Учитывая обширный арсенал развлечений, доступных большинству американских семей, странно, что работа собак, гонящих по лужайке овец, представляется им таким захватывающим зрелищем. Впрочем, может быть, в этом нет ничего удивительного. Вероятно, людей подкупала возможность увидеть нечто необычное, окунуться во времена, когда человек и собака в буквальном смысле не могли обходиться друг без друга, будучи связаны друг с другом не только эмоциями, но и совместной работой.

Думаю, в качестве ответа на этот вопрос можно привести слова одной из зрительниц: «Глядя на них, я почему-то задумалась о том, зачем нам нужны собаки, откуда они взялись и как давно начали помогать человеку».

Как бы там ни было, наблюдая за тем, как овцы перебегают вверх и вниз по склону холма, останавливаясь, чтобы пощипать траву, а Кэролин дует в свисток и командует: «Ко мне» или «Вперед», и собаки послушно гонят стадо, толпа так дружно ахала и охала, как будто по склонам разъезжал луноход.

Мои собаки тоже грелись в лучах славы. Почти каждый из зрителей старался погладить их или окликнуть по имени. Гомер принимал восторги, но держался безразлично, — его интересовали только овцы. Он мог целыми днями сидеть у загона, не сводя с них глаз, с нетерпением дожидаясь своей очереди поработать. Девон, как обычно, нервничал и не отходил от меня ни на шаг.

Когда настало время третьего, заключительного выступления, мы все немного устали, в том числе и собаки. Хотя стояла ранняя осень, солнце еще ощутимо припекало, было душно. Гомер терпеливо сидел возле изгороди, дожидаясь, когда можно будет приступить к делу.

Небольшой отряд волынщиков — их музыка служила сигналом к началу нашего выступления — прошел мимо огромного мужчины, несущего на плечах нечто, напоминающее телеграфный столб. (Позднее оказалось, что это и был телеграфный столб).

Пока я готовил микрофон, на подъездной аллее показался небольшой желтый фургон. Он медленно пробрался сквозь толпу и остановился за моим грузовиком. Две женщины средних лет в джинсах и кроссовках выпрыгнули из кабины и открыли боковые дверцы.

Из фургона вышла группка ребятишек из интерната для неполноценных детей.

Среди них было несколько тяжелых инвалидов, остальные страдали умственной отсталостью, трое передвигались в инвалидных креслах. Группа двинулась в нашу сторону.

Один из детей — тот, что сидел в кресле, — подъехал прямо к нам. Вскоре я узнал, что его зовут Джои и ему двенадцать лет. Он заметил Девона и начал выкрикивать что-то невнятное. «Собака, собака!» — во всяком случае, так мне показалось. Мальчик не выглядел испуганным, скорее возбужденным. Его круглое лицо обрамляли белокурые волосы, на нем была поношенная коричневая бейсболка, синие кроссовки и джинсы и майка с изображением Микки Мауса. В руках он крепко сжимал плюшевую игрушку и производил невероятный шум.

Воспитательница, катившая его кресло, старалась успокоить мальчика, но он продолжал кричать, не сводя глаз с моей собаки. Девон стоял рядом со мной, в нескольких метрах от ребенка, а тот постепенно возбуждался все сильнее, — он колотил руками по креслу и топал ногами.

Я шагнул вперед и загородил собой Девона. Бордер-колли не любят неожиданных резких движений.

Любители этой породы расскажут вам массу историй о странной, неприветливой натуре своих питомцев, о неудачных встречах с туристами, с любителями кататься на велосипеде и скейтборде и даже с автомобилями, — любой из этих объектов может стать спусковым крючком, включившим инстинкт пастуха. А пастушья собака, преследующая шумный удаляющийся объект, небезопасна, хотя в нашем выступлении это зрелище пользуется наибольшей популярностью.

Кроме того, в прошлом Девона были и темные страницы, он очень возбудим и непредсказуем. Правда, пес никогда не проявлял агрессии, но когда я только взял его, Девон пугался детей и подскакивал, когда кто-нибудь неожиданно прикасался к нему или заставал его врасплох. Целых два года мы с Кэролин упорно работали, стараясь избавить его от повышенной восприимчивости к резким звукам и движениям. И преуспели в этом — Девон стал гораздо спокойнее. Однако я понятия не имел, как он может отреагировать на шумного, слишком оживленного Джои.

