Когда Келли пыталась переползти через Дервлу, та услышала ее дыхание и поняла, кто с ней рядом. Дервле показалось, что соперница торжествует. Но почему? Она вспомнила последние строки на зеркале. Келли была по-прежнему впереди. Может быть, знала, что побеждает? И поэтому ликовала? Дервла разозлилась на перебежавшую дорогу молоденькую тупицу. Что особенного в этой Келли? Красотой не блещет, душонка — так себе, одевается безвкусно и все-таки неизменно держит первое место. Прежняя уверенность Дервлы, что ей удастся переиграть соперницу, куда-то исчезла. Нет, в итоге победит не она, а эта самая Келли. Заграбастает славу и полмиллиона фунтов. Полмиллиона, о которых Дервла втайне мечтала с того дня, как приняли ее заявление. Полмиллиона, которые могут спасти от катастрофы отца и мать и любимых младших сестренок.

Что происходит, гадала Дервла. Почему Келли так внезапно и так поспешно покидает парилку?

А Сэлли с самой первой минуты забилась в дальний угол и отпихивала от себя руки и ноги, которые вторгались в ее пространство. И точно так же поступила с Келли — оттолкнула подальше, но при этом подумала: «Девчонка спешит отсюда удрать». От этой мысли, несмотря на жару, у нее в жилах застыла кровь. Всплыло воспоминание: единственный случай, когда она разговаривала с матерью — через интерком из-за стеклянного экрана.

«Не могу сказать, почему такие, как я, совершают подобные вещи, — прохрустел в динамике материнский голос. — Возникает ощущение, что тебя засунули в черный ящик и там на тебя накатывает».

Сэлли внезапно почудилось, что она знает, о чем говорила мать. Ее тоже запихнули в черный ящик. Но этот ящик был настоящим.

Газза, как и Сэлли, тоже узнал беглянку. Он тщательно скрывал свои чувства, но в глубине души твердо решил разобраться с Келли — здесь, в доме, или после на воле. Он отомстит за своего малыша, за своего чудесного Рикки. И за то, что она на всю страну выставила его, Гарри, себялюбивым хапугой и никчемным папашей, которому начхать на собственного сына, — ведь именно это она имела в виду. Что ж, рано или поздно он ей покажет. Но чем раньше, тем лучше.

Келли выбралась из груды тел, раздвинула клапан и оказалась снаружи. От свежего прохладного воздуха закружилась голова. И, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь, она кинулась в туалет.

А через несколько минут Джеральдина и ее команда увидели, как из парилки появилась закутанная в простыню фигура и последовала за Келли. Но по дороге завернула на кухню за ножом. Потом произошло убийство.

День двадцать седьмой

11.46 вечера

— Боже, только не это!

Все знали, что не в обычае Джеральдины молить кого-то о помощи, и уж тем более Всевышнего, но обстоятельства складывались самым невероятным образом. На полу вокруг Келли внезапно возникла лужица и стала быстро растекаться.

— Фогарти, Пру и ты — со мной! — бросила она троим подчиненным. — Остальные остаются на местах!

Троица кинулась по лестнице в тоннель, который проходил подо рвом и связывал производственные помещения непосредственно с домом. Из тоннеля был выход в зеркальный коридор, а оттуда открывались двери в любую комнату.

Дежурный оператор Ларри Карлайл услышал шум у себя за спиной. Потом он объяснил полиции, что подумал о появившемся до срока сменщике и уже повернулся сказать, чтобы напарник не торопился и так сильно не топал, но в этот миг мимо пронеслась Тюремщица с половиной режиссерской команды.

— Через кладовую! — громогласно приказала Джеральдина, и спустя секунду они щурились на режущий свет внутренних помещений. Позже телевизионщики вспоминали, что даже в состоянии паники, войдя в дом, испытали странное чувство. С тех пор, как там обосновались подопечные, никто из режиссерской команды не переступал его порога. И теперь они ощутили себя учеными, которые оказались в одной чашке Петри с насекомыми, которых изучали.

Джеральдина набрала в легкие побольше воздуха и открыла дверь в туалет.

