Детерминированный план предполагает только дегенерация и выполнение плана — полное исчезновение дегенератов. Главные качества сильных — доблесть и хладнокровие — сейчас в основном «реализуются» в компьютерных играх; в реальной жизни выражение сильных качеств неизбежно приводит к контактам с карательными органами. У сильного есть три пути: в действующую (т. е. в воюющую) армию, в карательные органы и в криминальный мир. Тут же отметим, что последние два пути ведут к закономерному исходу: сильные неизбежно начинают уничтожать сильных. Но ни смерть от пути полицейского, ни смерть от пули «преступника», не может считаться нормальной для сильного. Тем более ненормальной есть смерть от алкоголя, наркотиков или одного из бесчисленных "неизлечимых заболеваний". Реальная и почетная смерть для сильного — только в бою. Так умирали Гектор, Леонид, Спартак, Юлиан, Святослав, Цвингли, Нельсон, Михаэль Виттман и многие-многие другие. Старый сильный смотрится смешно, ибо сила неизбежно уходит с молодостью. И что у него остается? Ведь как плохо кончали все сильные, превращаясь в финале своей жизни в обрюзгших глупых мнительных стариков, которые более всего тяготились воспоминаниями молодости. Если б мы могли дать им возможность вернуться на 40–50 лет назад и принять участие в последнем бою своей жизни! В любом качестве. Какой восхитительный подарок был бы им сделан! Смерть они встретили бы так, как встречают самый светлый миг, бессознательно чувствуя что он будет лишь однажды и уже никогда, никогда, никогда не повторится. Это было бы их действительное рождение, их реальная инкарнация. Сильными рождаются и вырастают, но современные условия обитания подавляющего большинства белых никак не формируют у сильных видения путей, пойти по которым они намечены предопределением. Предопределение не абсолютно однозначно как почему-то многие считают. Предопределение всегда дает возможность сделать шаг назад и остановиться, но двинуться вперед уже будет невозможно. Назад — сколько угодно, до полного превращения в кучу грязи, но вперед — никогда. Предопределение — один шанс и сам индивид является в нем ставкой и залогом. Многие изучающие древнеарийскую, античную и средневековую литературу порой не понимают мотивации героев, которые, будучи изначально обреченными, тем не менее доводят свои действия до конца. А двигателем здесь опять-таки является предопределение. Сильные герои предпочитают достойную смерть в близкой или дальней перспективе, превращению в обывателя. Они не поддаются никаким искушениям. И вот такой потенциально сильный индивид в наши дни ежедневно и ежечасно слышит из телеэкранов что все люди одинаковы и равны от рождения (!), что врагов нет и не предвидится, что даже омерзительные существа которых он видит повсеместно — всего лишь жертвы безжалостного общества и неправильного воспитания.

Предопределение — есть то единственное, что не оставляет сильным никаких посторонних выборов. Либо они становятся сильными т. е. тем к чему предопределены, либо исчезают из числа людей, превращаясь в старую, неживую и смердящую плоть. Юный сильный уже чувствуют внутреннюю разрастающуюся мощь, но в качестве "мужского идеала" ему миллионными тиражами преподносятся сопливые бисексуальные дяди, одетые в «унисекс», кожа которых натёрта антибактерицидным спрэйем, волосы напомажены, а ногти отшлифованы и накрашены. В руках у дядей кожаные папки или барсетки. Дяди сидят в автомобилях. Дяди скалятся ослепительно белыми фарфоровыми зубками — последним достижением мировой стоматологии. Дяди употребляют протеиновую пищу и посещают фитнес-центры. Дяди рельефно накачены. Дяди лояльны любому режиму. Они участвуют в выборах и голосуют за кого надо. Дяди делают карьеру. Правда, сильный еще не знает, что деланье карьеры обслуги буржуа и повышение своего качества как подстилки, — а именно это путь большинства, — есть всего лишь прохождение по всем ступеням социальных и личных унижений. Посмотрите на самые популярные мужские профессии. Какое у них лицо? Чтобы ответить на этот вопрос представьте себе к примеру Ахилла, Гектора, Гракхов, Мария, Вёльсунгов или Фридриха Барбароссу в роли банковских клерков, менеджеров в офисе или агентов по распространению ширпотреба, делающих деньги из воды и строящих иезуитские улыбки своим «коллегам» (слово-то какое отвратительное! И совсем не к лицу сильным). Не получается? Мне доводилось наблюдать сильных волею судьбы выброшенных на подобные роли, но долго они в них не удерживались. Мало кто задумывался, что появись эти люди сейчас, они имели бы весьма мало шансов оказаться в рамках закона. Вообще, все ныне происходящее напоминает ролевую игру, а такие игры — изначально дело слабых. Посмотрите одновременно на размножающиеся без счета фитнес-центры, массажные салоны, оцените бесконечный ассортимент средств для наращивания мышц тем или иным (но главное — максимально быстрым) путем, или ускорения роста волос на тех местах где их не должно быть и выведения там, где их, на взгляд «потребителя», избыток. Американский мужчина 90-х годов тратил на косметические и фитнес услуги больше чем американская женщина. Европейцы, по-видимому, догонят их в ближайшие годы. Культ слабого бисексуального женоподобного оборотня стал альфой и омегой всех СМИ, одновременно с показом белых девиц танцующих с "прекрасными черными парнями". Город, как сосредоточение большого количества индивидов на малой территории, так же вносит свой неслабый взнос в дело деградации сильных: город всегда слаб. И чем больше город, тем он слабее. Обратите внимание какое рекордно низкое количество гениев рождалось в столицах. Буквально единицы! И сильные в городе, как и во всякой толпе, становятся слабее. Рим слабел тем быстрее, чем больше народа в нем становилось. То же можно сказать и про столицы других империй. Может быть американцы, зная в лице своих интеллектуалов подобные вещи и перенесли столицу из Нью-Йорка в Вашингтон, который, впрочем, также начал быстро расти. Слабые всегда тянутся к столицам, т. е. туда где потенциально больше слабых. Вспомним, что никто, абсолютно никто из национальных героев, а они однозначно были элитой среди сильных, не вышел из столиц. Никто. И никогда не выйдет. Сильные рождались в маленьких местах и только этим можно объяснить, что в средние века Европа устояла против натиска арабов, монголов и турок, ибо жизнь вследствие факта деградации городов в поздний античный период, перешла в локальные поместья, где на сильных не действовала толпа. Сильному нужен простор. Городская теснота его ослабляет. Все мировые «сухопутные» империи начинались на бескрайних просторах. Из гор, в свою очередь, не вышло ничего. Сильные, первыми возникнув, первыми и вырождаются, что представляются очевидным: сильные современным действующим "экономическим моделям" не нужны. Ни при каком раскладе. И если Спиноза исследовал взаимосвязь силы и права, то мы подробнее остановимся на отношении интеллекта к праву.

