Сердце Джоша сильно забилось, в голове мелькнули неприятные образы, по телу прошёл неприятный холодок. Сидящий рядом с матерью мальчик, поднял на женщину свой чистый, немного наивный взгляд:

— Папа умер.

Выражение лица не изменилось, лишь ресницы задвигались чаще, смахивая влагу с глаз: она была готова к этому. Смерть любимого человека была ожидаемым событием, пережить которое Грета готовилась последние дни, но не сдержалась и, извинившись, удалилась в комнату.

Весть о смерти Станислава Милькевича распространилась по Бэйвилю в мгновение ока, вызывая одинаково-печальные чувства горожан. В день похорон на улицы вышли все жители, провожая в последний путь уважаемого гражданина, в траурной процессии, заполнив путь от жилых кварталов к кладбищу. Никто не произносил речей, но подходя к гробу, каждый высказался, взглядом, словом или фразой выражая скорбь и признание. К концу дня дом Греты Розендаль наполнился людьми, желающими поддержать родственников. Заметив как мысли пришедших гнетут Джоша, близкая подруга покойного обратилась к присутствующим:

— Давайте вспомним то хорошее, что мы видели от Станислава: его заботу, любовь к людям и достоинство, которым он показывал пример всем нам. Довольно скорбеть о том, кто остался в наших сердцах неутомимым хозяином и близким человеком.

На лицах стали появляться улыбки. Сначала немного грустные, потом всё добрее и ярче. Подойдя к Джошу, Грета призналась:

— Я готова разрыдаться, прямо здесь, на глазах у всех…

— Спасибо, Грета, — ответил мужчина, беря её за руку. — Вы сильная женщина и очень чуткая.

— У меня был отличный пример, — вздохнув, ответила хозяйка. — Мне очень хочется, чтобы тот далёкий эксперимент не повлиял на вашу наследственность. Чувствую, что нам придётся потереться боками.

Прижавшись по-матерински нежно к Джошу, Грета вернулась к гостям, слушая добрые воспоминания о любимом человеке.

— Ты не видел Виктора? — спросил Алекса отец, провожая взглядом хозяйку дома.

— Он уединился в кемпинге, со вчерашнего дня не выходил, — ответил сын.

— Я поеду, поговорю с ним, — собрался Джош.

— Пап, — Алекс взял отца за руку. — Не надо. Он взрослый, самостоятельный парень и в этой ситуации должен сам справиться со своими чувствами.

— Ему всего девятнадцать, — возразил Джош.

— Мне было семнадцать, когда я поступил в университет на другом конце страны, — заметил Алекс. — Тогда, ты тоже сокрушался, что не сможешь оказать поддержку. Виктор прожил полгода без родителей, зная, что никогда их больше не увидит. Он всё прекрасно понимает, ему нужно время справиться со своими чувствами и понять смысл происходящего.

Джош всё ещё не соглашался с сыном, хотя на его лице появилось сомнение.

— Ты взял его в свой дом, поверил в силу его характера и возможность справиться с проблемами, начав с самого себя. Теперь, когда ты потерял отца, только узнав его, в тебе говорит некто другой, не похожий на Фостана старшего, человек. Прости, пап, но дети тоже взрослые люди, живущие своей жизнью.

— Вольные птицы, — проговорил Джош. — Да, ты, наверное, прав. Обещаю, я не буду тревожить Виктора, но мне тоже нужно побыть одному.

Похлопав сына по плечу, Джош покинул дом, освобождаясь от лишнего груза скорбных эмоций наполнявших пространство города.

Увидев у ворот кемпинга машину Майкла, мужчина обрадовался, что сможет отвлечься от грусти, заполнявшей его сознание. По сидящей на крыше вороне, Джош определил, в каком бунгало искать прибывших брата с сестрой. Почувствовав приближение человека, ослепшая в темноте птица приветливо каркнула, получив негромкий ответ. Предупредительно постучав, Джош увидел в открывшейся двери лицо Виктора.

— Я обещал Алексу, что не буду тебя тревожить, — оправдываясь, произнёс мужчина.

— Мистер Фостан, всё нормально, — ответил юноша, проходя внутрь. — Я рассказал Эмили и Майку об экспертизе.

Поприветствовав молодых людей, Джош услышал мнение девушки:

— Закрутила, Сьюзан, ничего не скажешь…

— Давайте не будем расстраиваться, — посоветовал мужчина. — Лучше расскажите, с какими новостями вы приехали.

