Мы двинулись и вскоре остановились. Наши головы побелели, вся одежда стала белой, побелело и все вокруг. Сначала мы растерялись.

— Вулканический пепел! — определил комбат. — Первый сигнал к тому, что вулкан хочет «разгуляться». Надо поворачивать обратно.

Спустя некоторое время мы обосновались в избушке лесника.

Попивая чай, я наблюдал, как лампочка качалась, а печь покрылась свежими трещинами.

Вечером в гости к леснику приехали моряки торпедного катера, расположились у костра и стали готовить ужмн. Утром они собирались на охоту, обещали женам свежую дичь. Вскоре на самодельном столике появилась бутылка и закуска — икра, копченый кижуч. Незаметно вскипела уха и чай.

У костра комары не страшны, отойдешь-заедят. На Камчатке гадов нет, можно и на земле поспать. Моряки просили разбудить их в пять утра, кулики вылетают рано, и застать их надо вовремя.

Довольные ухой, чаем, теплом костра и оживленной беседой, они улеглись.

Утром, когда мы встали, их уже не было. Позавтракав, мы пошли по мокрому лугу. Местами встречались небольшие оконца, отдававшие голубизной, — здесь начиналось болото. Но что это?

В окне-жидкость переливается всеми цветами радуги, маслянистая.

Комбат окунул в нее бумагу. Взял пробу и повесил сушить на солнце. Жидкость, просохнув, дала маслянистые пятна.

"Отнеси геологам, когда вернемся в город!" — сказал он, протягивая мне листы.

Геологи поинтересовались координатами взятой пробы.

— Надо выяснить условия залегания и количество. Если все будет хорошо, мы вам сообщим! Зайдите недельки через две! Но не зазнавайтесь. У нас уже три сигнала о наличии нефти.

— Мы и не претендуем на лавры первооткрывателей. Патенты нам не нужны! — в шутливом тоне отвечал я, а про себя подумал:

"Я полюбил Камчатку и не могу не думать о ней. О будущем ее.

Кто знает, если не я, то сын мой, родившийся здесь, возможно, со временем почувствует неодолимое желание вернуться сюда. Пусть он и его земляки знают, что такое советский молодой офицер.

Это молодой человек, которому до всего есть дело".

Я вышел от геологов и направился к офицерскому городку.

Какое-то возвышенное светлое чувство хлынуло мне в душу и окрыляло меня всю дорогу. Наверно, это и есть счастье, что я, молодой и сильный, целью своей жизни сделал то, что с детства восхищало меня. Умные, смелые люди в военных шинелях в битвах с врагом отстояли меня и таких, как я. Мне они доверили защиту всего самого дорогого, что у нас есть и что у нас будет. Буду же и я такой, как они!

Уже стемнело, когда я подошел к расположению своей части.

— Стой! Кто идет?

— Свой!

— Пароль?

— Дружба!

— Проходите, товарищ лейтенант!

Веселые глаза Котика, ласково и озорно посверкивая, сопровождают меня чуть ли не до самого дома, где уже давно ждут меня другие родные глаза, жены и сына.

1959