«Русская свобода», № 14-15, с. 3-8, 1917 г.

Об истинной и ложной народной воле

I

После того как пала старая русская монархия, революция вручила судьбу русского государства воле народа. Совершенным же выражением воли народа признано было Учредительное собрание на основе всеобщего избирательного права. Это и есть чистая демократия, чистое народовластие. Более полугода бушует революционная стихия, «развивается» и «углубляется» революция, много самочинных организаций претендует быть выразителями воли народа, но над всем возвышается идея Учредительного собрания как верховной инстанции, к которой все апеллируют. Все хотят услыхать голос суверенного народа, так долго безмолвствовавшего. Одни лишь большевики имели смелость утверждать, что для них не обязательна воля Учредительного собрания и что они свергнут то Учредительное собрание, которое окажется враждебным их целям. Большевики – не демократы, не сторонники принципа большинства. Они не формалисты в отношении народной воли. Для них важно само содержание народной воли, само направление ее. И они стремятся не к народовластию, а к классовой диктатуре. Они готовы стать на путь насильственного господства меньшинства (революционного пролетариата столиц) над большинством русского народа. Французские синдикалисты, с которыми большевики имеют точки соприкосновения, тоже ведь являются противниками принципов демократии, для них идея демократии по существу буржуазна. Все же, кроме большевиков, стоят на точке зрения революционного легитимизма, неустойчивого и половинчатого. Все беспомощно хватаются за призрачную законность Временного правительства в настоящем и за несомненную законность Учредительного собрания в будущем. В сущности, только большевики и являются носителями революционной стихии в чистой и крайней форме. Правда, эта чистая форма революционной стихии оказалась очень мутной и грязной, но таков уж самый предмет. Все остальные половинчаты и компромиссны. Принципы демократии – это пореволюционный легитимизм, который держится на острие и ежесекундно может соскочить в одну или другую сторону. Революционный переворот раскрыл перед русским народом все пути для свободного самоопределения. Посмотрим, определял ли себя свободно народ за месяцы революции и определит ли он себя свободно в Учредительном собрании, которое должно быть созвано в самое ближайшее время?

Народная воля – более таинственная вещь, чем это думают разного рода рационалисты. И не так-то легко найти способы ее совершенного выражения. Механически-количественное выражение народной воли не может быть совершенным. Народ не есть механическое сложение количеств. Народ – живое существо, живущее на протяжении всей своей истории. И определение воли народа не есть арифметическая задача, это – процесс органический. Народная воля, которая на долгое время определит судьбу России, должна быть качеством, а не количеством. В изъявлении народной воли должна раскрыться какая-то объективная правда, а не средняя линия перекрещивающихся и борющихся интересов. Ошибочно было бы интересоваться исключительно формальными признаками выражения народной воли и совершенно не интересоваться содержанием и направлением народной воли. Для всякого, кто верит в существование истины и правды, не может быть безразлично духовное состояние народа, степень его внутренней свободы в момент изъявления его воли, проникновения этой воли правдой. Лишь убожество духа, внутренняя бессодержательность и опустошенность может держаться исключительно за формальное народовластие и придавать безусловное значение народной воле, независимо от того, какова она. В отвлеченном демократизме и конституционализме есть какая-то неправда, оставляющая на поверхности жизни. Важно не только то, чтобы народная воля была выражена и чтобы в согласии с ней определилась судьба России, но и то, чтобы эта народная воля была направлена на добро, чтобы ею владела Божья правда, а не диавольская ложь. Народная воля, как всякая эмпирическая человеческая воля, не может быть обоготворена, не может быть признана высшей инстанцией, выше ее – абсолютная правда, ценность, Бог. Самодержавие народа так же должно быть отвергнуто, как и царское самодержавие, как и всякое самодержавие. Самодержавие народа должно быть ограничено высшими принципами, верховными ценностями. Христианин не может воздавать божеских почестей кесарю, он не может воздавать божеских почестей и народу. Самодержавие народа есть такое же царство кесаря и оно также несоизмеримо с бесконечной природой человеческого духа. Если народная воля своим количественным большинством будет истреблять свободу и топтать духовные ценности, то нет никаких оснований склониться перед ней. Я могу быть вынужден физически подчиниться злой силе, но не подчиняюсь ей нравственно. Принцип формальной демократии потому уже не может быть самым высшим принципом общественной жизни, что демократия может быть разной, может быть высокой и низкой, может быть вдохновлена правдой и одержима ложью. А это значит, что демократия нуждается в воспитании и духовном облагораживании, в подчинении высшим ценностям. Выше воли народной стоит воля Божья, и лишь в воле Божьей нужно искать гарантии того, что права человека и свобода человека не будут раздавлены и растерзаны. Этой гарантии нет в человеческом произволе.

