В нашем зоопарке долгие годы жил один из самых больших африканских львов, каких я когда-либо видел. Это был огромный самец, весом под двести килограммов, с роскошной гривой и огромными лапами. Настоящий царь зверей. Конечно, он находился за решеткой, но уверяю вас, это обстоятельство мало успокаивало, когда вы стояли в двух метрах от этого хищника, для которого в другой ситуации вы показались бы легкой добычей. Честно говоря, я считал своим долгом отводить своих сыновей на безопасное расстояние от клетки, так как меня не покидало ощущение, что лев мог наброситься на нас, если бы захотел. И все же этот лев оставался моим любимцем. Тогда как другие спешили посмотреть на обезьян или тигров, я был готов вернуться к клетке со львом, лишь бы еще раз посмотреть на это сильное, благородное и беспощадное животное. Может быть, мною владел страх, смешанный с восторгом, а может, я просто очень полюбил эту большую старую кошку.

Этот прекрасный, внушающий страх зверь должен был бы бродить по саванне, управлять своим прайдом, наводить ужас на все живое и, проголодавшись, ловить зебр и газелей. Вместо этого час за часом, день за днем, ночь за ночью он проводил в полном одиночестве, в клетке, размеры которой меньше, чем ваша спальня, и довольствовался едой, которую ему подавали через маленькую металлическую дверь. Иногда поздно ночью, когда город погружался в сон, я слышал его рев, доносившийся из-за холмов. Этот рев был скорее мрачным, чем свирепым. Когда бы я ни подходил к клетке, лев никогда не смотрел мне в глаза. Я отчаянно хотел поймать его взгляд, хотел, чтобы у него появился шанс подавить меня своим взглядом, мне бы даже понравилось, если бы он оказался сильнее меня. Но он продолжал лежать, изнуренный, измученный своей тоской, поверхностно дыша и перекатываясь время от времени с боку на бок.

Ведь после долгих лет, проведенных в клетке, лев перестает ощущать себя львом… а мужчина теряет веру в то, что он — мужчина.

Мужчина — сильный… пылкий… необузданный? Вы бы никогда этого не сказали, судя по тем мужчинам, которые вас окружают. Если мужчина сотворен по образу Льва от колена Иудина, то откуда на земле столько одиноких женщин, детей, растущих без отцов, и почему так мало вокруг нас настоящих мужчин? Почему мужественность зачастую предстает перед нами в карикатурном виде? С нами по соседству живет один парень, который все свои выходные проводит перед телевизором, просматривая спортивные передачи, в то время как его сыновья играют на улице без него. Мы живем здесь уже девять лет, и мне кажется, я лишь дважды видел, как он играл со своими детьми. Что это значит? Почему он не участвует в их играх? Другой парень, который живет через улицу, ездит на мотоцикле, водит большой грузовик, носит кожаный пиджак и держится несколько развязно. А я-то думал, что Джеймс Дин[8] умер несколько лет назад. Что происходит с этим парнем? Он выглядит мужественным, но в нем есть что-то карикатурное, утрированное.

Как так получается, что, заглядывая в свое сердце, мужчина вместо отваги и смелости находит там злость, похоть и страх? Чаще всего я чувствую себя напуганным, а не полным отваги. Почему это со мной происходит? Еще сто пятьдесят лет назад Генри Давид Торо написал: «Большая часть мужчин проводит свою жизнь в тихой безысходности», — и кажется, с тех пор мало что изменилось. Как сказано в фильме «Храброе сердце», «все мужчины умерли, да их немного и было». Поэтому большинство женщин проживает свою жизнь, смирившись с этим, распрощавшись с надеждой встретить настоящего мужчину.

Та жизнь, которую ведет средний мужчина, кажется бесконечно далекой от желаний его сердца. Нет битв, которые надо выиграть, разве что сражения на дорогах, в офисах, борьба с трудностями и счетами. Посмотрите на тех парней, которые по четвергам встречаются утром в кафе, чтобы разобрать несколько библейских стихов, — где их великие сражения? Или на тех, которые болтаются в кегельбанах, курят со своими приятелями, — они не в лучшем положении. Они сменили шпаги и замки своего детства на карандаши и офисы, они отложили свои шестизарядные револьверы и ковбойские шляпы, чтобы заняться машинами и ипотечным кредитованием. Поэт Эдвин Робинсон так изобразил эту тихую безысходность:

В жизни мужчины не осталось места для великой битвы, в которой он мог бы жить и умереть, поэтому неистовая часть его души ушла в подполье и продолжает «кипеть» там в угрюмой злобе, для которой, кажется, нет веских причин. Несколько недель назад я летел на западное побережье США. Было время обеда, все ели, и тут парень, сидящий передо мной, до упора откинул спинку своего кресла, пару раз качнувшись, чтобы убедиться, что дальше она не опускается. Мне захотелось вытолкать его в салон первого класса. У моего друга, владельца магазина игрушек, возникли проблемы в связи с тем, что дети, которые заходили в его магазин, выводили его из себя, и он начинал кричать на них. Думаю, это не лучшим образом отражалось на его торговле. Так много мужчин, хороших мужчин, признавались, что часто срываются и кричат на собственных детей. А вчера передо мной на красный сигнал светофора остановился один парень. Загорелся зеленый, но он продолжал стоять, и я подумал, что он не заметил, что путь свободен. Я слегка надавил на гудок, обращая его внимание на то, что позади нас стоит уже около двадцати машин. Парень выскочил из своего автомобиля, сыпля проклятиями и угрозами, готовый ввязаться в драку. И если говорить начистоту, то и мне хотелось выйти и сцепиться с ним. Окружающие нас мужчины полны злости, и мы не знаем, в чем ее причина.

Кроме того, мы не понимаем, почему вокруг нас так много «вдов от спорта», которые каждые выходные теряют своих мужей на полях для игры в гольф или на диванах перед телевизором. Почему так много мужчин становятся заядлыми любителями спорта? Для большинства спорт остается единственным приключением, которое они когда-либо переживали. Почему так много мужчин отдают все свои силы погоне за карьерой? По той же причине. На днях я обратил внимание, что журнал Wall Street Journal рекламирует себя мужчинам как «приключение в мире капитализма». Я знаю мужчин, которые проводят огромное количество времени за компьютером, торгуя акциями по электронной почте. Конечно, есть в этих занятиях что-то волнительное, рисковое. Кто станет обвинять мужчин в том, что эти занятия их привлекают? Ведь остальная их жизнь — сплошная рутина. Нет ничего удивительного в том, что многие мужчины, по их собственному признанию, заводят интрижки не из-за того, что им не хватает любви или секса, а из-за стремления к приключениям. Слишком многим мужчинам говорили о необходимости отказаться от авантюризма и быть «ответственными», целеустремленными, помнить о своих обязанностях. Все, что им остается, — это фотографии на стенах, напоминающие об ушедших днях, и, возможно, несколько шестеренок, валяющихся в гараже. Эд Сиссмен писал: