавленной колесом, но полицейский даже не двинулся с места, что бы помочь ему — он всего лишь мельком глянул и кивнул, в знак того, что увидел.

Сдвинув фуражку на затылок и обнажив свое бледное лицо, патрульный поставил свой сапог на задний бампер кабриолета, покачал ногой и поманил Боба к себе. — Так, приятель… — Боб машинально отметил, что голос полицейского был настолько глухим и низким, что скорее походил что угодно, на шёпот, на шум ветра в придорожных деревьях — только не на обычный человеческий голос. — Тебя зовут Роберт Траск? Я получил приказ тебя найти…

— Приказ? — Движимый инстинктом самосохранения, Боб на секунду забыл о ребенке под машиной. — Послушайте, у меня нет наказаний за неосторожное вождение. У меня… ну, была пара случайностей, но все обвинения сняты. Да послушайте же! — взорвался он. — Пока вы тут стоите и зеваете, этот ребенок может.… Прыгайте на этот свой скутер, быстрее найдите телефон, скорую помощь, что угодно — или я заявлю, что вы отказываетесь выполнить свой долг. Да вы слышите меня или нет? — заорал он, видя, как полицейский, не обращая никакого внимания, продолжает что-то писать в своем блокноте. — Да что вы за человек такой! Вы тут выписываете мне штраф, теряя время, когда может еще можно спасти эту… это дитя!

Полицейский медленно поднял свое бледное лицо с темными очками, неподвижное, словно маска. Боб поёжился под этим пронзительным, несмотря на тёмные очки, взглядом. Он впервые обратил внимание на то, как странно у этого полицейского сидит на плечах голова: его острый подбородок был, словно бы, сдвинут набок, и почти касался левого плеча. Его шея была неподвижной, и он разворачивался всем телом.

— А вот что вы за человек? — прошелестели неподвижные губы. — Вот это как раз мы и хотим узнать. Вот почему я получил приказ доставить вас. Сейчас же!

— Доставить меня… — Боб непонимающе мотнул головой. — А, то есть арестовать? Нет-нет, я не спорю,… но эта девочка… — он неожиданно вспыхнул, выведенный из себя безразличием полицейского, который, казалось, в упор не замечал придавленного колесом ребёнка. — Слушайте, если вы немедленно не сядете на мотоцикл и не кинетесь за помощью, клянусь Богом, я отберу его и поеду сам. Сопротивление аресту, оставление места происшествия — плевать, потом вешайте на меня все что угодно. Но пока еще есть время, чтобы ее спасти…

Темные очки изучающе уставились на Боба. Спустя пару секунд, полицейский кивнул и что-то дописал в своем блокноте.

— Время? — в шепоте прорезалась ирония. — Мы теряем время, да? А почему вы, чортовы лихачи, не думаете о других людях до того, как вы их убьёте? Почему? Почему? Вот это мы и намерены узнать.… Пошли! — его тихий голос ожёг Боба, словно удар хлыста. — Давай, приятель, шагай.

Боб сморгнул, неловко переступив с ноги на ногу. Патрульный полицейский, не обращая никакого внимания на тельце под машиной, направился к другой обочине шоссе, поманив за собой Боба не терпящим возражений жестом. Он свернул на примыкавшую к автостраде просёлочную дорогу, уходившую в густую сосновую рощицу. Наверное, решил Боб, эта тропа ведет куда-нибудь на ферму, где есть телефон и откуда полицейский вызовет скорую помощь. Боб последовал за ним. Он в последний раз кинул взгляд на распростёртое тело, лежавшее под колесом. Где он видел это личико? Где?… Соседский ребенок, чья-нибудь дочь, находившаяся в гостях…?

— Как вы думаете, — окликнул он полицейского, шагавшего впереди, — она жива? Может еще не поздно…

— А вот это, — ответил глухой голос, — зависит. Шагай бодрее, давай, шевелись. У нас вся ночь впереди, но нет смысла терять время — не так ли, а? — в голосе явственно прозвучала ухмылка. — Время! Самая важная вещь в этом мире…для тех, у кого оно пока есть.

Поминутно спотыкаясь, Боб поспешил за ним по петляющему просёлку. Он вёл, как отметил Боб с нарастающей внутри тревогой, через окружное кладбище. Он резко остановился. Впереди не было никакой фермы — за соснами ясно просматривалась часовня. Старая церковь, сложенная из булыжников, с остроконечной крышей, в узких арочных окнах отражались последние алые вспышки заката.

— Эй! — окликнул Боб патрульного. — Это что? Чорт тебя побери, ты куда меня привёл?

Полицейский развернулся к нему (всем корпусом, как автоматически отметил Боб, а не просто повернул шею).

— На ночной суд, — его ответ слился с шумом ветра.

— Ночной суд? — от гнева Боб упёр руки в боки. Он не собирался становиться козлом отпущения, которого привели Бог весть куда — и неважно, что там по его вине случилось с этой девочкой, лежавшей в кювете под машиной. — Это что, какой-то трюк? Судилище? Вы часом не намерены линчевать…

Он оглянулся, на миг поддавшись панике. Тихое одинокое кладбище, старая часовня и никакой возможности резко исчезнуть. Эта странная фигура, стоявшая перед ним, внезапно понял Боб, не была никаким служителем закона. Чокнутый? Какой-то шутник с больным чувством юмора, вырядившийся патрульным полицейским? Боб осторожно отступил на шаг, быстро глянув по сторонам. Явный безумец…