Совершенно очевидно, что в обществе тем меньше любви, чем меньше в нем красивых умных и сильных. Что является антагонизмом? Соответственно, уроды, тупые и слабые. Кого сейчас больше? Вопрос риторический. Для ответа на него и постоянного подтверждения этого ответа рекомендую периодически ходить на пляж (оценка красоты и в некотором смысле силы) и оценивать итоги выборов во все звенья власти (оценка интеллекта). Результаты становятся все более неутешительными день ото дня. Чей же они продукт? Здесь есть два варианта. Кто хоть что-то смыслит в механизме передачи наследственной информации, знает, что от вязки двух уродов красивый никогда не родится. Еще более очевидна невозможность появления интеллектуала посредством случки двух слабоумных. С физической силой вопрос представляется не до конца ясным. Все таки сила — главное животное начало в любом человеке и случаи появления физически здоровых индивидов в семьях с крайней степенью наследственной отягощенности описаны в многочисленных исследованиях психиатров. С другой стороны, дети этих физически здоровых дегенератов, если таковые вообще были, как правило оказывались слабее тех кто произвел на свет их родителей.
Т.е. у генетически нормальных сильных шансы на усовершенствование в следующих поколениях есть. У тупых и уродов они отсутствует. Таким образом, мы, смело исключая всех уродов, всех неинтеллектуалов и всех слабых из совокупности индивидов способных любить, автоматически исключаем их из культуры, а значит и из цивилизации.
Очевидно, что Фрейд не мог знать подобные вещи. Как и Христос. Они были для него совершенно недоступны и когда в своих бесчисленных опусах он пробует абстрагироваться от чисто клинических тем объясняющих те или иные сексуальные патологии, после чего выстроить общую универсальную схему взаимоотношения полов, он выглядит совершенно смешно, ибо пытается объяснить вещи принципиально для него непостижимые. Да любая пятнадцатилетняя девчонка или семнадцатилетний парень испытав впервые это непонятное чувство, уже знает об этой исключительном свойстве столько, сколько так никогда не удалось узнать ни Фрейду, ни его еще более жалким последователям.
Финал подобных потуг всегда одинаков. Нет ни одного явного свидетельства об излечении Фрейдом хоть одного больного, как нет ни одной экономики совершившей рывок руководствуясь программой Маркса. Напомним, что и Христос никого не сделал счастливым, зато породил целые легионы блаженных. И если блаженный во Христе — это грязный оборванец живущий в яме или «кущах», то блаженный во Фрейде — это самец с фаллосом вместо головного мозга, видящий в каждом отверстии экстрапроекцию вагины; или самка, у которой все предметы с большим соотношением длины к ширине ассоциируются с фаллосом.
Разрушение системы выстроенной субъектом не могущим в принципе представить ее сущность, — дело исключительно легкое, причем тут совершено неуместно вести разговор о профессионализме или непрофессионализме. Маркс рассматривал все человечество как отдельные куски плоти, как совокупность белковых тел. В его системе отсутствовали градации по какому-либо признаку. Маркс выпустил свои главные произведения до того как Дарвин обнародовал теорию эволюции, но думается изучив ее Маркс нисколько не поколебался в собственных выводах. У Дарвина всё было просто. Борьба за существование и естественный отбор. Выживает не столько сильнейший сколько тот кто умеет приспособиться к окружающей среде. У Маркса — еще проще. Слабые белковые тела изначально вынуждены были бороться за свое существование, потому и вступали в тот или иной тип отношений. Эти отношения в любом случае носили экономический характер. Так образовывался базис. Естественный отбор вел к расслоению индивидов опять-таки по экономическим градациям и завершился возникновением классов, обреченных, по мнению Маркса, на вечную борьбу, каковой по большому счету никогда в истории не было. Когда же в мире начали происходить коммунистические революции (жаль что Маркс до них не дожил), то очень скоро новый правящий класс начинал в своих замашках походить