Выслушав отчёт Эмили о последнем дне перед отъездом в Бэйвиль, Джош, как и адвокат, пожурил Майкла за опрометчивый поступок, притом, отметив, что инициатива не была лишена смысла. Убедившись, что время позволяет нарушить этикет лишь немного, Джош поспешил связаться с Маем и поделиться своими соображениями о дальнейшем ходе дела. Время до назначенного заседания позволяло действовать не торопясь.

После встречи с белокурым спортсменом, Боб Сарански заинтересовался вопросами, услышанными в машине Майкла. Парнишка стал внимательнее слушать о чём говорит мать, но спросить Сьюзан, что она имела в виду под наследием древнего рода не решался. Взрослеющий подросток давно приспособился к отношениям с матерью, занятой своей карьерой: дежурных «хорошо, мама», «да, мама» и «конечно, мама», было достаточно, чтобы получить относительную свободу и независимость. Вовремя выполненные поручения, порядок в собственной комнате и хорошие оценки в школе сделали Боба любимым сыном. Другое дело, были визиты к бабушке, относившейся к внуку как к взрослому, хоть ещё и очень молодому человеку. Внук помогал Клаудии в общественных делах и решил спросить именно её, что значат все эти разговоры о наследстве.

Сьюзан Сарански, получив благородное воспитание и пример матери, как образец добродетели, в реальной жизни столкнулась с совершенно иной правдой. Среди людей её окружавших, достижение собственных целей, различие в понятиях ценностей и условности общественного мнения, делали благородство смешным, давно устаревшим понятием. Собственная жизнь расценивалась Сьюзан, как замысловатая игра судьбы, Господа Бога и её собственного ума. С ранних лет учившаяся религиозным основам, Сарански младшая до конца не отвергала наличие высших сил, но и не надеялась на безоговорочную помощь с небес, отчётливо понимая, что жизнь человека зависит от его собственных дел и достижений. Сьюзан была уверена, что тот, кто хочет, должен стремиться к цели, а тот, кто не может — просто ленив и бесполезен.

Получив хорошее образование и место на государственной службе, женщина уверовала в собственную исключительность. Из-за предприимчивости и напористого характера, отношения с мужчинами у Сьюзан складывались по-особенному. Неосознанно отождествляя личную жизнь с деловой, Сарански со временем уверовала в превосходство слабого пола над представителями противоположной стороны. Она даже решила, что в такой ситуации муж не нужен, полагая, что мужчина будет лишь отнимать время. Родив мальчика, не привыкшая отступать женщина, решила, что истинный отец ребёнка не должен знать о появлении продолжателя рода. Убеждённая в собственных силах она была уверена, что сможет воспитать Боба лучше, если останется одна.

Смерть Ала Брейкмана напомнила Сьюзан о давнем противостоянии двух семей. Узнав, что бизнесмен не оставил завещания, в голове предприимчивой женщины возникла простая комбинация для достижения ещё большей вершины своей карьеры. В своих фантазиях она могла видеть признание обществом её проницательных способностей и результат искусно проведённой игры по восстановлению величия фамилии. Начав с политической сцены провинциального городка, наследница французской династии, имевшей историческое отношение к независимости Соединённых Штатов, планировала свернуть горы в масштабах мировой политики. Поднимаясь по хрустальной лестнице своих желаний, Сьюзан становилась жестче и требовательней к своему окружению, доказывая собственную значимость и гениальность.

Разведав у своего адвоката обстановку с делом о наследстве, Сьюзан Сарански упивалась близкой победой. Заведующая отделом муниципалитета предвкушала торжество признания своего сына наследником средств накопленных несколькими поколениями Брейкман и готовилась показать миру, насколько близок её отпрыск двум уважаемым фамилиям. Выходя из здания муниципалитета, гордая дама не ожидала встретить группу журналистов и телевизионных комментаторов, ринувшихся ей навстречу. Вопросы, звучавшие в тёплом воздухе летнего вечера, были как на подбор одинаковы: «Скажите, это правда, что вы спали с покойным мистером Брейкман?», «Ваша фамилия Сарански, а девичья фамилия вашей матери Лярош, не считаете ли вы, что два забвенных рода воссоединяются?», «Как вы намерены распорядиться деньгами Ала Брейкмана?», и так далее, и так далее. Ослеплённая переносными софитами и вспышками камер, Сьюзан, всё-таки задумалась, почему такое количество писак поджидало её у входа в здание городской управы. Сев в машину, она ещё какое-то время улыбалась в объективы нацеленных на неё камер, но отъехав за первый же поворот, лихорадочно набрала своего адвоката: