Женщины приблизились к ним и без всяких слов за руки потянули мужчин в круг танцующих.

Как ни упирался Дидим, его повелительница, юное создание, если судить по нежным маленьким кистям рук, заставляла его танцевать вместе со всеми, подталкивая то в бок, то в спину: "Ну же, старичок, шевелись! Что ты такой неповоротливый?" — "Кто ты? — лепетал Дидим. — Чего ты меня все крутишь?" И в ответ слышал только озорной звонкий смех.

Женщина повлекла Нофри вниз по лестнице; он был пьян, ступеньки уходили из-под ног; все качалось перед ним, как на море, и он беспрерывно икал и смеялся. Чтобы ненароком не скатиться, он придерживался за плечо своей спутницы.

— Куда мы направляемся?

— Туда, где нам никто не помешает.

— С тобой хоть на край света.

Из-за небольшого летучего облака показалась луна, и в голубом её свете он увидел милый овал женского лица в черной кошачьей маске, в узких прорезях сверкали веселые глаза. Женщина показалась ему прекрасной, её рот соблазнительно улыбался. Он хотел её поцеловать, но она не далась.

— Раскрой свое личико, — попросил Нофри, ступая неверной походкой со ступеньки на землю.

— Что тебе в моей маске?

— Я хочу знать, кто ты?

Она шаловливо нажала на его нос пальцем.

— А вот это не обязательно.

— Я так и не узнаю, кто ты?

— Не узнаешь, милый.

Нофри споткнулся и растянулся подле её ног. Женщина засмеялась, он сказал:

— Я пьян, как солдат, а ты все-таки милашка.

Она опустилась перед ним на колени. Нофри обнял её и поцеловал в полуоткрытый рот. Он положил её на песок и, сунув руку между лент, погладил её грудь с затвердевшим сосочком.

— Подожди, дорогой. Пойдем лучше, где травка.

— Ах, травка! Какое очарование!

21. МНЕ ВЕЛЕНО ТЕБЯ ПОМУЧИТЬ

Филона тоже увела женщина с террасы, но только они пошли не в парк, а вдоль стены здания. "Ты кто?" — допытывался скульптор; от выпитого в его голове было приятное кружение. Женщина в маске поднесла палец к губам и загадочным шепотом произнесла: "Тсс!" — призывая к молчанию.

Проходя мимо лужайки, они увидали барахтающуюся пару почти у самой аллейки. Слышался тихий женский смех и нетерпеливое мужское рычание.

— На тебе столько лент, что нельзя добраться… Где же это?

— Что «это»?

— Неужели ты не понимаешь?

— Какой ты глупый! Для этого нужно распустить на мне пояс!

"А ведь правда, — подумал Филон, — достаточно распустить пояс — и раскроется жемчужина".

Он рывком привлек к себе женщину и в одно мгновение сорвал с неё пояс. Сунув руку в глубь распущенных лент, он тотчас же нащупал гладкий, округлый живот, а проведя пальцами по его склону, коснулся завитков волос на её лоне, которое так и пылало жаром.

— Не распаляйся, Филон, — раздался насмешливый спокойный голос. Побереги свои силы для более подходящего случая.

По голосу он узнал её и прошептал: «Ирада».

— Не надо меня щупать, Филон. У меня то же, что у других.

— Да, конечно, — согласился он и убрал руку.

Ирада повела его к темной громаде дворца, а потом вдоль глухой стены, казавшейся бесконечной.

Дидим, внимательно следивший за Филоном из круга танцующих, видел, как его уводила женщина, и последовал за ними. Его девчонка встревожилась и вцепилась ему в плечо.

— Ты куда?

— Меня что-то просквозило. Надо сходить кое-куда. — Он пошел напролом, сквозь расступающиеся и хохочущие пары танцующих, волоча за собой цепкую девицу.

— Старичок! Эй, старичок! Ты что удумал?

Дидим спустился с террасы и дошел до небольшого бассейна, в его середине, в каменной чаше лотоса, журчал фонтан. Девица не отставала.

— Что ты такая липучая? — ворчал Дидим, оглядываясь по сторонам, затем сердито зашептал, точно сообщая тайну: — Мне же надо помочиться.

— А ты здесь. Как я, — девчонка шагнула в сторонку, присела в своем ленточном одеянии, будто наседка, распустившая перья, и Дидим услышал тихое журчание струйки по каменной плите. Затем она поднялась и как ни в чем не бывало, пританцовывая, с улыбкой во все лицо, на котором кокетливо чернела маска, приблизилась к нему. На плите темнело мокрое пятно.

