Это означает, что, когда в самом начале войны Япония осознала, что Индия станет ключевым членом «Великой сферы восточно-азиатского сопроцветания», это не привело к большому нарушению планов, хотя предвоенная стратегия и предусматривала, что Бирма обеспечит западный периметр обороны[112]. Даже Бирма была позднейшим дополнением; японские операции были первоначально нацелены скорее на то, чтобы перерезать бирманскую дорогу в Китай, чем на то, чтобы открывать широкий фронт против союзников.

Лязонские конференции, проведенные в Токио в ноябре 1941 года, подчеркнули полезность скорее непрямого политического проникновения в Индию, чем непосредственного военного вторжения[113]. Это давало японцам возможность не ввязываться в бесконечную наземную войну в Азии — такую, как в Китае. Однако происшедшие в течение нескольких месяцев перемены заставили японцев пересмотреть свой стратегический взгляд на Индию. Фактором, который расширил стратегическую точку зрения японцев на субконтинент, стала перспектива сотрудничества между союзниками. Даже если Японии и Германии не нужно было совместно противостоять Советскому Союзу, успех Германии в Северной Африке, на Среднем Востоке (включая неудавшийся переворот в Ираке) и возможное продвижение на юг Азии с южных границ Советского Союза, все предпологали, что германо-японское «сотрудничество» может вылиться в ценную стратегическую концепцию.

То, что этого не случилось, произошло не по вине Хироши Ошимы, японского посла в Берлине. Он, возможно, никогда не понимал слабости стратегии немцев и их неспособности (или нежелания) заглянуть чуть дальше текущей боевой ситуации[114]. Но и он, и его германские коллеги видели, что англичанам приходится отводить дополнительные силы на западные подходы к Индии и что это может ослабить их способность отразить японскую атаку с востока. Они также подняли — но не решили — вопрос о том, будет ли целью похода на Индию разрушение охватывающих весь мир британских путей коммуникации или же целью этого похода будет продолжение японской экспансии против Бирмы со стороны юго-восточной Азии. Вполне естественно, что немцы были больше заинтересованы в атаке на Цейлон и последующих атаках в Индийском океане. Они бы оказали более непосредственное воздействие на положение союзников в Северной Африке и на Среднем Востоке, чем на сражения, которые сформировали бы будущее Японии. В ответ в декабре 1941 года в Берлине посол Ошима предложил синхронизировать японо-германский поход на Индию. «После захвата Сингапура Япония должна повернуть на Индию. Когда Япония атакует Индию с востока, будет полезнее всего, если германские войска подойдут к Индии с запада»[115].

Однако, хотя германским войскам так и не суждено было перейти пределы Индии, японцы с энтузиазмом взирали на то, что на поверку оказалось иллюзией союза. Это подтвердило, что Индия будет включена в список целей, который расширился после побед 1941–1942 годов, хотя эта цель и была более отдаленной, чем другие насущные цели Японии. Тем не менее, поскольку довоенные планы Японии были сметены после падения Сингапура тем, что потом назвали «болезнью побед», состав «Великой сферы восточно-азиатского сопроцветания» был пересмотрен и туда была включена Индия[116]. То, как это следовало исполнить, было решено заранее, поскольку японские стратегия и планирование оставались по большей части сосредоточенными на экспансии. Японский флот отозвался на победы 1942 года планированием масштабных продвижений, основной целью которых были Гавайи, но была и Индия[117]. Говоря словами адмирала Матоме Угаки, главы штаба Объединенного флота: «цель нашей стратегии — высадиться на Гавайях, Фиджи, Самоа и в Новой Каледонии, а также овладеть Индией и уничтожить Британскую эскадру в Индийском океане[118]. Однако планы по захвату Австралии здесь заканчивались, и японцы осознали, что одновременная атака на Индию представляет собой непреодолимую проблему[119]. Поэтому если и Индия, и Австралия были частью вновь расширенного списка стратегических целей, их следовало расположить по порядку.

В начале 1942 года главным сторонником индийской операции был премьер-министр Тодзио[120]. В своем мнении он противостоял генералам Хисаиши Тероши (главнокомандующему Южной армией, со штаб-квартирой в Сайгоне) и Ходзимэ Сутияма (руководителю Генерального штаба армии), а также множеству разведчиков. К беспокойству по поводу стратегического направления Японии они прибавляли беспокойство по поводу опасности успеха, который оставит Японию в оккупации. Они считали индусов неспособными создать организованное государство — после выдворения британцев. У этих руководителей было мало времени для поиска неяпонских союзников, они не доверяли даже своим собственным помощникам из Индийской национальной армии (созданной по приказу Тодзио) в той же степени, в какой они поначалу не доверяли  своим бирманским пособникам, которых они теперь пытались организовать, чтобы обеспечить поддержку японскому режиму[121].

Однако армия нашла Индию возможной целью — частично в качестве альтернативы амбициозным военно-морским планам захвата линии круговой обороны в Тихом океане[122]. Это, по крайней мере, не повлекло бы за собой введения в бой по частям, к чему привела бы стратегия военно-морского флота. При принятии решения о походе против Индии планирование должно было начаться в январе — феврале, в конце Малайской кампании. Любое движение на Индию до начала майского сезона дождей могло означать перенос кампании по захвату Верхней Бирмы, включая жизненно важные аэродромы в Мандалае и Лашо, открывавшие путь на Китай. Это значило бы, что силам, направлявшимся теперь в Бирму, придется иметь дело с оставшимися в Верхней Бирме британскими и китайскими соединениями во время сезона дождей при весьма ограниченных ресурсах.

В начале 1942 года японцы увидели те же две тактические возможности, что и немцы (и британцы), наступательных операций. Можно было во время движения на Индию одновременно высадиться на Цейлоне, что давало бы возможность угрожать британским путям снабжения в Индийском океане, около мыса Доброй Надежды, или сразу вторгнуться в Индию, начав атаку через границу в Бирме, как только закончится Бирманская кампания. Механизмы атак также были неясны. Были рассмотрены как возможность морских рейдов — вариант, которому отдавал предпочтение флот, — так и возможность высадки[123]. Обе наступательные операции планировались как Операция-11 и Операция-21, против Цейлона и Индии соответственно[124].

Казалось, атаку японцев 1942 года на британские соединения отразить невозможно. За триумфом при Сингапуре последовало стремительное продвижение по территории Бирмы, несмотря на вмешательство китайцев и тяжелые условия местности, которые вкупе с плохо организованным снабжением затрудняли продвижение японцев больше, чем действия англичан. Следовало решить вопрос о том, какой будет следующая цель. Очевидно, что теперь события обгоняли планы ноября 1941 года.

Потребность в быстрой разработке стратегических планов преследования — когда не было ни времени, ни желания для активного анализа возможностей — появилась, когда Япония отошла от следования довоенному планированию после достижения в 1941–1942 годах первоначальных целей[125]. То, что осталось от довоенного планирования, значило: японцы поняли, что непродуманное нападение на Индию есть авантюра и неоправданная трата сил. Оно могло бы привести к немедленной — или отдаленной — катастрофе. Однако общая стратегическая ситуация значила, что японцы поняли: если они не одержали тактическую победу над союзниками в первые шесть месяцев войны, то вряд ли одержат победу в конце. Очевидно, что Индия была тем фундаментом, опираясь на который союзники с их индустриальным преимуществом смогут наконец укрепить силы и снова занять Бирму — и, кроме того, Юго-Восточную Азию. Японцы также не питали иллюзий относительно того, что политическая неразбериха в Индии, возможно, предотвратит такое развитие событий.