— Что?

Я чуть не упал со стула.

— Что вы сказали.

— Ты что, глухой. Или ты не знаешь эту сволочь?

— Я то знаю, но его ищут.

— Кто? Тебе мозги здесь крутят. Да Кац давно осведомитель КГБ.

Я зевал ртом, пытаясь услышать свой звук.

— Значит меня давно опекало КГБ?

— Неужели не мог башкой покрутить. Тебя просвечивали все время.

— Так они знают мой секрет изготовления препарата.

— Конечно знают. Там не такие придурки, как Рабинович и его мадам Гапанович. Они с крана, перед твоими окнами, на камеру сняли весь процесс изготовления препарата. Мало того, тебя прослушивали и просвечивали везде: на работе, дома, у твоих многочисленных любовниц.

— И вы генерал это знали?

— Знал. Об этом знали Федотов и Кузьмин, об этом знало много лиц в КГБ и правительстве. Ты только один, занятый своими крысами, прятал рукавом от всех, свои, ни кому не нужные секретики.

— Так почему же все молчат?

Ампилов уже не спрашивая налил коньяк и допил его. После вкусно затянулся, развалился в кресле и, выпустив три кольца дыма, сказал.

— Было закрытое решение ЦК о твоем изобретении. Там понимают, какой тарарам подымится в мире, особенно у нас в России, если опубликовать твои данные. Тебя решили опекать, но не пущать.

— Я не понимаю много генерал. Людям принесло бы добро то, что я сделал.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Но всему свое время.

— Не хотите ли вы сказать, что КГБ распоряжалось и будет распоряжаться моей судьбой дальше?

— Хочу. Там есть умные люди. Тебя все время держали под колпаком. Ты думаешь Стелевич умер от разрыва сердца, Корзухина погибла от автомобиля, а ты сидел в тюрьме от неправильно сделанной инъекции. Чушь. Стелевич стал опасен, когда вылез со своими рекомендациями на мировой уровень. Его убрали, натравив Рабиновича на него. В КГБ учли все и состояние здоровья и напор мудака Рабиновича и агентов КГБ, что крутились вокруг Стелевича и внушали ему всякую чушь.

— Вы хотите сказать о верхушке института.

— И их в том числе. Корзухину убрали потому, что Рабинович подослал к ней красивого мужика, которому она хотела расколоться, по бабьей глупости. А тебя? Ты стал опасен. Как только больницы загудели, как улей, нужно было изолировать тебя. К тебе прислали провокатора Каца, который отлично провел операцию, за что он и получил повышение. Перед тобой все играли. А ты клюнул и все пытался жить по правилам. За что и поплатился

— Но вы же вытащили меня из тюрьмы?

— Вытащили. Обстановка изменилась. Сперва хотели тебя продержать в лагере подольше, чтоб обуять твою гордыню и потом вынудить перейти ко мне. Тебя даже там опекали и не давали уголовникам расколошматить твою прелестную голову. Тебя слегка проучили, а потом ждали решения комитета.

— Вы хотите сказать руководства КГБ?

— Да их. Но тебе повезло. Умер Андропов и вылез полупокойник Черненко. Этот был на том заседании, где решался вопрос о твоем изобретении и он поставил вопрос о тебе. Чувствовал, что заболел раком, а ему так хотелось жить. КГБ отлично сыграло роль, спекулируя на ваших отношениях с Рабиновичем и ты вылез в Москву.

Генерал взял бутылку опрокинул ее и долго ждал, когда из горлышка упадет капля коньяка на его, высунутый за нос язык. Затянувшись пару раз, он продолжал.

— Сейчас все идет к развалу. На верх всплывают всякие шарлатаны, типа Рабиновичей. Кстати, по данным КГБ, Рабинович уже тогда, авансом, продал твой препарат за границу, еще не успев его украсть. Так вот я говорю, нужно сберечь кадры и тем более тебя.

— Вы не берете меня на пушку, генерал.

— Нет. Ты и так много узнал. Так идешь ко мне или нет.

— К вам… нет генерал, мы не сработаемся, мы антиподы.

— Ха. Ха…Ха…, - заржал генерал — А я знал, что ты так скажешь, поэтому обрадую тебя. Тебя все-таки назначат директором того государственного института, а я буду от тебя далеко. Я буду руководителем отдела КГБ по науке, где будет все и проблемы биологического оружия, микробиологии и всякого химического оружия и буду держать под контролем тебя и такого недоноска, как Кац.

