Справедливости ради заметим, что антиалкогольную кампанию Муринеску тоже был вынужден начать раньше других; первый анекдот об очередях за водкой родился на саратовской земле, и именно Саратовская область в декабре 1985 года установила печальный рекорд по производству самогона и браги на душу населения (рекорд был перекрыт Новосибирском только тремя месяцами позже).
Газета «Заря молодежи», в штат которой Роман Ильич был зачислен уже летом 1987 года, быстро отвоевывала у вчерашнего безгласия одну позицию за другой, привлекая новых подписчиков и вызывая разлитие желчи у наиболее стойких ветеранов КПСС.
Константин Душенко, автор книги «Русские политические цитаты» (1996), беспристрастно сравнил даты и зафиксировал первенство «ЗМ» по 28 популярным в годы перестройки словесным конструкциям. Например, выражение «административно-командная система» еще до Гавриила Попова опробовал в фельетоне «Крытый рынок как зеркало русской коррупции» саратовский публицист Алекс Крутов. Историк Юрий Афанасьев помянул «агрессивно-послушное большинство» впервые не на съезде народных депутатов в Москве, а раньше, в интервью все той же саратовской газете. Ставшее крылатым словосочетание «эпоха застоя» спичрайтеры М. Горбачева, готовя доклад генсека на январском (1987 года) пленуме ЦК КПСС, позаимствовали из редакционной передовицы в «Заре молодежи». Впрочем, и шокирующая многих (в особенности отдел культуры газеты «Правда»!) рифма «генсек — гомосек» впервые появилась опять-таки на страницах «ЗМ», в поэме Тимура Кибирова «Лесная академия», до этого дружно отвергнутой дюжиной московских изданий ввиду «неприличия» и «кощунствен-ности»…
В 80-е годы Роман Ильич опубликовал в своей родной газете десятки статей; некоторые из них стали городскими — и не только — сенсациями. Из множества назовем лишь три, самые громкие.
Разыскания Арбитмана в фондах Саратовского дома-музея Н. Г. Чернышевского внезапно выявили тщательно замалчиваемый факт родственных связей Чернышевских с Набоковыми, у которых обнаружился общий далекий предок — легендарный воин-священник Набока Черная Шея, соратник Владимира Мономаха. Таким образом, личная неприязнь автора «Дара» к автору «Что делать?» проистекала, как оказалось, из стародавнего соперничества двух семейных кланов — «дворянского» и «поповского».
В Саратовской епархии и поныне добрым словом поминают еще одну из статей Арбитмана в «ЗМ»: благодаря ей местные церковные иерархи смогли опередить ближайших соседей, обретя «внеплановую» региональную святыню. Роман Ильич первым докопался, что экспонируемый в археологическом зале местного музея краеведения мумифицированный труп «неизвестного горожанина приблизительно середины XVIII века» на самом деле — нетленные мощи о. Трифона Константинопольского (Шавкунатова), который нашел в Саратове последнее прибежище после смертельного ранения ятаганом янычара, подосланного (согласно официальной версии московского патриархата) папским нунцием синьором Оттавио Каппеллани.
Еще одна публикация Арбитмана, по сути, ликвидировала возникшую в 60-е годы традицию здешних новобрачных — после регистрации в ЗАГСе приезжать фотографироваться и возлагать цветы у металлической стелы на месте приземления Юрия Гагарина, в ближайшем пригороде Саратова. Замерив радиационный фон вблизи стелы, Роман Ильич даже не стал возмущенно комментировать полученные цифры, а лишь сопоставил их с цифрами закрытой статистики генетических заболеваний новорожденных в те же 60-е. Эффект сравнения сам по себе оказался убойным: местную достопримечательность тотчас же обнесли по периметру бетонным забором, а все саратовские ЗАГСы получили спешную инструкцию перенацеливать новобрачных на памятник Н. Вавилову — знаменитому генетику, замученному в саратовской тюрьме НКВД…
Несмотря на объявленную в стране гласность, около полудюжины статей, написанных Арбитманом для «ЗМ» во второй половине 80-х так и не появились в газете, поскольку им воспрепятствовал сам партийный хозяин области. Причины запретов во всех случаях, кроме одного, разнообразием не отличались: Муринеску опасался всесоюзного скандала, не будучи стопроцентно уверен, что его однокашник Горбачев не сдаст его, если что, зубрам из Политбюро.
