– Ганни! Подожди!

Рабыня исчезла из виду. Селин, испуганная и ничего не понимающая, продолжала бежать вперед, ей казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди. Низко нагнув голову и не видя ничего, кроме мелькающих носков собственных туфель, Селин думала только об одном: как найти Корда.

Внезапно подняв голову, она вскрикнула от неожиданности и остановилась, едва не налетев на старика-колдуна. Он стоял перед высоким деревом, и в его глазах сверкал огонь победы.

Она попала в старательно расставленную ловушку.

Сюртук Корда стал невероятно тяжелым от грязи, дождя и крови. Сколько крови! Селин прижала сюртук к груди.

– Где мой муж? Вы убили его? Или вам нужна только я?

Селин сделала шаг назад, готовая убежать, но обнаружила, что путь к отступлению отрезан Ганни и молодым рабом, которого Селин не знала. На плече юноши болталась длинная веревка, Ганни смотрела на хозяйку широко раскрытыми от ужаса глазами. Взгляд рабыни переходил с Селин на колдуна и обратно, она никак не могла перевести дыхание.

Селин повернулась, не желая выпускать из виду старика. Колдун поднял свою костяную трещотку, тряся ею над головой, и швырнул в девушку ком грязи. Селин не могла понять ни слова из того, что он говорил – его бормотание больше всего походило на какое-то заклинание.

Ганни и молодой раб подошли к Селин сзади и схватили ее за руки. Голос колдуна окреп, монотонное пение сменилось сердитыми, неистовыми криками. Селин поняла, что он призывает темные силы, просит своих богов наслать на нее проклятие, лишить ее волшебной силы. Уничтожить ее.

Селин сопротивлялась, но безрезультатно. Злоумышленники вырвали из рук девушки сюртук Корда и швырнули его в грязь. У нее отобрали даже то малое, может быть, единственное, что осталось от него, с горечью подумала девушка. По знаку колдуна его сообщники повели ее в глубь болота. Старик, завывая, следовал за ними по пятам. Треск колотушки раздавался по всему болоту, и обезьяны подняли невообразимый гвалт.

Дождь становился все сильнее, превращаясь в настоящий ливень. Невыносимая жара мгновенно спала, и Селин почувствовала, что начинает мерзнуть. Волосы и одежда намокли и облепили тело, не только туфли, но и ноги по щиколотку были в грязи. Девушка остановилась, изо всех сил зовя Корда, не желая даже думать, что находится слишком далеко от дома или какого-нибудь поля и никто не может ее услышать. Они достигли глубокой лощины, на дне которой земля превратилась в вязкую трясину. Селин поскользнулась и едва не упала. Юноша-раб подхватил ее и помог удержаться на ногах. Она заглянула ему в глаза, но, в отличие от Ганни, он не отвел взгляд, а посмотрел на нее зло и даже с вызовом.

Старик остановился у высоких зарослей манго. По его приказаниям, перемешанным с проклятиями, юноша толкнул Селин к одному из деревьев и заставил ее встать, прижавшись к стволу. Она старалась не думать, какие насекомые населяют полугнилую кору этого дерева и сколько их роится у ее ног.

Попытка Селин сопротивляться сильной хватке молодого раба ни к чему не привела. Она била, царапала, кусала его – безрезультатно. У него были слишком крепкие мускулы, закаленные часами тяжелого физического труда на тростниковых полях. Он легко удерживал слабую женщину и уворачивался от ее кулаков.

Ганни схватила хозяйку за руки и связала их за столом дерева. Острая боль пронзила руки девушки до самых плеч. От любого движения, любой попытки освободиться, веревка только сильнее впивалась в нежную кожу.

Колдун пошел вокруг дерева, выкрикивая заклинания. Селин почувствовала, как он потянул ее за узел, проверяя прочность ее пут. Когда он снова оказался перед ней, она попыталась ударить его ногой. Молодой раб набросился на нее с ругательствами и проклятьями. Селин перехватила взгляд Ганни, которая топталась неподалеку, и обратилась к ней, моля о помощи:

– Ганни! Не делайте этого. Я позабочусь, чтобы вам ничего не было, если вы отпустите меня. Пожалуйста. Скажи им, пока еще не поздно! Скажи, что Кордеро жестоко с ними расправится, если со мной что-нибудь случится. Пожалуйста, Ганни!