Во время современного тотального идеологического разброда в рядах интеллектуалов, не говоря о бессознательных массах, власть предержащие структуры и информационные средства на них работающие, усиленно продвигают возникший еще во времена Рима постулат о некой "абсолютности закона", пусть и нелепого, забыв, видимо, что в Риме говаривали не только "Dura lex sed lex", но и "Voluntas populi suprema lex est" — т. е. воля бессознательных масс и есть высочайший закон. В Риме закон изначально (в царский период) действительно являлся квинтэссенцией воли бессознательных масс и именно поэтому Рим устоял даже тогда, когда казалось бы всё сходилось против него. Только поэтому он и стал великим. Любопытно, что эти два вполне адекватных Риму той эпохи тезиса, начали афишироваться как раз в императорский период, т. е. во время упадка. Причины здесь вполне стандартны и полностью аналогичны тем, по которым идолопоклонство перед законом превалирует и сейчас: полный отрыв правящего класса от собственных бессознательных масс, а именно на таком взаимодействии и строились все буржуазные западные государства. Сегодня самые мощные страны Запада находятся в сверхшатком равновесии и есть десятки причин грозящих взорвать их изнутри в любой момент. Поэтому для правящего слоя закон, по сути дела не имеющий никакого значения, является молитвой примитивного туземца рекомендуемой к ежедневному многоразовому повторению бессознательным массам. Шпенглер описывая последние годы республиканского Рима дает весьма наглядную картину проясняющую приход как "божественных цезарей", так и принятие культа «богочеловека» из Палестины: "Я считаю символами первостепенного значения то, что в Риме, где около 60 г. до н. э. триумвир Красс был первым спекулянтом по недвижимому имуществу, римский народ чье имя красовалось на всех надписях, перед кем трепетали далекие галлы, греки, парфяне, сирийцы, ютился в невообразимой нищете по мелким наемным квартирам многоэтажных домов, в мрачных предместьях, и относился совершенно равнодушно или с каким-то спортивным интересом к успехам военных завоеваний; что многие знатные роды из старинной аристократии, потомки победителей кельтов, самнитов и Ганнибала, принуждены были оставить свои родовые дома и переселится в убогие наемные квартиры, так как не принимали участие в дикой спекуляции; что вдоль Аппиевой дороги высились вызывающие еще и теперь удивление надгробные памятники финансовым тузам Рима, а тела покойников из народа вместе с трупами животных и отбросами огромного города бросались в отвратительную общую могилу, пока наконец при Августе, чтобы избежать заразы, засыпали это место, где впоследствии Меценат устроил свои знаменитые сады; что в опустевших Афинах, живших доходами с приезжих и пожертвованиями богатых иностранцев (вроде иудейского царя Ирода), невежественная толпа слишком быстро разбогатевших римлян зевала на произведения перикловой эпохи, которые она так же мало понимала, как теперешние американские посетители Сикстинской капеллы гений Микеланджело, в тех Афинах, откуда предварительно были вывезены или проданы по бешеным ценам все удобопереносимые предметы и взамен их высились колоссальные и претенциозные римские постройки рядом с глубокими и скромными творениями древнего времени. Для того кто научился видеть, в этих вещах, которые историку следует не хвалить и не порицать, а морфологически оценивать, непосредственно вскрывается идея эпохи" [Все \цитаты О. Шпенглера из книги "Закат Европы"]. Как все знакомо! Нет, конечно убогость жизненного уровня тогдашних римлян кажется таковой в сравнении с жизненным уровнем немца времен самого Шпенглера; по сравнению с уровнем обывателя ординарного города любой восточной деспотии он был просто сверхвысоким. Именно тогда в Риме и появляются выдающиеся законоведы и самым великим без сомнения был Цицерон. Ни у кого другого не просматривается такого отчетливого видения опасности стремительной деградации Рима. И то что Цицерон был ликвидирован по смехотворному обвинению в стране которая считается родиной юриспруденции, говорит о многом.