Посмотрел Янюрек — старое грушевое дерево над ним ветки раскинуло, и груш на нём больше, чем листьев.

— Эка невидаль — дикая груша! — рассердился Янюрек. — Ради этого ты меня от дела оторвал?

И повернул было обратно.

— Стой, стой! — ухватил его за полу Ярошек. — Груша-то не простая. Потряси дерево — увидишь, что будет.

Взялся Янюрек за корявый ствол, начал трясти.

Ох и звон поднялся! Листья облетают — серебряные талеры на землю валятся, груши падают — золотые дукаты по земле раскатываются.

Тут уж Янюрек постарался во всю силу, ни одной груши, ни одного листика не оставил на дереве. Набил серебром-золотом карманы, шапку наполнил, верёвкой — той самой, на которой вешаться собирался, — подпоясался потуже и за пазуху ещё насыпал. Сколько было, всё с земли подобрал. Потом обернулся, хотел Ярошеку спасибо сказать, а того будто и не было, сгинул, не попрощался. Только слышно — вдали кто-то вздыхает да бормочет:

— Эх, простота моя, простота! Поддался на жалость, теперь отвечай перед чёртовым начальством. Как бы выволочкой не кончилось!

Совсем уж к полночи выбрался Янюрек из лесу. Как ни спешил домой, а будто кто его за ноги схватил, когда проходил мимо дома богача хозяина. Застучал он к нему в окно. Выскочил хозяин заспанный, злой.

— Ты что, голодранец, ночью в дом ломишься, спать не даёшь?

— Я из-за тебя больше ночей не спал, — отвечает Янюрек. — Говори, сколько я тебе должен.

Захохотал хозяин:

— Не иначе тебе во сне золотые горы привиделись. А наяву тебе во всю жизнь не расплатиться. Должен ты мне мерку серебра да кружку золота.

— Это с процентами? — спрашивает Янюрек.

— С процентами.

— А проценты по ночам растут?

— Нет, только днём, — усмехается хозяин.

— Ну ладно, тогда я утром с тобой расплачусь.

Ушёл Янюрек, а богач жену будит.

— Вставай скорее, — говорит, — что-то я без тебя не разберусь. Янюрек тут приходил, долг посулил отдать. Я ему в насмешку велел отмерить мерку серебра да кружку золота. А он и усом не повёл, сказал, утром принесёт. Что бы это значило?

Жена переполошилась.

— Сбегаю, может, подгляжу что.

Побежала. Немного времени прошло, она уже назад вернулась. Платок на сторону сбился, еле дух переводит.

— Ой, муженёк, что я видела! Оконце у Янюрека завешено, да щёлка осталась. Я и подглядела. Сидят Янюрек с женой у стола, а на столе горой золото и серебро насыпано. Янюрек золотые монеты считает, жена — серебряные. И столько там богатства, что он тебе мерку отдаст и убыли не заметит.

— Верно, Янюрек клад нашёл, — говорит хозяин. — Привалила ему удача.

— Ты что мелешь! — напустилась на него жена. — Наша это удача! Земля не его, а наша, изба не его, а наша, и сам он не свой, а наш. Вот и выходит, что весь клад наш.

— Так-то оно так, — почесал затылок хозяин, — да как этот клад отберёшь?

— Напугать его хорошенько надо, — говорит жена. — Они из дому убегут, а мы тем часом своё добро заберём.

Надел хозяин ослиную шкуру — как раз на той неделе осёл у них околел — и побежал к дому Янюрека. Стучится в оконце, ногами, будто копытами, топает, ухает филином, волком завывает.

Янюрекова жена до полусмерти испугалась. Дети проснулись, заплакали.

А сам Янюрек трубочку покуривает, посмеивается. Чего ему бояться? Чёрта? Так чёрт сам ему помог. Хозяина? Деньги есть — и хозяин не страшен.

А богач под окном бесом беснуется. Такой шум поднял, что воробьишки под стрехой запищали, куры в курятнике закудахтали, собаки залаяли, в лесу медведь заревел спросонок. Ярошек, лесной чёрт, проснулся.

Прислушался, сказал себе:

— Верно, это Янюрек веселится. Счастье-удачу празднует. Пойду-ка и я с ним повеселюсь.

Прискакал к избе Янюрека, видит — богач в ослиной шкуре под окном скачет.

