Контратаки этих решающих недель кампании часто бывали отмечены героизмом как британских, так и индусских войск. Эти поступки часто были тактически выгодны и разумны, но в итоге оказывались бесполезными с боевой точки зрения. В этом смысле они напоминали наступательные операции объединенных армий «шотландских колонн» в пустыне, проводившиеся в то же время.

Первые воздушные атаки японцев, произведенные с авианосцев, нанесли поражение ограниченным воздушным силам британцев на Цейлоне и в Бенгалии — последними были значительно уступавшие по силе соединения «Хаукер-Харрикейнов» и «Кертисс-Мохауков» — и убедились, что воздушное сопротивление вторжению будет незначительным. Соединения японских бомбардировщиков были готовы двинуться к аэродромам Мандалая и Рангуна сразу же после их взятия, и теперь они начали налеты на города Бенгалии, особенно на Калькутту. Как и в Бирме, потрясение от воздушных налетов было гораздо большим, чем причиненные ими разрушения; оно привело англичан к решению и не пытаться защищать Калькутту.

После того как японский флаг был поднят в Калькутте, произошло именно то, что предвидел Объединенный штаб планирования индийского командования на обсуждении, имевшем место 14 марта 1942 года[138]. Это были: «а) проблема беженцев, б) серьезная проблема внутренней безопасности, в) возможность активных действий пятой колонны в Бенгалии, г) массовое бегство рабочих из районов, которым угрожает захват, парализующее промышленную и транспортную активность, д) развал гражданского управления, е) массовое мародерство и ж) общий упадок духа населения Индии, что не сможет не сказаться на индийской армии».

Начало сезона дождей в середине мая сопровождалось завершением отступления английских войск из Бирмы и тем, что под угрозой оказалась вся территория Бенгалии — в добавление к угрозе, которую представляло расширение плацдармов высадки японцев. Англичане думали, что дожди прекратят японское наступление. В действительности дожди замедлили скудные поставки японцев гораздо меньше, чем поставки британцев. Так же, как и в Малайе и на Филиппинах, японцы показали в Индии свою способность действовать в условиях окончательного разрыва путей подвоза. Японцы отбирали еду, сея голод в областях, через которые проходили, и транспорт.

К маю степень японской угрозы Индии достигла уровня, предсказанного британским Штабом объединенного планирования двумя месяцами раньше: одиннадцать дивизий следовали морем и еще две переходили границы со стороны Бирмы[139]. Поскольку Калькутта была взята, японцы оказались перед своим следующим решением — о главном походе. Окончательным решением было движение на запад, с конечной целью взять Бомбей.

Перспектива движения через субконтинент, при открытых флангах и проходившем сложный путь снабжении из Японии, пугала. Базировавшиеся на Цейлоне субмарины уже начали наносить потери японским войскам и конвоям подвоза. Но это не было сопротивлением настолько сильным, чтобы смять затянувшееся наступление японцев. Ключом к пониманию этого было мнение британцев — в Дели, не в Лондоне, — что ситуация безнадежна[140]. Как у французов в 1940 году, это дало толчок к тому, что даже ограниченные оперативные и тактические поражения имели стратегические последствия, а также к тому, что доступная глубина и ресурсы не были эффективно использованы. Падение Индийской империи во многом напомнило падение Франции. Она не смогла оправиться после тактических и оперативных поражений, так как желание, воля и готовность нации сопротивляться были низкими. Многие из индийских дивизий оказались неготовыми к сопротивлению точно так же, как не были готовы к сопротивлению необученные и плохо вооруженные французские резервисты в 1940 году .

Массового восстания индусов по поводу встречи с японцами не произошло, хотя волнения были величайшей помехой англичанам в их военных усилиях. Это не означало, что только меньшинство образованных классов Индийской империи могло бы сказать: «Лучше японцы, чем англичане» или, в случае многих мусульман, — «Лучше японцы, чем Партия конгресса с индусским большинством» — как лишь меньшинство французов сказало: «Лучше Гитлер, чем Леон Блюм» в годы, предшествовавшие катастрофе 1940 года. Такое отношение, скорее, говорило о том, что у них не было воли, чтобы мобилизовать для войны все общество и всю экономику, как это сумел сделать Сталин в Советском Союзе в 1941 году или как — без применения тайной полиции — мобилизовал Британию Черчилль в 1940-м.

К тому же Индийская империя в 1942 году переживала кризис законности власти. В какой-то степени совершенно не важны были образованные индусы, желавшие независимости. Англичане так продумали военную составляющую Индийской империи, что они не имели значения; личный состав набирался из групп, традиционно связанных с британской армией. Военные ресурсы должны были обеспечиваться, по требованию, системой местного командования. Но все больше не индусы, а британское руководство (и англизированные индусы, которые тоже были частью правящих классов британской Индии) не верило в Империю. Они не хотели сражаться и умирать за сохранение британского правления в Индии, не имели воли к борьбе, какую имела Британия в 1940 году.

Это привело к провалу сопротивления на всем субконтиненте. Японцы двигались в вакууме. Их продвижение замедлялось лишь летней жарой и общественной анархией, следствием падения британского правления. Англичане удержались на Цейлоне, на юге, — японцы не считали, что туда стоит двигаться, — и в Пенджабе и Синде, где был порт Карачи, гавань для подкрепления. Дополнительные британские дивизии прибыли в мае и июне[141]; прибыли американские самолеты, чтобы обеспечивать воздушное прикрытие. Японцы усомнились в решении выступить вместо Операции-11, в качестве модели вторжения, с Операцией-21, которая ограничивала способность японцев двинуться на линии коммуникации британцев, ведущие к территориям, которые те все еще удерживали. Так как Цейлон должен был становиться все более изолированным по мере продвижения японцев на юг, они были не готовы стянуть дополнительные ресурсы, которые потребовались бы для вторжения.

Самым первым результатом падения Дели и бегства правительства наместника в Карачи стало укрепление японских позиций в Китае. Без снабжения и обеспечения пополнениями, которые поступали с индийских баз, воздушные силы союзников в Китае по большей части развалились. Способность японцев к продвижению в Китае ограничивалась только все более растущей нехваткой собственных ресурсов, которая в свою очередь была связана с вторжением в Индию.

Когда японцы начали широкомасштабную оккупацию субконтинента, первой реакцией индийского населения было любопытство[142]. Индусы были совершенно безоружными после британской политики, направленной на предотвращение активного сопротивления, а также создания ощущения бессилия, так, чтобы они не могли оказать сильного сопротивления даже при достаточной к тому причине. Население Индии к тому же столкнулось с более насущной проблемой — бездействием систем. По всей стране были разрушены инфраструктура и промышленность — как это было в Бирме и на Андаманских островах[143]. Это означало, что перспектива нехватки продовольствия скоро станет реальностью .

После захвата главных объектов в Индии японцы снова применили ту же практику, что и в Гонконге, Сингапуре и Рангуне. Она заставили заключенных-англичан подметать улицы, полагая, что это станет ритуальным актом публичного унижения. Однако, как и в предыдущих случаях, это лишь увеличило уважение к британским военным со стороны населения, увидевшего, что и в тяжелых условиях британцы поддерживают дисциплину. Это, вместе с немедленным крушением экономики, привело к тому, что британское правление очень скоро стало вспоминаться с тоской многими индусами.