II

Как оценить с такой философской и религиозной точки зрения народную волю, выражавшуюся в России в течение этих революционных месяцев? Оценка может быть лишь самой пессимистической. Происходит самая бесстыдная фальсификация народной воли, самая наглая подмена и насилие. Русский народ и после революции не определяет себя свободно, изнутри, из глубины. Воля его насилуется, ему с верхов революционного бюрократизма предписывается, что он должен думать, чего должен хотеть. Революционный бюрократизм интеллигенции так же фальсифицирует народную волю, как фальсифицировал ее старый бюрократизм. Прежде лгали, когда говорили, что воля народа – черносотенная, теперь лгут, когда говорят, что воля народа – красносотенная. Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов играют теперь роль, аналогичную той, какую раньше играл «Союз русского народа» и другие черносотенные организации, терроризировавшие власть. Воли крестьянства – большей части русского народа – мы не знаем, и во всяком случае она не выражается в Совете крестьянских депутатов, в которых нет настоящих крестьян, а есть преимущественно лишь наехавшие из-за границы интеллигенты, чуждые русскому народу. Демагогия всегда фальсифицирует волю народа, она пользуется темными инстинктами и страстями народных масс, чтобы совершить насилие над народом и подчинить его себе. Демагоги заинтересованы в том, чтобы в народе не загорался свет, чтобы орудия познания не делали народ более защищенным против всех соблазнов и насилий. Демагоги всегда ловят рыбу в мутной воде. Они боятся света. Крестьяне хотят иметь побольше земли, но это не значит, что крестьяне – социалисты-революционеры. Солдаты не хотят воевать, но это не значит, что солдаты – большевики. Рабочие хотят меньше работать и больше зарабатывать, но это не значит, что рабочие – социал-демократы. Народу нужен хлеб, но это не значит, что народ исповедует революционный социализм. Такая заграничная и интеллигентская выдумка, как социализм, народу русскому чужда и непонятна.

Народ наш в массе своей еще темен и сам еще не знает, чего хочет, сам не определил своей воли. Народ живет элементарными инстинктами и не знает, какое государственное и социальное устройство лучше. Народ наш тяжело болен, болен душой, он переживает глубокий кризис, потерял свет старой веры и не обрел никакого нового света. Народ находится в рабстве у собственных греховных инстинктов и страстей, его легко соблазнить и обмануть, легко совершить над ним насилие. Тот самый простой и темный народ, который сейчас владеет Россией, совершает погромы и подвергает опасности величайшие ценности нашего национального, государственного и культурного бытия, душевно беспомощен и беззащитен. Каждый может его сбить с толку и направить волю его в какую угодно сторону, к погрому буржуазии и культурного общества, как и к погрому евреев и самих революционеров. Свободен и защищен лишь тот, кто имеет духовный центр, в ком не расшатано и не ослаблено нравственное ядро. Но у крестьян и рабочих сейчас духовный центр уже утерян, нравственное ядро ослабело, они находятся в величайшем духовном рабстве и беспомощности. Когда я бывал на уличных митингах, мучительное впечатление производили на меня лица говоривших. Казалось, что лопнут мозги темных людей от бессилия разрешить поставленные перед народом задачи. Это – жестокость истории по отношению к народу, который держался в принудительной тьме. И вот народ этот, когда особенно сгустилась тьма в нем и вокруг него и когда он душевно болен, призывается решать судьбы русского государства, определять жизнь грядущих поколений. Выборы в Учредительное собрание будут проходить в физически и душевно ненормальных условиях, фальсифицирующих волю народа. Естественно желать, чтобы суверенный народ высказал свою волю в такой момент своего существования, когда в нем родится внутренний свет, когда он душевно излечится и прекратятся в нем судороги одержимого, когда он будет внутренно свободен, не так порабощен греху корысти и злобы, когда он подчинит волю свою высшей правде. В состоянии аффекта, в припадке раздражения, в минуты зависти, ревности и озлобленной мстительности не может быть здорового изъявления воли человека. То же можно сказать и о народе. Воля народа должна решить судьбу всего народа, судьбу России, и она не может быть в этот ответственный момент раздробленной, в ней должна быть цельность, озаренность идеей единой России. Но идея народного единства сейчас померкла в русском народе, и потому трудно ему решать судьбу целого.