Неожиданно Девон подошел прямо к мальчику и, поколебавшись секунду, положил голову ему на колени, а потом и весь туда забрался.

Джои мгновенно успокоился, как будто кто-то повернул выключатель. Воспитательница просияла, шепнув что-то на ухо мальчику, взяла его руку в свою и показала, как нужно гладить собаку. Два человека из толпы нацелили на Джои свои видеокамеры, словно считая его очередным номером выступления. Я подошел поближе, не очень представляя, как себя вести.

Девон лизнул Джои в лицо. Мальчик засмеялся и взвизгнул от удовольствия. Я жестом указал на них Кэролин; она улыбнулась.

Вдруг Джои схватил Девона и, крепко стиснув его руками, начал повторять: «Мии-ни. Мии-ни» Девон окаменел. Я негромко заговорил с ним и сделал шаг вперед, но тут же остановился. Если вмешается воспитательница либо я буду приближаться слишком поспешно, нам не избежать неприятностей. А что если Джои будет неосторожен? Девон может испугаться.

Я сказал Джои, как зовут собаку, и теперь он повторял нараспев: «Де-вон. Де-вон» — только у него получалось «Де-он, Де-он», причем второй слог он произносил громче, почти выкрикивал. Он по-прежнему стискивал Девона, как плюшевого медведя, — редкой собаке понравилось бы такое обращение, в особенности со стороны возбужденного незнакомца. Однако, оправившись от удивления, я обнаружил, что Девон ведет себя совершенно спокойно.

Когда я вышел на сцену, ко мне подошла воспитательница Джои. Ее лицо сияло от радости: «Джои почти не разговаривал в последнее время. В эти месяцы ему приходилось нелегко, — он у нас новенький. Ему понравилась ваша собака. Вы не возражаете?»

Пока что у меня не было для этого оснований.

Девон тоже не проявлял беспокойства и миролюбиво помахивал хвостом. До меня начало доходить, что на моих глазах происходит нечто необыкновенное. Моя рабочая собака выполняла несвойственную ей работу.

Я с трудом могу объяснить этот факт. Может быть, Джои испачкал рубашку едой. Может быть, Девон решил ответить на поток любви и внимания, исходивший от мальчика. Может быть, он чувствовал, что мальчик нуждается в нем. Как бы там ни было, оба были в полном восторге друг от друга.

Воспитательница с моей помощью объяснила Джои, что он должен сидеть спокойно и обращаться с собакой бережно, иначе Девон уйдет. Джои почти не обращал на меня внимания, но внимательно выслушал то, что Чарлин прошептала ему на ухо. Он не хотел, чтобы Девон ушел, поэтому постепенно все больше успокаивался. Да и пес вел себя очень спокойно. Я не замечал никаких признаков агрессии или испуга: он не прижимал уши, не рычал и не скалил зубы. Честно говоря, он выглядел совершенно спокойным и лежал, свернувшись на коленях у мальчика.

Поглядывая одним глазом на эту необычную пару, оставшуюся под бдительным присмотром Чарлин, я включил микрофон и приступил к рассказу об истории пастушьего ремесла и подвигах Кэролин МакУилки. Мое выступление продолжалось около получаса, и все это время Джои не выпускал из рук мою собаку, а пес спокойно сидел у него на коленях, с удовольствием принимая знаки внимания, хотя, насколько мне было известно, ему не приходилось сталкиваться с людьми, которые выглядели, двигались и вели себя как Джои.

Гомер, не удостоивший Джои ни единым взглядом, — впрочем, как и всех остальных зрителей, — вышел на исходную позицию. Кэролин взяла микрофон, а я открыл ворота загона и послал Гомера собрать овец, а затем обвести отару вокруг лужайки и холма.

Обернувшись к Джои, я увидел, что Девон соскочил на землю — Чарлин убедила Джои его отпустить, — и начал обходить остальных детей из той же школы, позволяя им погладить себя. Однако, как только Джои начал выкрикивать его кличку, Девон быстро вернулся обратно, встал рядом и положил голову мальчику на колени. Джои хлопал в ладоши и смеялся. «Де-он! Де-он!» — я слышал его голос даже с вершины холма, откуда мы с Гомером гнали овец, отнюдь не горевших желанием снова оказаться в загоне. Когда настало время уходить, Джои начал кричать и плакал до тех пор, пока его не посадили в фургон.