не сметенный им старый. Фрейд смотрел на «проблему» по-другому. Цель жизни человека — воспроизведение себе подобного, а потому все вожделения бессознательно подчинены этой цели. Вот почему человек «сексуален» с момента рождения и до гробовой доски. Опять таки у Фрейда, как и Маркса, отсутствовали всякие градации. В сексе все одинаковы. Фрейд, наверное мог бы стать вполне приличным психиатром или невропатологом и иметь богатую клиентуру. У него для этого было главное качество: он умел выглядеть умным. Но Фрейда тянуло на большее: как и все невротики и психопаты одержимые сверхценными идеями, он, что называется, искал "ключевое слово". У каждого подобного типа есть такое "ключевое слово". У современницы Фрейда психопатки Блаватской это слово — «карма», им она обозначает все что ей вздумается. Свое слово нашел Фрейд и, надо сказать, нашел удачно. Удачно в плане звучания. Слово это — «либидо». Оно взято из латыни и обозначает «хотение», "влечение". Одновременно оно похоже на немецкое слово «liebe» — любовь. Зигги явно стремился повенчать свое личное «либидо» с тем что у людей связывается с понятием любовь, и, это ему в определенной степени удалось. Книги Фрейда читать сложно, почти как книжки рассказывающие о Христе, начиная от Евангелий и кончая научно-популярной апологетикой. Фрейд все время пытается к чему-то подвести читателя, но он не способен лаконично сформулировать истину, потому что она ему неведома. Не доступна. Более того, он и приблизительно не представлял направления в котором может находится истина, ибо там где грязные — там всегда нечисто и неточно, там — тупик.
Как и Маркс с Христом, Фрейд был довольно упрям, совсем не глуп и весьма хитер. Написав свой главный труд о сексуальности, а ему тогда было под пятьдесят, он наверное окончательно понял: дать полную и исчерпывающую картину непатологического взаимоотношения полов, — для чего ему и не хватало уяснения что же такое любовь, — не удастся, поэтому к данной теме он больше не возвращался. Даже о «сексе» не написал ничего нового.
Сильно ошибаются те кто думает что Христос и христианство чисто религиозные явления. Изначально это действительно было так, но христианство претендующее в воспаленных мозгах своих апологетов на вселенскую универсальность, пустило метастазы практически во все сферы жизни индивида. Появлялись «христосы» и в науке, первым таким выдающимся примером был Августин, после чего она теряла право называться этим словом, превращаясь сначала в неточную догму, а затем — в обычную грязь. Уроды отличаются от нормальных еще и тем, что их главное подсознательное желание — сделать всех подобными себе, — т. е. уродами, и это еще довольно мягкий вариант. Часто уродами движет вполне осознанное и доведенное до крайних пределов стремление сделать остальных еще более уродливыми и на этом фоне поиграть "в красоту". Урод не способен сознавать разрушительную функцию своего бытия, поэтому если мы и допустим что с позиции современного уголовного права он и не преступник, то в социальном плане он однозначно опасен, причем всегда, хотя столь очевидный факт многим бывает подчас трудно признать, также как трудно признать факт большей опасности слабого в сравнении с сильным. Сейчас мы подробно остановимся всего лишь на одном примере создания такого рода индивидом нового направления в науке и его тотального заката.
В предыдущей главе мы проанализировали идеологическое наследие Карла Маркса, сыгравшего роль Христа в экономике. И если лейтмотив Христа в Нагорной Проповеди — "станьте ничем и у вас будет все", то экономическая формула Маркса: "пролетариям нечего терять кроме своих цепей, приобретут же они весь мир".
Чем закончился марксизм? Тем же чем и христианство: мраком и вырождением. Маркса индивиды не интересовали, Маркс оперировал только понятием «масса». Фрейда, напротив, массы интересовали куда слабее, и статьи посвященные массовой психологии — скорее дань моде, нежели следствие реального личного интереса к данному вопросу, тем более что Фрейд в них не сказал ничего нового, просто компилируя книги Ле Бона.