– Продолжайте испытания, – приказал Оберт и предложил Риттеру и его «свите» пройти в укрытие.

Скоро Ридель и Вернер фон Браун выскочили из ямы и укрылись за щитом у пульта управления.

Оберт достал секундомер и махнул рукой.

Секунда, другая и – послышался рокот двигателя. Рев нарастал. Казалось, дрожали стены. Вдруг рев оборвался.

– Кончилось топливо, – сказал Оберт. – Двигатель работал ровно тридцать секунд.

– Отлично! Вы, господин Оберт, получите обещанную бумагу, – сказал Риттер и, грузно шагая, пошел впереди других, к своему автомобилю…

Собрав новые «пожертвования», «Немецкое ракетное общество» купило участок земли в пригороде Берлина, где находились заброшенные с времен войны бетонные казармы, и устроили там испытательный полигон, назвав его «Ракетен-флюгплатц».

Укрыться в «глухом углу» Оберту и его помощникам посоветовали дипломаты. Уж очень широкую нежелательную огласку получила трагическая гибель Макса Валье. Валье погиб от взрыва своего реактивного двигателя, который он хотел приспособить для автомобилей Оппеля.

Не успела забыться эта печальная история, как на ферме Риделей при испытании взорвалась опытная ракета Небеля «Мирак».

Дипломаты не хотели, чтоб сведения о ракетных исследованиях просачивались за границу, и посоветовали Оберту и его друзьям «убраться подальше»…

В начале 1931 года на «Ракетен-флюгплатц» была привезена вторая, усовершенствованная ракета «Мирак».

Небель был преисполнен радужных надежд и настаивал на ее немедленном испытании. Оберт, осмотрев ракету, сказал, что у него нет возражений.

Ракета была укреплена на испытательном стенде.

Небель, Оберт и другие члены «Ракетного общества» спустились в укрытие.

На этот раз испытание производилось по строго разработанной системе.

Раздалась команда:

– Запал!

Замкнулась электрическая цепь, и Небель увидел в перископ, как загорелась у сопла ракеты пороховая шашка.

– Бензин! – крикнул Небель.

Из сопла вылетело желтое пламя.

– Кислород! – раздалась новая команда. Пламя стало почти белым, послышался рев двигателя и вдруг – оглушительный взрыв…

Когда, удрученные вторичной неудачей, члены «Ракетного общества» молчаливо выходили из укрытия, к ним подбежал взволнованный Браун.

– Господа, я только из Берлина. Там получена телеграмма от Винклера из Дессау. Ему удалось поднять ракету в воздух.

– Не может быть! Наверное, заработал лишь двигатель, – с досады закричал Небель.

– Нет, он поднял ракету! – сказал Браун.

– Вы знаете характеристики? – спокойно спросил Оберт.

– Да, у меня записано. – Браун достал из кармана блокнот и, сняв перчатки, стал его листать. – Вот, пожалуйста, господа: длина ракеты – шестьдесят сантиметров; вес около пяти килограммов; форма – призмообразная…

– Высоко ли она взлетела? – прервал Небель.

– В первый день всего на три метра… Но при вторичном запуске – довольно высоко…

– На сколько?

– Она уклонилась от вертикали, и точно установить не удалось… Полагают, что метров на двести – триста…

– Ракета весом в пять килограммов, – усмехнулся Небель, – шестьдесят сантиметров в длину – это не ракета, а игрушка! Да, да – игрушка!

– Но она взлетела, господа, и с этим мы должны считаться! – воскликнул Оберт. – Я предлагаю послать Винклеру поздравительную телеграмму, и еще с большей настойчивостью продолжать наши работы…

2

Жители большого дома на углу Садово-Спасской и Орликова потеряли покой, когда у них в подвале обосновался ГИРД. Не только днем, но и по вечерам оттуда доносился стук, скрежет и лязг железа. Иногда в открытые форточки долетали возбужденные крики, гул споров или слышалось пение…

Нередко ночами, когда все укладывались спать, снизу слышалось ритмичное монотонное урчание моторов и тяжелое гуденье станков.

Гирдовцы сдружились. Работали увлеченно, радостно. Их вдохновляла высокая, заманчивая цель! Сергей Королев, умело сочетая обязанности начальника с творческой работой, всех увлекал своим энтузиазмом, верой в победу.