— Ну и скотина же вы генерал.

— Ничего мы квиты, я назвал тебя кретином, когда мы расставались. Так что квиты. Самое главное напоследок. Твое открытие, это государственное открытие. Государство само знает, что с ним делать и не лезь под колеса его. Ты понял. Бери институт и занимайся внеземными проблемами. Кстати, я тебя не поздравил, решением нашего ученого совета, тебе без защиты, присвоено звание доктор. А то ведь сотрудники твоего института уважать не будут. Пока доктор.

Ампилов встал и, пошатываясь пошел к выходу.

Через неделю меня вызвали в Совет министров и предложили должность директора института космических проблем. Я до этого переговорил все с Натальей, Любовью Владимировной, Анатолий Федоровичем и другими моими друзьями и решил, что пойду. Я дал согласие и вот я директор.

Я работаю как вол. Масса интересных проблем обрушилась на меня, они засосали и втянули меня в новые открытия и необычные решения. А вот о проблеме рака, я вспоминаю иногда, когда Наташка говорит маленькому Андрюшке.

— Вырастешь большой, как папа, то решишь, проблему рака.

А сейчас я задумываюсь, а «БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?».

Трофейщик

ЛЕС

Июль 1987 г.

— Ну, здравствуй, Самсонов.

Из кустов вышел одетый в гражданское капитан Николаев. В руке он держал недоеденную булку с колбасой.

— Давно тебя жду. Никак ты сегодня с большим уловом?

Сзади меня хрустнула ветка. На тропинке стояли два здоровых парня, с равнодушными физиономиями.

— Ты не снимай рюкзак, пройдемся до машины и там разберемся.

В почетном окружении, с нехорошим предчувствием, я двинулся к дороге. У черной «Волги» мы остановились.

— Ну, что там у тебя, показывай.

Я снял рюкзак и раскрыл его.

— Ого, — сказал капитан и вытащил за ствол «шмайсер», — Ты посмотри только, в каком отличном состоянии.

Он передернул затвором и, сунув другую руку в мешок, вытащил второй автомат.

— А вот и рожки, — заглянул он на дно рюкзака, — Раз. Два… Восемь штук. Ну все, засыпался ты, Самсонов.

— Я шел сдавать в милицию.

— Конечно, нашел на дороге. Подобрал и пошел сдавать в милицию. Ведь так?

— Все правильно.

— Сейчас мы акт составим. Съездим в управление, а там посмотрим что с тобой делать.

Добры молодцы запихали автоматы в рюкзак и сунули меня в машину.

— Где же ты нашел оружие?

— На дороге.

— И где ж оно так свободно валяется?

— На той тропке, где вы меня поймали, метрах так в 500.

— А тебя вчера в Березовке видели, это километра два вправо.

— Я там тоже вчера был.

— И решил до станции сделать крюк по дороге?

— Давно по лесу не ходил, соскучился.

— Неделю назад, тебя соскучившегося, видели тоже здесь и тоже с рюкзаком.

— Ну и что?

— Рюкзак-то твой тоже был полный.

— Там были мои шмотки. Не каждый же день оружие на дороге валяется.

— Ну что ж, Самсонов, дело я передаю в прокуратуру. Хватит, третий раз хватают тебя с поличным.

— Дело ваше, но оружие я шел сдавать в милицию.

— Слушай, Самсонов, заливай бабки другому, только не мне. Впрочем… — он вытащил из кармана сигарету и покрутив ее в руках затянулся, — У тебя есть еще шанс, если ты подскажешь мне кое-что.

— Я всегда помогаю нашему родному комитету.

— Слушай тогда, помощник. В Березовке, ты, по пьянке, проговорился, что нашел какие-то документы и даже вытер ими свою задницу. Так где ж они эти документы?

— Вот сволочи. Настучал кто-то. А еще друзья до гроба. Какая же дрянь накапала? Ладно, Сергей Николаевич, договоримся. Я вам место где документы, а вы меня отпускаете, без всяких оговорок.

— Вроде договорились. Завтра с утра мы к тебе заедем домой и поедешь с нами. Покажешь место.