— Крафт, Джин собирайтесь. Казначей, поведешь нас.

Я встал и стал одеваться.

Беспрерывно шел нудный дождь. Ноги вязи в жирной земле и их с трудом удавалось вырвать из наплывшей жидкой грязи. Меня и моих спутников мотало, как пьяных, на каждом бугорке и бороздке. Мы автоматически ловили звуки выстрелов и вытье, проходящих над головой, пуль АК. Где- то, с воем, шлепнулась в землю шальная пуля. Наши и «мухи» через определенные интервалы стреляли ракетами. Светящиеся шары, вспыхивали в тучах, не давая яркого света. Еле-еле я различал спину, идущего впереди, Казначея, которая также моталась и чавкала грязью впереди меня. Мы вошли в орешник и к нашим страданиям прибавились удары, невидимых в темноте, веток.

— Здесь, — сказал Казначей, резко остановившись и повел рукой в сторону.

Вспыхнула, от выпущенной ракеты, туча и я увидел, впереди себя, бачки и черные бугры, рядом с ними.

— Крафт, — крикнул я. — Видел?

— Да.

— Попытайся метнуть «кошку» за бачки, при очередной ракете. До них, вероятно, метров пятнадцать.

— Я попробую, сержант.

Он отдал конец веревки Джину и стал сматывать «кошку» в рулон для броска. Опять вспыхнула туча и «кошка» унеслась в надвигающуюся темноту. Крат и Джин потянули веревку.

— Сержант, вроде есть.

Вновь глухой свет озарил холм и мне показалось, что в мою сторону медленно перемещается вал грязи. Опять стало темно.

— Казначей, помоги, — выкрикнул Джин.

Через некоторое время вал грязи с бачком оказался у наших ног и мы принялись руками очищать, находившуюся под ним фигуру. При очередной вспышке, я разглядел полу очищенное от грязи лицо и не узнал, кто это.

— Это Сверчок, — сказал Джин. — Я его узнал по кривому носу.

Крафт, с руганью, стал вырывать крюк «кошки» из одеревеневшей мышцы бедра Сверчка.

— Следующий, по моему, на два метра дальше, — сказал Крафт и стал вновь наматывать веревку для броска.

Вспыхнул свет и Крафт опять метнул «кошку». Джин потащил веревку к себе.

— Попал, — сказал он.

— Мне, кажется, я услышал стон, — вдруг зашипел Казначей.

— Такая штука вопьется, даже мертвый застонет, — заметил Джин.

— Ребята, быстрее, — поторапливал я их.

Они втроем перебирали веревку в руках. Вдруг, раздался выстрел, и солдаты упали в кусты

— Снайпер. Мать его. Как он гад видит? — вырвалось у Джина.

Крафт шипел в темноте как змея, вытащив перерубленный конец веревки.

— У нас больше нет «кошки», — растеряно сказал Казначей.

— Все равно его надо вытащить. Он стонал, он ранен, — заявил я.

При вспышке тучи, я увидел недалеко, где- то в метрах семи, бугор поднявшейся земли.

— Парень почти рядом, — сказал я. — Крафт, размотай веревку, один конец ее, я привяжу к своей ноге, а другой — к руке. Вы же, возьмете середину веревки и по моей команде, когда я подползу к раненому, тащите. Джин, оторви бачок от руки Сверчка, сними с него ремень и захлестни по диагонали через плечо на нем.

— Не надо туда сержант. Это очень опасно. Давай, лучше, сбегаю к нашим, — и Крафт махнул рукой в тыл. — Достанем еще одну «кошку».

— Если он жив, он просто задохнется в грязи. Ты посмотри какой вал грязи, не ясно как он лежит, где рана, на голове или на туловище. В любом случае, если мы его быстро не вытащим, он задохнется и ему конец.

Я привязал конец веревки к ноге, другой, легким узлом к руке. Джим освободил руку Сверчка от бачка, а его ремень перехлестнул через плечо. Опустив отворот кепи на уши, я плюхнулся в грязь рядом со Сверчком, просунул руку под ремень Сверчка и прижался к нему. Голову пришлось положить на бок и сейчас же холодная грязь, до самого носа, облепила лицо. Я начал ползти, прижимая труп к себе, с трудом находя неровности почвы под слоем грязи, а она уже залила мне второй глаз и я, как при плавании «кролем», мотал в верх головой, стараясь выплюнуть грязь и вдохнуть свежего воздуха. Беспрерывный дождь, не мог смыть грязь с лица, а делал ее более жиже. Наконец, мы со Сверчком уперлись в бедро Шипа. Я очень долго снимал веревку со своего запястья и ощупью зацепил ее на ноге бедняги.