— Да он никак вздумал себя за чёрта выдавать! — догадался Ярошек. Тут разобрала его обида. — Ишь, ослиную шкуру напялил! Разве наши парни, черти да бесы, на ослов похожи? Нарядиться не умеют? Уж если они замыслят кого напугать, так такое придумают, что у любого человека волосы на голове зашевелятся, у любого зверя шерсть на загривке дыбом встанет. А этот только и умеет сапожищами топать да надрывать глотку. Сволоку-ка я самозванца в пекло, пускай его там наши черти с самых азов чёртову науку заставят проходить.

И сволок.

А ослиную шкуру повесил под окнами богача на память его злой жене.

С той поры Янюрек со своей семьёй горюшка не знали. А та верёвка, на которой Янюрек вешаться хотел, послужила ещё. Жена Янюрека на ней бельё сушила.

ПОВЕЛИТЕЛЬ КАМНЕЙ И РУД

Словацкая сказка

Нe в деревне и не в городе, а в большом селении в долине среди гор жила вдова. С той поры, как умер муж, нужда да горе у её порога стояли, но она их в дом не пускала. Нужду работой отгоняла, а единственная дочка горе скрашивала. Росла-подрастала дочь и с каждым годом хорошела. И выросла в такую красавицу, что взор не отвести. Станом стройная, коса до пояса, брови дугой, глаза, будто небо, синие. Всем хороша девушка, да только горда очень. С подружками не знается, на крестьянских парней глядеть не хочет. Весь день, с утра до вечера, о нарядах думает, в зеркальце глядится. А вдова трудится, во всём ей потакает. Вот однажды подала ей мать на ужин кружку парного молока да ломоть свежего душистого хлеба. Дочь кружку отодвинула, хлеб отшвырнула.

— Надоел мне хлеб, — сказала, — век бы его не видать. В городе одни крендели и коврижки едят. Несчастная я! Всего-то у меня три платья. Ни перстенька, ни убора, чтобы волосы украсить…

И принялась плакать. Глядя на неё и вдова заплакала.

— Что делать, доченька, не богаты мы! Да не в богатствеи счастье. Мы с твоим отцом, моим дорогим мужем, бедно жили, зато в любви и согласии. Потому и хлеб нам был слаще сладкого.

Вот легли они спать. А вдове не спится. Приподнялась она на локте, видит при лунном свете, как дочка во сне улыбнулась. Спокойней стало её сердце, она тоже уснула.

Утром спрашивает:

— Что тебе снилось, доченька? Чему ты ночью улыбнулась?

— Снилось мне, — отвечает дочь, — что приехал меня сватать жених в медной карете, подарил перстенёк с камнями, что горели, как звёздочки на небе. Надела я перстенёк и пошла по улице. Все только на меня и смотрели, моим перстеньком любовались.

— К чему бы такой сон? — подивилась мать и пошла хлопотать по хозяйству.

А дочка села у окна с зеркальцем в руке.

Вот в полдень подъехала ко двору крестьянская телега. Лошади сытые, телега новая, и парень сидит на ней молодец молодцом — румяный, плечистый. Приехал он сватать красавицу, дочь вдовы.

Вдова обрадовалась, очень ей жених понравился. Видно, добрый, работящий парень. Но дочка на него и не поглядела, так сказала:

— Если б даже ты приехал в медной карете, если б даже подарил перстенёк с камешками, что горят, как звёздочки на небе, и тогда не пошла бы за тебя.

Огорчился крестьянский сын, хлестнул своих коней и уехал. Мать опечалилась, укорила дочку:

— Что ж ты такому хорошему парню отказала?! Он не бедных родителей сын, знаю я их семью. У них дом исправный, земля урожайная, хлеба всегда вдосталь.

— Ах, матушка, для того ли расцвела моя краса, чтобы в тяжкой крестьянской работе увянуть.

Ничего не ответила мать, головой покачала.

День прошёл. Дочка рано спать легла. Мать ещё долго за шитьём сидела — новое платье своей любимице шила. А когда наконец спать ложилась, увидела, как дивно усмехается дочь во сне.

«Верно, опять моей голубке что-то радостное привиделось!» — подумала.

И правда! Чуть дочка утром глаза раскрыла, принялась рассказывать:

— Мне сегодня, мама, сон снился лучше вчерашнего. Будто приехал меня сватать жених в серебряной карете и подарил серебряный убор на волосы, что мерцал, словно лунный свет. Надела я тот убор, и все на улице на меня смотрели, все завидовали.