— Да-а, — протянул Дидим, покачивая головой и все стараясь не упустить из вида Филона. — У тебя, девочка, получилось ловко, а мне ещё надо сосредоточиться.

— Сосредоточься, да побыстрей, — попросила она капризно. — Я знаю одно местечко в парке, и если ты будешь медлить, его займут другие. А там есть подушки.

— При чем здесь подушки?

— Тебе на них будет мягче лежать.

Дидим даже рот раскрыл от такой неожиданной вести. "Что же это делается? — подумал он. — И она мне такое говорит! Ну и ну!"

— Ты считаешь, что я должен лежать, а не ты?

— Могу и я. Но ты должен подчиниться женщине. Я люблю, когда мужчина лежит, а я верхом. Как всадница.

Вздохнув, Дидим покачал головой.

— Боюсь, детка, что ты далеко не уедешь. Для этого тебе нужно подыскать скакуна помоложе.

Девица, сама непосредственность, откровенно призналась:

— Я бы нашла. Но мне велено тебя помучить.

— Вот как! Тогда, мучительница, подожди здесь, а я на немного отойду. Туда — и обратно.

Она крикнула ему вслед:

— Только недолго, старичок. А то мне скучно.

— Да-да. Я скоро, — бросил через плечо Дидим, свернул с аллейки и направился по лужку, по мягкой травке, точно по ковру, к невысоким густым кустам акации. Он ворчал под нос: "Вот привязалсь маленькая распутница. Мне приказано тебя помучить! Скажите, какая честь!"

Присев за кустами, он осмотрелся. В лунном свете ему хорошо была видна стоявшая в одиночестве девушка. Она освободилась от своей ленточной одежды и осталась в одной набедренной повязке, однако кошачью маску с лица не сняла. "А все-таки она премила. Мне приказано тебя помучить! — прошептал он. — Вампирка! А грудь уже развитая, и ноги длинные. Однако мне не до тебя, девочка, не до тебя!"

Филон и женщина уходили все дальше и дальше. "Куда она его ведет? Неужто к опочивальне царицы?" Возле, в соседних кустах, послышался шорох: кто-то осторожно крался прямо на него. Дидим затаился. Из-за куста выполз на четвереньках мальчишка, одетый в тунику. Дидим схватил его за шиворот.

— Ах, негодник! Подглядывать?

— Что ты, дяденька! — взмолился тот; на вид ему было около тринадцати лет. — Я ищу свою кошку.

— Кошку?

— Ну да. Котеночка.

— Значит, это котеночек называется? На двух ножках, с титьками? Как вон та, видишь? — указал Дидим на свою мучительницу.

— Вижу.

— Иди к ней и покатай её. Как конь. Кентавр, понимаешь?

— Как это?

— Ты что, никогда не был лошадью?

— Не был.

— Тьфу! Ты что, никогда не играл в лошадь?

— Играл.

— Вот и сейчас сыграй! Пошел, живо! — И он подтолкнул его в спину.

Мальчишка подбежал к девушке и встал против её. И пока он говорил, у неё был широко открыт рот: видимо, она безудержно хохотала. После чего, к удивлению Дидима, мальчишка опустился на четвереньки, девица забралась ему на спину, шлепнула его по заду, тот проржал жеребенком и пошел вышагивать со своей живой ношей под переливчатый её смех.

— О боги! — проговорил Дидим, радуясь, что так легко отделался от обоих, выбрался из кустов и пустился догонять Филона и женщину.

Он видел издали, что они подошли к деревянной двери в стене. Дверь открылась вовнутрь, образовался черный прямоугольник. Женщина и Филон вошли в него, и дверь снова восстановилась на своем месте.

Когда Дидим подошел ближе, раздался скрежет, и большая каменная плита, скользнув сверху, загородила дверь. Теперь перед ним была сплошная каменная стена без всякого признака дверного проема.

Дидим поднял голову и поглядел на открытые окна. Они располагались высоко над землей, и без лестницы до них добраться было невозможно.

Опочивальня Клеопатры была построена вскоре после ромейской войны и представляла собой отдельное, хорошо защищенное здание, похожее на крепость. Она была соединена с дворцовым ансамблем отдельным крытым переходом, который, как и полагалось, денно и нощно охранялся стражей.