— Давай, — заорал я, расплевывая в стороны грязь и крепко вцепился в Сверчка.

Нога натянулась, заныла и мы поехали по вспаханной канаве назад. Вдруг, меня подбросило и я услыхал звук выстрела. Это Сверчок принял на себя пулю снайпера. Кто- то схватил мою ногу, рванул и я с трупом влетел за кусты. Усевшись под кустом, я стал рукою очищать лицо от грязи, кто- то из ребят сунул мне бинт и это, наконец, позволило открыть глаза.

— Тяните его.

— А уже все.

Ребята хлопотали над телом Шипа.

— Жив.?

— Еще дышит.

Когда я стал более или менее видеть, то вытащил нож и отрезал веревку от ноги. Потом, рукой стал счищать грязь с куртки, кепи и штанов. От проникшей под одежду сырости меня стал бить озноб.

— Ребята, снимите с Шипа куртку, я возьму его на плечо, а Джин и Крафт возьмите Сверчка. Казначей, понесешь мою куртку, оружие и шмотки ребят.

Началась мучительная дорога обратно.

Мы подошли к коттеджу, когда начался рассвет. Подтащив Шипа к первой койке, я свалил его на матрац.

— Кто-нибудь, займитесь раненым, — обратился я к солдатам, находившимся в доме.

Я вышел на улицу, взял у Казначея куртку и швырнул ее в бочку с водой, которая стояла на углу дома под стоком крыши. Мытье одежды и лица заняло много времени. Наконец, кое- как смыв грязь, вошел в дом.

В комнате было светло от керосиновой лампы и свечей. У входа в неестественной позе лежал Сверчок. Около Шипа хлопотало два человека, промывая его рану на затылке и очищая всего от грязи. Несколько человек сидело кружком на полу, где по центру были разложены: хлеб, консервы и фляги с вином и водкой.

— Сержант, иди согрейся. — сказал кто- то.

Я набросил куртку и кепи на косяк внутренней двери и, сев на пол, опрокинул в себя пол фляги вонючей водки. Я был здорово измотан, как автомат что- то отвечал на вопросы окружающих и очень хотел спать. Вдруг зазвонил телефон. Все замолчали и кто- то передал мне трубку.

— Это вы сержант? Как дела?

— Мы вытащили двоих с холма. Один ранен в голову, другой убит. Точно установлено. Стрелял снайпер.

— Надо предупредить взводных, займитесь этим сержант.

— Хорошо, мне надо отправить раненого в госпиталь, не могли бы вы подбросить транспорт к развилке дороги?

— А как раненый?

Я повернулся к ребятам, которые возились с Шипом и спросил у них.

— Можно его транспортировать?

— Он в шоке, — ответил кто- то из них.

— Четырнадцатый, он в шоке, — повторил я в трубку. — Надо поспешить. Еще, прошу, вас, Шип мой друг и земляк, не могли бы вы отпустить меня с ним до города, вроде как сопровождающего.

— Хорошо. Сейчас я оформлю вам документы и вышлю транспорт. Выносите раненого к развилке.

Связь прервалась.

— Казначей, — обратился я к нему, — остаешься за старшего. Сейчас позвони взводным предупреди их о снайпере.

— Ребята, — повернулся я к двум фигурам, возящимися с Шипом, — берите его, потащим к машине.

Все зашевелились. Натянув мокрую одежду и навешав на себя оружие, я пошел за солдатами, выносившими Шипа. У развилки нас ждал бронетранспортер. Мы затолкали Шипа, в развернутую черную пасть, заднего люка. Откуда то появился писарь и протянул мне документы.

— Сержант, лейтенант дал вам два дня, — сказал он.

Я кивнул головой, попрощался с ребятами и полез в темный провал люка машины.

Госпиталь был грязным, холодным с неприятным запахом. Полы приемного покоя захламлены окурками, тряпьем и просто — грязью. Десятки ног протоптали светлые дорожки паркета, среди этого мусора. В приемном покое суетился лысый, худой врач, австриец по национальности, плохо знавший сербский, английский и русский. Для разговора со мной, он вызвал по телефону медсестру. Вышла симпатичная с большими глазами девушка. Ее белый халат и шапочка резко контрастировали с окружающей грязью.