В частности, первый секретарь обкома наложил вето на статью о реальной судьбе уроженца села Яковлевка Базарно-Карабулакского района Саратовского области героя Великой Отечественной Василия Клочкова. Роман Ильич установил, что Клочков не погиб под Москвой вместе с другими панфиловцами, а умер только в 50-е, в одноместной палате саратовской психиатрической больницы, куда его направили с диагнозом «правдоискательский бред»: бывший политрук имел наглость прилюдно утверждать, что никогда не произносил, умирая, фразы «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва», и вообще, некоторым образом, еще жив…
Только в виде газетной верстки сохранились еще два исторических, но злободневных материала Арбитмана. Один был о том, что библиотека Ивана Грозного не пропала совсем, а была тайно найдена еще при Ленине и тайно же передана в США при Сталине (в обмен на триста тракторов «форд-зон», переименованных у нас в «кировец», и ужесточение приговора убийце Троцкого Рамону Меркадеру — чтобы сидел в мексиканской тюрьме подольше и болтал поменьше).
Другой материал был написан в дни ожесточенных споров советских историков о достоверности фотокопии секретного протокола к договору «Молотов-Риббентроп» 1939 года. Арбитман посоветовал поискать оригинал документа в семье бывшего наркома иностранных дел; например, внутри семейной реликвии — плюшевого медведя юного молотов-ского внука Славика Скрябина (впоследствии бумага была найдена именно там, где предсказывал Роман Ильич).
Наконец, осталось под спудом весьма любопытное расследование Арбитмана, посвященное неизвестному фильму Александра Сокурова с участием Владимира Высоцкого: в советской приключенческой картине по мотивам романов Карла Мая знаменитый бард должен был играть роль индейского вождя Виннету. Фильм был отснят, доведен до стадии озвучания, но затем производство было остановлено, а негативы смыты — и все для того, чтобы избежать конфронтации СССР с Югославией, для которой у Виннету могло быть лицо только одного человека в мире — Гойко Митича. Никаких идеологических причин для запрета статьи не было; просто Муринеску, большой поклонник Галича и Окуджавы, Высоцкого почему-то терпеть не мог.
Хотя упомянутые статьи Арбитмана так и не увидели света, внутри редакции «ЗМ» о них знали и ценили умение Романа Ильича найти выигрышную тему, но при этом еще и насолить высокому начальству. Понятно, отчего встречать прилетевшего в Саратов полуопального депутата Ельцина редакция газеты отправила Арбитмана; на сей раз Роман Ильич, естественно, не отказался. При этом репортера «ЗМ», привыкшего к мелким пакостям местного чиновничества, ничуть не удивило, что самолет из Москвы с прилетевшим лидером Межрегиональной депутатской группы посадили — по метеоусловиям, как было объявлено, — не в саратовском аэропорту, а на летном поле военного аэродрома соседнего города Энгельса.
Прочие журналисты, понапрасну прождавшие в главном аэропорту, разъехались ни с чем. Только Арбитман, быстро сориентировавшись, на попутном цементовозе успел добраться до Энгельса вовремя. Московский гость торопился на встречу с саратовскими депутатами, а потому согласился дать интервью корреспонденту «ЗМ» по пути в Саратов, прямо в машине — в «Жигулях», арендованных здесь же у местных кооператоров. Виктор Чалов, шофер Ельцина, прилетевший вместе с ним, сел за руль; ехать из Энгельса им предстояло по трехкилометровому мосту через Волгу…
О том, что произошло на мосту, сохранилось мало информации. Ничего, по сути, не объясняет скупой рапорт, найденный автором этих строк в архиве саратовского Обл-ГАИ: «29 ноября 1989 г. на автомобильном мосту через р. Волгу в 14.32 сложилась аварийная ситуация. Движение транспорта на 6 мин. было приостановлено, а затем возобновлено. Человеческих жертв и повреждений а/м не зафиксировано. Уголовное дело не возбуждалось ввиду отсутствия события правонарушения. Ни одна из сторон претензий не имеет».