Тропинка обогнула холм, и внизу открылся пригород - несколько кварталов между шоссе и полотном железной дороги. За высоким забором стояли бок о бок три корпуса с круглыми крышами, как у вагонов. Над ними возвышалась наполовину выведенная толстая труба, похожая на обломок красного карандаша. Еще не было закончено и одноэтажное кирпичное здание, которое вытянулось вдоль больших корпусов. Приглядевшись, Костя увидел человечков, которые сновали между корпусами.
Из лесу выскочил паровоз, забежал на заводской двор, схватил три вагона, загудел и потащил их в лес, будто мамка повела ребят на прогулку.
- Завод маленький, - разочарованно пробормотал Сева. - В Каменке и то больше машиностроительный завод был… А что здесь делают?
- Конечно, наш завод не гигант, - ответила Нина Павловна с ноткой ревности в голосе, - но, уверяю тебя, он делает такую вещь, от которой не поздоровится фашистам.
Сева недоверчиво улыбнулся, а Костя подумал, что завод не чепуховый, и это было приятно.
К заводским воротам шли мужчины, женщины, подростки. Некоторые здоровались с Ниной Павловной, говорили с ней о заводских новостях.
- Заготовки из Первоуральска пришли…
- Да, я видела, как паровоз забирал порожняк.
- Нам еще станков дали. Ничего станки, годящие…
Это сказал высокий и полный старик, которого Костя сразу узнал и вспомнил его фамилию, имя и отчество - Бабин Герасим Иванович, - так как память у него была хорошая.
Старик, конечно, был старый, но в то же время как будто и молодой. На круглой голове задорно сидела маленькая кепка, замасленная, как блин. Усы и брови были белые, а глаза - шарики из черного стекла - прятались в смеющихся морщинках.
Он, кажется, тоже узнал Костю.
- Возьмите этих мальчиков в молодежный цех, Герасим Иванович, - сказала Нина Павловна. - У вас они быстро привыкнут к делу и не разбалуются. Они живут на квартире у матери моего Васи.
- Я бы взял, да с галчатами просто беда: ломают инструмент почем зря, - шутливо ответил Бабин и уже серьезно добавил: - Что будем делать, Нина, ума не приложу! Станков нам набросали - не пройдешь, а инструмента нету. Ни тебе резцов, ни фрезов. Ключа пустякового и то не имеется. Пока новую инструменталку пустим, сиди, как без рук, а директор программу требует, спуску не дает…
- У каждого своя забота, - заметила Нина Павловна. - В термическом цехе монтаж затягивается, хоть плачь.
- Чего там плакать! - успокоил ее старик. - За месяц завод наладили. Не узнал бы твой Василий этого места. Была мастерская, а раз-два - стал завод… Еще и не то будет.
Вахтер широко распахнул ворота. На улицу выкатил трактор-тягач. Он тащил большой грохочущий, скрежещущий по мостовой железный лист.
На листе, как на подносе, держась друг за друга, стояли три паренька и радовались шумной поездке.
- Куда? Куда подались, галчата? - крикнул Бабин.
- Начальник цеха послал на заводской разъезд, - ответил паренек постарше. - Эвакуированный инструмент собирать.
- Стой! - завопил Бабин.
И шофер сразу остановил тягач.
Старик схватил Костю и Севу за руки, перебежал с ними на железный лист и сказал Нине Павловне:
- Будь добра, передай Тимошенко, что я на разъезд с ребятами подался, а то нахватают мамины дети пустяков… Шофер, подкинь газку! Держись!
Все, кто был на листе, уцепились за Бабина. Лист дернулся, загрохотал, заскрежетал. Бабин махнул кепкой смеющейся Нине Павловне, для задору надел кепку уже козырьком назад и - вот честное слово, если не верите! - быстро забил чечетку.
- Уж если мастер Бабин за что зацепился, так не отпустит! - крикнул Герасим Иванович. - Правда, орел? - И он встряхнул Костю.
Сосновая роща осталась позади. Тягач выехал к полотну железной дороги и свернул на пустырь. Костя почувствовал, что рука Бабина, лежавшая у него на плече, отяжелела. Он поднял глаза и увидел, что от недавней веселости не осталось и следа - мастер нахмурился.
- Глянь, что творится, глянь! - пробормотал Бабин.
Он велел шоферу остановить тягач и зашагал вдоль полотна железной дороги.
Сначала Косте показалось, что под высокой насыпью разросся странный густой кустарник с толстыми стволами и короткими, причудливо изогнутыми ветками. Но нет, это был не кустарник. Это были сотни и сотни станков, выгруженных под откос. Если бы Костя знал заводскую технику, он понял бы, что под откосом нашло себе место оборудование для нескольких механических заводов, что здесь есть самые разнообразные станки - токарные, строгальные, шлифовальные, сверлильные. Но и не зная всего этого, он понял, что не дело, когда машины так брошены. Правда, некоторые станки были покрыты толстым слоем желтого сала, а каждый рычаг был обернут промасленной бумагой, но на других станках уже появилась красная ржавчина.
- Что натворил фашист поганый, сколько техники с места сорвано! - бормотал старый мастер, качая головой.
- Откуда это, дядя? - спросил Костя.
- Откуда? Разве я знаю - откуда! Может, с юга а может, из Ленинграда. Наши увезли, чтобы техника фашистам не досталась.
На одном из станков ребята увидели надпись, сделанную белой масляной краской: «На этом станке я 20 июня 41 года поставил рекорд - 750 проц. нормы. 25 июня пошел бить фашиста. Прощай, станочек! Семен Кравец».
- Молодчина Кравец! - одобрил мастер. - Боевой парень. Он, значит, воюет, а станок от хозяина отстал…
- Герасим Иванович, надо все станки забрать! Чего они будут здесь! Скоро снег пойдет, засыплет их, - наперебой заговорили ребята.
- Куда их возьмешь! - с грустью возразил Бабин и махнул рукой.
К приехавшим подошел сторож в короткой шинели, с винтовкой за плечами. Он был в туго навернутых обмотках и поэтому казался тонконогим.
- С какого завода? - спросил он. - Что брать будете?
И когда один из пареньков протянул ему бумажку, он перевесил винтовку с плеча на плечо, попросил закурить, сразу подружился с гостями и рассказал, что ночью пришел еще один эшелон с заводской техникой.
Станки разгрузили аккуратненько, а инструмент просто высыпали вон за тем тополем.
Пошли за тополь.
- Тягач давай сюда! - закричал Бабин и стал копаться в том, что, на взгляд Кости, было только железными брусками, плашками, гайками с красивыми бороздками. - Батюшки, батюшки мои! - говорил Бабин, сдвигая кепку то на ухо, то на темя. - А фрезов, фрезов сколько! Собирай, галчата, собирай подряд, клади на лист!
Сначала работа показалась легкой, и Костя рассматривал инструмент: что это за бруски с блестящими пластинками-коготками на конце? Для чего они? Но расспрашивать было некогда.
- Ребята, здесь останьтесь! - распорядился старик, когда лист был завален инструментом. - А я на завод за подмогой. Живым духом вернусь!
Тягач сердито запыхтел и едва утащил лист с грузом и сияющим Бабиным. Костя и Сева побрели вдоль полотна железной дороги.
- Знаю я станки, - сказал Сева. - При нашей эмтээс была мастерская, а там были станки… Вот это токарный. Железо резать…
- Ну да, железо резать! - поразился Костя. - Железо, поди, твердое.
- Подумаешь, твердое! Даже сталь, поди, режут, а сталь в сто раз тверже. - Сева поднял с земли брусок с острым коготком. - Это резец. Его вставляют в это. - И он показал на станок. - Это быстро крутится, а резец режет… Стружка получается железная, медная и стальная тоже. Красивая такая.
- Ага! - кивнул головой Костя, будто все понял. - Вот бы научиться железо и… сталь резать!
Глаза Севы заблестели. Он ловко проскользнул между станками, туда, где лежало много ящиков. Из одного ящика высыпались красные, будто огненные, бруски.
- Что это? - нетерпеливо спросил Сева, протянув Косте тяжелый брусок. - Золото, да?
- Станут тебе золото бросать! - усмехнулся Костя. - Медь это.