Ганни отвернулась и отошла в сторону. Колдун усмехнулся. Селин с вызовом повернулась к нему. Дождь струился по ее лицу, заливая глаза.

– Ты еще не победил! – выкрикнула она. – Не для того я избежала виселицы, чтобы умереть от твоей руки в этих болотах!

Она плюнула в его сторону, почувствовав легкое удовлетворение оттого, что он, пытаясь увернуться, едва не свалился в грязь.

Ганни и молодой раб поспешно исчезли в зарослях. Потеряв всякую надежду на освобождение, Селин следила за колдуном, который последовал за своими подручными. Дождь моментально стер их следы. Даже шумливые обезьяны попрятались в укрытия. Она осталась совершенно одна, отданная на милость случаю и хозяевам ночи…

Корд выпрямился и оттолкнулся от столика, за которым он работал в маленькой мастерской при перегонном цехе. Потерев шею, молодой человек расправил затекшие плечи. Рядом стоял поднос с нетронутой едой, о которой он не вспоминал до тех пор, пока пустой желудок не напомнил о себе возмущенным урчанием.

Корд взял холодную куриную ножку и стал безразлично жевать, одновременно продолжая изучать счета, составленные когда-то его отцом. Невероятно, но с того дня, когда здесь последний раз работал Огюст Моро, в книгах не было сделано ни единой записи! Корд поймал себя на том, что внимательно вглядывается в аккуратную подпись отца под колонками цифр. Как бы сложилась его жизнь, доведись ему вырасти в этих краях?

Молодой человек положил на блюдо куриную косточку и потер глаза. Бесполезно представлять себе, что могло бы быть – он никогда не имел этой привычки и не собирался приобретать ее теперь. Достаточно того, что он женился на женщине, которая имела не только собственные воспоминания, но и, в буквальном смысле, держала в своих руках память всех окружающих.

Корд выглянул в крохотное окошко над столом. Соблазнительные мысли о жене не давали ему покоя и мешали работать целый день, так что ему приходилось решительно бороться с острым желанием бросить все и вернуться домой, к Селин.

Часа два назад пошел дождь. Когда потоки воды прорвались, наконец, сквозь тяжелые тучи, превратившись в обычный для осенней поры ливень, стало немного легче дышать. Как ему хотелось, чтобы дождь смыл прочь все тревоги!

– Чертова ведьма…

Он потряс головой. За сегодняшний день Селин столько раз самовольно занимала его мысли! И каждый раз он безрезультатно пытался отделаться от этого образа. Оттолкнувшись от стола. Корд поднялся и подошел к открытой двери.

Маленькая тележка гувернантки, которая хранилась где-то с самого детства Корда, вкатила во двор завода. Тележку тянула вислозадая, серая в яблоках, кляча. Управлял ею не особо приспособленный для подобных дел Фостер. На скамеечках лицом друг к другу сидели Эдвард и Ада, тщетно пытаясь укрыться под тем, что некогда было зонтом. По краям его все еще болтались обрывки кружев. Зонт вряд ли мог защитить кого-то от дождя, так что Эдвард и Ада промокли ничуть не меньше, чем Фостер.

– Что привело вас сюда в столь прекрасный день? – крикнул посетителям Корд, не покидая своего укрытия.

Фостер натянул вожжи и завопил:

– Тпру-у!.. Тпру!.. Тпру-у-у-у!.. – Голос его звучал совершенно неубедительно, и серая кляча, похоже, догадывалась об этом.

Корд выбежал из-под крыши и схватил лошадь под уздцы. Стоя под дождем, он пытался разобраться в том, что говорили все пассажиры повозки одновременно.

– Сначала мы не беспокоились, – начала Ада.

– Но потом пошел дождь, и я решил посмотреть, – перебил ее Фостер. – И я нигде ее не нашел.

– Я настоял на том, чтобы, не теряя времени, отправиться прямо сюда и найти вас, потому что может случиться что-то страшное, а возможно, уже и случилось! – Заканчивая свою речь, Эдвард готов был расплакаться.

Корд подошел к самой повозке. Предложив руку Аде, он сказал:

– Войдите в дом, укройтесь от дождя.