День двадцать восьмой

7.20 вечера

— Почему вы сбросили простыню? — спросил инспектор Колридж. — Вы должны были знать, что на месте преступления нельзя ничего трогать.

— Но я также знала, что нельзя оставлять раненую без помощи, и понятия не имела, что она умерла. Я вообще не представляла, что произошло преступление. Не соображала ничего, кроме одного, что кругом кровь или нечто похожее на кровь. Пытаясь вспомнить, о чем я тогда подумала, могу сказать: наполовину надеялась, что все это — шутка. Решила, что ребятки разыграли меня, отомстив за то, что я их подставила с Вогглом.

Колридж нажал на «воспроизведение», и на экране появилась маленькая группка стоявших у входа в туалет телевизионщиков и внутри — стаскивавшая с трупа простыню Тюремщица. Келли по-прежнему сидела на унитазе, но настолько сгорбилась, что плечи покоились на коленях. На полу растекалась лужа крови, которая струилась из ран на шее и на голове. А посередине лужи — обнаженные ступни Келли: островок цвета плоти в море бордового.

Но самое страшное — рукоятка кухонного ножа. Лезвие было в черепе, а рукоять торчала из головы.

— Все казалось таким нелепым, — продолжала Джеральдина. — Словно убийство в мультяшках. На секунду мне почудилось, что передо мной Телепузик. Что меня дурят.

День двадцать седьмой

11.47 вечера

— Дай мне твой мобильник! — рявкнула Джеральдина, повернувшись к Фогарти. Голос звучал все так же пронзительно, но стал значительно ровнее.

— Что? Что ты сказала? — Боб не сводил глаз с пугающей красной лужи и торчавшего из головы убитой ножа.

— Давай сюда мобилу, малахольный мудак! — Она сама вырвала из чехла у него на поясе маленькую «Нокию».

Но не смогла включить — настолько дрожала рука. Джеральдина подняла глаза на объектив камеры дистанционного управления, которая продолжала бесстрастно регистрировать все происходящее.

— Эй, там, в аппаратной... кто-нибудь, вызовите чертову полицию! Или вы, кто пялится в Интернет, сделайте хоть раз полезную вещь, вызовите чертову полицию!

Так мир узнал о самом загадочном и самом «зрелищном» преступлении: тысячи пользователей Интернета бросились набирать номер полиции и, не сумев пробиться, сообщили о трагедии журналистам.

А в это время на месте преступления Джеральдина не могла сообразить, что ей делать.

— Она... умерла? — промямлила Пру. Она выглядывала из-за плеча Боба Фогарти, изо всех сил стараясь справиться с подкатывавшей к горлу тошнотой.

— Догадливая моя, — буркнула Тюремщица. — Как ей не умереть, если в ее сраных мозгах застрял тесак?

— Все равно, хорошо бы проверить...

— Вот иди и проверяй.

Однако Келли прервала их споры о состоянии своего здоровья — она сползла с унитаза и рухнула на пол. Сначала под тяжестью головы тело подалось вперед, опустилось на колени, а затем ничком повалилось вниз. Рукоять ножа ударилась о пол, и от этого лезвие на пару дюймов глубже погрузилось в мозг, словно его забили туда молотком. Раздался хруст — Фогарти и Пру затошнило.

— Офигеть можно! — гаркнула Джеральдина. — Заблюете все место преступления. Полиция будет премного благодарна. — Наверное, она вспомнила, что на них смотрят и их судят тысячи людей, потому что опять повернулась к камере. — Эй, там, в аппаратной, вырубите линию Интернета. Это им не фильм ужасов.

Но ужасы продолжались. Они только-только начались.

— Что, черт возьми, происходит? — В дверях мужской спальни появился Джаз. Простыня прилипла к его точеному, смуглому, потному телу, отчего он стал напоминать недавнюю грезу Дервлы — озадаченного греческого бога на вершине Олимпа. И не сумел бы выглядеть комичнее и нелепее, даже если бы сильно постарался.

Ослепленный ярким светом, Джаз таращился на пришельцев, которые вторглись в дом, где несколько недель абсолютными хозяевами были он и его товарищи.