Кроме того, эта кампания показала, что тактически, в частности вследствие непрерывного роста индустриальной мощи союзников, снова приобретают значение сражения, основанные на материальном превосходстве. И хотя нет никаких оснований сомневаться в том, что сильные бомбардировки при Эль—Аламейне, на линии Марет и у Меджерды были правильны и полезны, однако есть опасность, что опять, как в 1916–1917 гг., наступление, сопровождающееся полным разрушением, станет догмой, вытеснит всякое творчество и даст безынициативным людям шаблонное решение всех проблем наступления. Это также будет ясно показано в следующей главе. Несмотря на блестящие исключения, мы увидим неуклонное скатывание полководческого искусства к завоеванию победы, опираясь только на количественное превосходство в технике.

В то время как в Северной Африке союзники постепенно брали инициативу в свои руки, в России она была вырвана из рук немцев внезапно. Это произошло не столько потому, что русские солдаты воевали зимой лучше немцев, хотя, может быть, это было и так, а потому, что немцы, имея лучшую организацию и управление войсками, воевали слишком интенсивно в летних условиях. Поэтому как в 1942 г., так и в 1941 г. они настолько истощили свои силы летом, что с наступлением зимы военный потенциал русских оказался выше немецкого. Этот основной фактор, вызванный большой глубиной пространств России и проистекавшей отсюда трудностью заставить русских принять генеральное сражение, чрезвычайно усугублялся ошибочной стратегией и шаблонной тактикой немцев. Кроме того, оказывали влияние ещё два важных обстоятельства: во—первых, русские солдаты постепенно накапливали боевой опыт; во—вторых, русские заводы за Волгой и за Уралом уже приближались к работе на полную мощность.

Отказ от захвата Москвы после первой летней кампании немцев и от наступления на Саратов во время второй летней кампании, как мы видели, лишил эту кампанию ее стратегической основы. Вместе с тем Саратов, являвшийся центром сообщений, давал русским возможность сосредоточить силы против левого фланга сталинградского выступа. Саратов был связан: 1) железной дорогой с Москвой; 2) железной дорогой и рекой с промышленным районом Урала; 3) железной дорогой с Астраханью; 4) железной дорогой с Чкаловом (Оренбургом), вблизи которого проходил трубопровод от северокаспийских нефтяных источников. Поэтому в район Саратова можно было потоком перебрасывать войска, вооружение, горючее и грузы из Москвы, Архангельска, Сибири, Казахстана, Кавказа и из Ирана.[321]

Эта возможность делает еще более чудовищной глупость немцев, поставивших так много на Сталинград и ничего на Саратов.

Астрахань, расположенная южнее Сталинграда, играла подобную же, хотя и подчиненную роль. Через Саратов она была связана железной дорогой со всей неоккупированной частью России, а через Каспийское море — с Персией и оттуда с внешним миром. Персидский залив играл на юге такую же роль, как Белое море на севере.

Тактические ошибки немцев были почти так же велики, как и стратегические. Зимой 1941/42 г. их оборонительная система «ежей» оправдала себя с успехом, потому что подвижность русских была низкой главным образом из—за нехватки транспорта. Вследствие этого продвижение между «ежами» не могло идти быстро. Благодаря росту собственного производства, а также помощи американцев и англичан к осени 1942 г. положение в значительной мере изменилось. Русские оказались в состоянии не только осуществлять более стремительные и глубокие прорывы, но и использовать в гораздо большем количестве артиллерию против «ежей», что было не менее важно. В кампании 1941/42 г. немцы перешли к обороне и их подвижные войска могли свободно действовать в промежутках между «ежами», в то время как в кампании 1942/43 г. вследствие того, что в зимние месяцы значительные подвижные силы немцев участвовали в наступлении на Сталинград и на Кавказе, это стало уже невозможным в такой полной мере. Отсюда вся система «ежей» приняла форму как бы отдельных кусков линии Мажино.