Душой и вдохновителем ГИРДа неизменно оставался Цандер, занимавший скромную должность руководителя первой бригады. К нему шли за советами, у него искали помощи, поддержки, когда неудачи граничили с отчаяньем.

Цандер был тих, уравновешен, приветлив. Он умел ободрить теплым словом, развеселить шуткой, вселить уверенность любимым восклицанием: «Вперед, на Марс! Мы обязательно полетим…»

Как-то поздним вечером, когда Цандер сидел за расчетами большого двигателя, постучав, вошли двое и остановились в нерешительности.

– Пожалуйста, входите, товарищи! – пригласил Цандер и поднялся.

– Мы думали, вас нет, Фридрих Артурович, и хотели у вас в шкафу спрятать вот это, – смущенно сказал невысокий, узколицый, в очках, инженер Ручкин.

Другой, тоже невысокий, круглоголовый, с рыжеватым чубом, инженер Листов, от удивленья прищурил голубые глаза:

– Днем, когда вы обедали, приходила Александра Феоктистовна и просила сегодня вас не задерживать… Вы читали записку?

– Да. Она купила билеты в кино и просила меня приехать пораньше, но я не мог… – Чувствуя какую-то неловкость, заговорил Цандер и тотчас постарался перевести разговор на другое. – А что это у вас в коробке? Зачем это нужно прятать?

– Вы вчера, Фридрих Артурович, советовали пайку арматуры в двигателе делать серебром.

– Да, медь может не выдержать…

– Серебро достать невозможно, – немного нараспев сказал Листов.

– Но мы нашли выход, – бойко заключил Ручкин, – вот взгляните, пожалуйста.

Цандер поднялся, заглянул в коробку, и лицо его осветилось радостной улыбкой. В коробке лежали серебряные ложки, цепочки, броши, серьги, крышки от часов, даже почерневшие от времени обломки оклада со старинной иконы.

– Где взяли, друзья?

– Собрали… Каждый принес, что мог.

– Чудесно, товарищи, чудесно! Теперь серебряного припою нам хватит надолго. Благодарю вас от души.

Цандер запер коробку в шкаф и ключ положил в карман.

– Фридрих Артурович, можно с вами поговорить по душам? – спросил Ручкин. – Есть одно предложение.

– Пожалуйста, Леонид Степанович, садитесь.

Инженеры сели к столу. Цандер прошел на свое место.

– Мы вот тут думали с тезкой и пришли к такому выводу, что с планером нам придется туго.

– Почему так думаете?

– Планер – учебная машина… Кому он нужен с реактивным двигателем?.. Помогать нам будут неохотно.

– А что же делать?

– Надо реактивный двигатель приспосабливать не к планеру, а к самолету, – по-петушиному бойко выкрикнул Ручкин. – Тогда нас поддержит Наркомат обороны. Дело примет другой размах.

– Мы с Королевым уже говорили об этом с руководством, и если планер полетит, тогда мы можем уже доказательно ставить вопрос о создании реактивных самолетов… Что, не согласны?

– По-жа-луй, так, – раздумчиво сказал Листов.

– А ракеты? – с горячностью продолжал Ручкин, – мы бьемся, у нас не хватает средств, оборудование старое, материалы тоже… Но ведь все может измениться, если мы скажем, что способны создать боевые ракеты. Американцы и немцы, очевидно, давно работают над этим.

– Возможно, друзья, возможно, – стараясь притушить пыл Ручкина, заговорил Цандер. – Я сам думал об этом и очень волновался… Даже написал письмо в «Главнауку», указывая, что в случае создания на Западе боевых ракет наши мирные ракеты могут быть переоборудованы в военные… Я просил мое письмо переслать по назначению. И получил ответ. Тухачевский же выделил деньги на наши опытные ракеты.

– Может быть, написать еще?

– Нет, друзья, не стоит… Если будет нужда, нас найдут… Мне кажется, нам следует выполнять благороднейшую задачу по завоеванию межпланетного пространства. Кто знает, друзья, может быть, на других планетах обитают разумные существа более высокой организации, чем люди Земли. Их открытия, изобретения и достижения могли бы дать так много нам. Подумайте, друзья, разве не благородная задача трудиться ради этого?