Рассматривая «битву за Францию», надо помнить, как мы указывали, что в самой линии Мажино не было большой ошибки, ошибка была допущена вне линии Мажино, и состояла она в отсутствии мощных подвижных сил, которые могли бы действовать как меч при наличии щита. Из описываемых далее военных действий будет ясно видно, что ошибка немцев проистекала из подобного же недостатка подвижных сил. Они не могли задержать поток русских, когда он проносился мимо «ежей», и, следовательно, не могли использовать преимущества системы «ежей». Отсутствие подвижных войск превращало «ежи» в ловушки.

Серьезность этих ошибок увеличивалась моральными факторами. В России партизаны, число которых все время возрастало, вселяли ужас в сердца немецких солдат, разбросанных вдоль бесконечной линии сообщений. На огромных пространствах, через которые проходили коммуникации, партизанские отряды играли такую же роль, как и стаи подводных лодок в Атлантическом океане. «Днем они были русскими рабочими, работающими на немцев, а по ночам становились вражескими солдатами».[322] За пределами России также происходили изменения: Испания превращалась из невоюющего государства в нейтральное; Турция все более и более выражала просоюзнические настроения; Италия, находясь под прямой угрозой вторжения союзников в Северную Африку, заняла полностью пораженческую позицию; фактическое исчезновение правительства Виши объединяло Францию. Обстановка внутри Германии быстро ухудшалась. «Полиция была вынуждена прибегать к суровым мерам, чтобы помешать открыто критиковать правительство».[323] Начали наполняться людьми концентрационные лагери, а когда они переполнились, жестокости стали ужасными. Население Германии снова было прочесано для набора рекрутов, а в оккупированных странах брали людей на принудительные работы. На этой почве росло пока неосязаемое, но вполне реальное возмущение; нужен был только сильный толчок, чтобы оно со всей силой сказалось на ходе войны. Обратимся теперь к самой катастрофе.

В начале ноября генерал фон Паулюс сменил генерала фон Гота на посту командующего 6–й германской армией. Армия состояла из 22 дивизий общей численностью около 300 тыс. человек. Главная масса армии с аэродромами и базами снабжения была сосредоточена в сравнительно небольшом районе западнее Сталинграда. К северо—западу от нее на Дону оборону на протяжении 350 миль держали румынские и итальянские войска, а южнее 6–й армии возвышенность Ергени занимали румынские соединения. Еще одним слабым местом был правый фланг румын на Ергенях; он висел в воздухе, ибо единственным связующим звеном между румынами и немецкой армией на Кавказе был одинокий немецкий пост в Элисте, в 175 милях к югу от Сталинграда и примерно на таком же расстоянии от Моздока. На Кавказе немцы фактически действовали в длинном и чрезвычайно узком выступе Ростов, Моздок, Новороссийск, безопасность которого целиком зависела от прочного удержания выступа под Сталинградом.

Такая группировка германских войск автоматически предопределяла план действий русских. Он состоял из двух операций: отвлекающего наступления на фронте 'Великие Луки, Ржев с целью сковать германские резервы и из прорыва с обеих сторон сталинградского клина немцев с целью освободитьСталинград. Полагали, что это наступление в случае успеха заставит фон Паулюса снять осаду и отступить. Это, в свою очередь, лишило бы немцев возможности удерживать позиции на Кавказе. После прорыва выступа с обеих сторон объектами русского наступления должны были стать железные дороги Сталинград—Сталино и Сталинград—Новороссийск, являвшиеся линиями снабжения фон Паулюса. Войска фронта, которым командовал генерал Рокоссовский, должны были пересечь Дон у Серафимовича, где русские удерживали небольшой плацдарм, наступать на Калач и перерезать железную дорогу Сталинград — Сталине. Войска фронта генерала Ватутина должны были на своем правом фланге форсировать Дон далее к западу и нацелить свое наступление на железную дорогу Сталинград—Сталино в район станции Лихая. Войска генерала Еременко должны были прорвать румынские позиции на Ергенях и занять станцию Абганерово на железной дороге Сталинград—Новороссийск. Мысль о том, что, несмотря на эти три удара по его коммуникациям, фон Паулюс будет продолжать осаду Сталинграда, естественно, никогда не возникала у маршала Жукова, который с генералом Василевским организовал эту громадную операцию. Наступление с целью прорыва сталинградского выступа началось 19 ноября, в момент, когда положение германских войск в Северной Африке стало критическим.